Александр Маркьянов - Презумпция лжи

Купив зелени и пару лепешек, наскоро выпив чая, я пошел обратно к машине — и тут обнаружил, что кто-то разбил фару…

Дверь открывалась точно также, как и вчера, как и позавчера, как и всегда. Все-таки я несколько лет проработал следователем, кое-что в криминале понимал и знал, что если замок вскрывали — то бесследно это не проходит и после взлома ключ застревает в замке, замок не открывается или открывается с трудом — в общем надо быть бдительным и на такие моменты обращать внимание. Захлопнул дверь, прошел на кухню… и увидел Павла Степановича Варяжцева, мирно сидящего за кухонным столом и чего-то грызшего. Увидел и он меня — и сразу прижал палец к губам, требуя тишины…

Варяжцев поднялся, прошел в санузел, открыл оба крана — и поманил меня. Положив на стол покупки, я зашел в санузел. Вдвоем нам там было тесно, но дело не в этом — шум воды маскировал разговор…

— Говори тише — предупредил Варяжцев — хотя в ванной точно ничего нет, но все равно говори тише.

— Что? — спросил я

— Ничего хорошего. Кроме того «клопа» что на кухне — у тебя клоп еще и в гостиной, причем такой, который может запросто брать и спальню. На кухне отдельно стоит, потому что шумовой фон от холодильника сильно снижает возможности по прослушиванию. Но сами приборы, если учесть что мы не в Америке и сюда импортную технику не дают, современные.

— Чьи?

— Так тебе и написали чьи. Но дело не в этом. За тобой следили. Повели сразу от министерства и вели по всему базару. Две машины, бригада из пяти человек. Обе машины оснащены радиосвязью. И я эти машины знаю — обе принадлежат резидентуре КГБ.

Я пожал плечами — просто не знал, что говорить. В контракт с американскими агентами я не вступал, никакой секретной информации не выдавал, на измену родине не покушался — что от меня нужно было КГБ? Непонятно…

— Напрасно так спокойно на это реагируешь — сказал полковник — потому что ничего нормального в этом нет.

— Да я понимаю. Но я же не американский агент, в конце концов…

— Да я не про это. Во-первых, две машины и пять сотрудников — это намного больше, чем при штатной профилактике. [51] прим автора — используемый в разведке термин «профилактика» означает, что к каждому сотруднику, по очереди, на пару дней прикрепляют «хвост», то есть наружное наблюдение. Делается это для того, чтобы отследить, нет ли у сотрудника подозрительных контактов, не пытается ли он уйти от наблюдения, нет ли признаков готовящегося перехода к противнику и т. д. Обычно при штатной профилактике прикрепляют один экипаж НН, причем работу он делает спустя рукава, только чтобы отписаться. Если пять человек с двумя машинами на каждую профилактику бросать — вся работа встанет. А тут все делалось на совесть, они тебя и на рынке сопровождали, и скрытой камерой отсняли всех твоих контактеров. Во-вторых — они не имели никакого права за тобой следить. Есть закрытая инструкция, согласно которой если у КГБ появляется информация о том, что сотрудник ГРУ допускает подозрительные действия, возможно, готовится к переходу, имеет подозрительные контакты с установленными иностранными разведчиками — они обязаны немедленно передать эту информация во внутреннюю контрразведку ГРУ. И наоборот. Потому что иначе может получиться так, что сотрудник ГРУ, к примеру, контактирует с иностранными разведчиками, выполняя задание руководства, а его КГБ за это задержит, не имея представления о проводимой ГРУ операции. И операция будет сорвана, по глупости. Так вот и в твоем случае — они ведут твою разработку, не поставив нас в известность — а это серьезное должностное преступление.

[52] прим автора — в жизни такое происходило сплошь и рядом, несмотря на все инструкции. Дело в том, что КГБ, ГРУ и МВД жестко конкурировали друг с другом, и вымазать друг друга в грязи в отделе Административных органов ЦК КПСС считалось вполне нормальным делом. О нормальном взаимодействии, обмене информацией между службами можно было только мечтать, да еще в фильмах смотреть про героических советских разведчиков и милиционеов. А на деле — копали компромат друг на друга, устраивали провокации, ломали жизни людям…

— И что теперь делать?

— Делать… Для начала — веди себя тише воды, ниже травы. Скорее всего, они готовят провокацию, чтобы выслать тебя в Союз, ты им здесь чем-то мешаешь. Провокация может быть на чем угодно — на аморалке, на пьянке, на спекуляциях, на незаконных операциях с валютными ценностями, на том, что перешел дорогу на красный свет. Поэтому, в ближайшее время — веди себя тише воды ниже травы, так чтоб с твоей жизни можно было документальный фильм снимать «образцовый советский гражданин». Понял? И узнай результаты допросов — я допросы проводить не имею права, а информация эта мне нужна. А я тем временем попытаюсь выяснить — кто в резидентуре КГБ санкционировал разработку в отношении тебя и кто был ее инициатором. И вообще — подумаю, что дальше делать. Я сейчас уду, ты пару минут выжди — и только потом закрывай дверь и выключай воду. Дверь я оставлю приоткрытой, запрешь. Хорошо?

— Хорошо. Удачи, Павел Степанович…

— И тебе не провалиться…

Через час появился и Глазко — его походку, весьма своеобразную, шаркающую я узнал по звуку шагов на лестнице. Выждал десяток минут — и пошел в гости…

Глазко как раз сидел за столом и разбирал протоколы допросов — написанные как курица лапой. Оно то мне и нужно было…

— Садись, давай, шпион… — весело поприветствовал меня Глазко — разобраться поможешь во всем в этом?

Сначала хотел сказать, что слово «шпион» говорить вообще не стоит, ведь аудиоконтроль мог быть поставлен не только на мою квартиру, но и на квартиру Глазко, но промолчал. Не стоит нагнетать. Вместо этого, присел за стол с другой стороны и начал разбираться с бумагами…

— Есть что интересное? Или одни поганки попадаются? — как бы невзначай, впроброс спросил я

— Да есть, есть. Как не есть. Кто копает — тот докопается…Ты знаешь о том, что Михеев валютой и ценностями спекулировал?

???

Если сказать, что я был потрясен — это значит, ничего не сказать…

— То есть как?

— Да очень просто. Спекулировал и все. Валютой, золотом, чеками Внешпосылторга. Взаймы давал, под проценты. Вот такие вот… пироги. Так что вполне может оказаться — что версия этого убийства самая что ни на есть обыденно-бытовая. На каждую старуху-процентщицу да найдется свой Раскольников…

Ага. Только эта старуха — старший офицер ГРУ с большим боевым опытом, еще в Вьетнаме начинавший. Не бред ли?

— Этого быть не может — твердо заявил я

— Почему? — поднял глаза от бумаг Константин Иванович — почему не может?

— Не может и все.