Дональд Гамильтон - Предатели

– Как же вы собираетесь меня использовать, Мэтт? – спросила Изобел. – Что вы со мной хотите сделать?

– Скажу, когда настанет время.

После недолгого молчания Изобел тяжело вздохнула:

– У меня невелик выбор. Ладно, я сделаю все, что вы мне скажете, Мэтт.

Я бросил на нее короткий взгляд и встал с лодки.

– Договорились. Теперь беритесь за один борт, а я за другой. Спустим ее на воду.

– Кого ее?

– Лодку! Какая непонятливая! Неужели, по-вашему, я и правда собирался возвращаться в Лахаину, где меня ждут люди по вашей наводке. Ну, давайте пошевеливайтесь. Мы плывем на Молокаи.

– Но это же безумие! До Молокаи много миль. Мы не доберемся до него в такой скорлупке.

– Ничего, – возразил я. – Полинезийцы приплыли сюда в выдолбленных бревнах из южной части Тихого океана. Если я не смогу доплыть на этом непотопляемом фибергласовом судне по проливу длиной в десять миль в хорошую летнюю погоду, мои предки-викинги отрекутся от меня.

Изобел поглядела на воду, потом на маленькое суденышко у наших ног. Плавать на нем было не намного сподручнее, чем на доске для серфинга. У шлюпки, правда, имелись мачта, руль, опускной киль, а также крошечный кокпит, куда можно было сунуть ноги, оставаясь на открытой палубе в буквально считанных дюймах от воды. На лице Изобел медленно стала появляться улыбка. Я совсем позабыл о том, что в ней жило озорство, которое и раньше порой давало о себе знать. Она закинула голову назад и рассмеялась.

– Вы сошли с ума, мой милый. Рехнулись. – От меня комментариев не требовалось, и я промолчал. Затем она сказала полувопросительно: – Я полагаю, переодеваться мне не придется.

Это также не требовало ответа, и я снова промолчал. Независимо от того, что я планировал – или говорил, что планирую, я ни за что не стал бы трудиться и отводить ее к лодкам незаметно для окружающих с тем, чтобы позволить ей вернуться к себе в номер, где вполне мог находиться кто-то еще, не говоря уже о фокусах, которые она могла выкинуть по пути. Она не дала мне повода проявлять излишнюю заботу о ней или ее туалетах, да и в конце концов, одежда была необходима в это время года? Ведь мы не собирались в арктическую экспедицию!

Изобел задумчиво оглядела себя, словно пытаясь понять, как она будет выглядеть пару часов спустя. Резким движением она бросила сумочку в лодку и наклонилась, подняв юбку так, что показались резинки от пояса. Правда, учитывая нынешнюю моду, слишком уж задирать юбку не пришлось. Вскоре она уже стояла и держала в руках чулки и туфли, избавившись от тех и других с быстротой неожиданной для дамы, которая совсем недавно сетовала на то, как трудно ходить по песку в чулках и на высоких каблуках.

Улыбочка, блуждавшая на се лице, говорила, что она еще мне покажет. К черту туалеты, говорила эта улыбка. Ты безумен, но я еще безумнее. У меня появилось странное ощущение, что она меня победила, только как и в чем, я не мог сказать.

– Я готова, шкипер, – сказала она.

– Бросьте ваши причиндалы в кокпит и за дело! Вдвоем мы стащили лодку в воду и стали толкать ее от берега. Я увидел, как поморщилась Изобел, когда первая же волна окатила ее до пояса. После этого она уже вела себя так, словно на ней бикини. Мы проверили руль, поставили на место опускной киль, приладили парус и забрались в лодку. Затем лодка тихо заскользила от берега, оставляя позади пять своих спящих сестричек. Впрочем, я был уверен, что до утра никто не заметит пропажу одной лодки. Люди Монаха вряд ли предположат, что кто-то осмелился поплыть на такой скорлупке. Скорее всего, они лишь доложат, что умер Пресман, а мы с Изобел бесследно исчезли.

Рядом со мной зашевелилась Изобел.

– Уф! Если что-то липнет к телу сильнее, чем мокрый купальник, так это мокрый пояс. Мэтт!

– Да?

– Я все равно вас ненавижу и презираю. Просто у меня слабость к безумным людям и безумным планам. Понятно?

– Да. Постараюсь не очень-то полагаться на эту вашу слабость, мэм, хотя ничего гарантировать не могу. А пока что было бы хорошо, если бы вы немного сдвинули ваш мокрый пояс чуть по ветру, для лучшего равновесия. В море будет качка.

Отсутствие настоящего морского опыта не позволяет мне подробно, в деталях, описать наше плавание. Главная задача была проста: нам нужно на север, к острову Молокаи. Но пассаты, которые дуют здесь с северо-востока, словно задались целью этому помешать. В результате такого конфликта устремлений на палубе сделалось мокро и ветрено, особенно когда мы вышли из бухты в открытое море.

Я ожидал, что нас порядком поболтает, а потому загодя подготовился. Я собрал туфли, сумочку, очки Изобел, а также мои туфли и револьвер в кучу, завернул их в мой пиджак, а узел прикрепил к мачте чулками Изобел, что вовсе не прибавило мне популярности в ее глазах. Редкой женщине приятно видеть, как ее нейлоновые чулочки превращаются в жгуты. Но так или иначе мы были готовы к сражению со стихией. Все, что могло упасть за борт, было прочно привязано, и когда мы вошли в пролив, выяснилось, что мы не зря готовились.

В теории парусная шлюпка может двигаться под углом в сорок – сорок пять градусов к ветру. То есть при северо-восточном ветре продвижение на север было теоретически возможно. По крайней мере, так учил меня один старый моряк, когда я изучал теорию и практику вождения малых судов в Аннаполисе. Помню, как он объяснял нам, почему парусная шлюпка может идти против ветра, и рисовал нам на доске параллелограмм сил. Потом, когда начались практические занятия, он брал нас поодиночке в море и командовал:

– Ну-ка, повернитесь задом к ветру и глаз не спускайте с паруса.

Все это казалось нехитрым искусством средь бела дня в большой шлюпке в хорошо укрытом от непогоды заливе Чесапик. Но совсем иначе выглядело это ночью в проливе Пайлоло, когда ты сидишь в фибергласовой лодочке и когда вокруг завывает пассат, уже пронесшийся тысячу миль по океанским просторам, и бушуют волны высотой с мачту. Правда, мачта была не Бог весть какой высокой, да и волны были пониже, но после часа таких упражнений, однажды перевернувшись, я начал сомневаться в том, что путешествие окажется успешным.

Нет ничего приятного в том, что тебе приходится барахтаться в воде, судорожно вцепившись в перевернутую лодку, даже если ты понимаешь, что она не утонет и ты сможешь вернуть ее в исходное положение, как только отдышишься и придешь в себя от купания. Да и вода была достаточно теплая, и нам не угрожала опасность замерзнуть насмерть. Тем не менее у меня стало закрадываться подозрение, что те самые полинезийцы на своих бревнах, похоже, были настоящими мужчинами, чего не скажешь обо мне.