Джонатан Рабб - Заговор

— Я вам не верю.

— Чему не верите? — поинтересовался Ландсдорф как бы между прочим. — Я ничего и не сказал. Просто повторяю сказанное вами прошлой ночью. Вероятно, из нас двоих вы лучше знаете, что мыслим мы не столь уж и по-разному.

Ксандр повернулся к окну.

— Поверьте мне: так, как вы, я никогда бы не смог думать.

— Неужели? — Ландсдорф залез в карман и вытащил маленький магнитофон. Положил его на стол и спросил: — Хотите послушать кое-что из прошлой ночи? — Не дожидаясь ответа, нажал кнопку и откинулся назад. Мгновение спустя Ксандр услышал, как его собственный голос заполнил всю комнату.

Речь была вялой, не очень внятной, но голос был, совершенно очевидно, его. Второй голос стал задавать вопросы. Ландсдорф. Ничего не значащая болтовня, затем разговор перешел на теорию. И Ксандр слышал, как с каждым новым вопросом он сам, поначалу не приемля, соглашался с Ландсдорфом, принимал его структуру порядка, власти и даже жертвы.

Ландсдорф: «Итак, вы согласны, что существует избранное меньшинство, которое наделено бдительностью, прямотой и мудростью, чтобы править… разумеется, обладают ли они должной ответственностью?»

«Если они…»

«Да или нет? Мы должны наделить их ответственностью?»

«Да, если…»

«Итак, лучше всего позволить им руководить остальными, чтобы поддерживалось равновесие?»

«Да, но вы исходите из того…»

«Только из того, что вы мне сказали. Они наделены бдительностью и прямотой, они осуществляют основные функции государства, они превратят массу посредственности в людей, которые сделаются лучше».

«Да… только я…»

«И средства их оправданы целью, какую они преследуют: равновесие, постоянство и прогресс государства и его народа».

«Да… но только вы…»

«Они наделены мудростью, прямотой. Вы это сами сказали. Разумеется, они знают лучше, нежели остальные?»

«Да… только они…»

«Разумеется, они знают лучше, нежели остальные».

«Да! Да! Да!»

Ксандр сидел потрясенный, его вера в себя убывала с каждой минутой: голос Ландсдорфа, указующий, назидательный, воспоминания о давних спорах, наставник и ученик. И молодой готов угождать едва ли не во всем. Вскоре он уже различал воодушевление в собственном голосе.

— Выключите это, — произнес Ксандр.

— Но самая занимательная часть разговора еще впереди, — ответил Ландсдорф. — Вы…

— Выключите.

Старец улыбнулся, взял в руки магнитофон, нажал кнопку. Ксандр оставался возле окна.

— Вы удивлены?

— Удивлен чем?

— Полноте, вы с готовностью признали, что есть люди, рожденные, чтобы вести за собой, они наделены предвидением…

— Это ваше понятие, а не мое.

— Семантика.

— В каком бы состоянии я ни был… в какое бы состояние вы меня ни ввели… я вел разговор о вещах теоретических. Не практических. Это вы вкладывали слова в мою речь. Ничто из этого никак не связано с Эйзенрейхом.

— Это целиком связано с Эйзенрейхом. — Ландсдорф помолчал. — Если это была только теория, то почему она вызвала поначалу такие колебания?

— Я растерялся…

— В самом деле? Тогда почему же сейчас вы так истово не пожелали слушать? Говоря вашими словами, это всего лишь гимнастика ума ученого. Какой в этом вред?

— Меня нисколько не интересует…

— Или, хотите, я дам вам послушать отрывок нашей дискуссии о блюстителе, где вы разъясняете сложные взаимоотношения между знанием и обманом? Или, скажем, обмен мнениями, в ходе которого вы предлагаете объяснения тех разделов манускрипта, которые вызывают наибольшее беспокойство? Ваши замечания весьма убедительны.

— Зачем вы это делаете? — спросил Ксандр. Ландсдорф ничего не ответил. — Укор совести? Не в этом ли суть: вам нужно одобрение всего вами содеянного, нужно услышать, как это благородно, что все мы должны быть вам благодарны за то, что вы взяли на себя такую ответственность? Извините. Вы не получите поддержки от башни из слоновой кости…

— Ваше одобрение мне не нужно.

— Тогда зачем?

Ландсдорф опустил магнитофон в карман.

— Говоря вашими словами, люди слабы.

— Это не ответ.

— Меня тоже беспокоят три моих «гения». Рано или поздно их тоже, разумеется, придется заменить. Возможно, скорее рано, чем поздно. Трое других будут отобраны, подготовлены, приведены в готовность.

— Уверен, что ваше следующее маленькое трио уже подобрано.

— Нет, — произнес Ландсдорф, и во взгляде его сверкнули отблески теплых воспоминаний. — Я свою роль сыграл. — Он оглянулся на Ксандра. — Теперь кому-то другому надлежит взять бразды правления. — Двое смотрели друг на друга в упор. — Как Эйзенрейх выразился? Человек с проницательностью Аврелия и самообладанием Цинцинната. — Ландсдорф собрал бумаги. — Человек с мудростью и прямотой, дабы вдохнуть жизнь в предвидение. — Он снова обернулся к Ксандру. — Я знаю только одного такого.

В комнате стало тихо. Ксандр застыл на месте, чувствуя, как мурашки поползли по спине.

Вотапек пошел на попятный. Еще полмили до поворота и полмили до ворот. Он был осторожен больше обычного. Вымышленное имя на авиабилете, несколько пересадок по пути, три разных шофера на последних ста милях дороги. Он собирался позвонить и объяснить, почему хочет приехать, однако понимал: старец разубедил бы его приезжать. Старец. Странно было думать о нем так. Все они уже старики. Жизнь, прожитая в погоне за… чем? В последнее время объяснять это стало гораздо труднее. Йонас, наверное, прав. Наверное, они достаточно походили в ярме.

Впрочем, путешествие Вотапек проделал не из-за будущего. Он приехал за ней. И на сей счет не будет никаких обсуждений.

Последний из них прибыл в 15.11, маленький, с тонкими чертами и тонюсенькой бородкой человек. На вид лет двадцать, руки глубоко засунуты в карманы пальто на добрых два размера больше, чем требовалось. Попав в домик, встал в дверях, пока О'Коннелл, выйдя из-за стола, не подошел и не поздоровался. Представления были сведены к минимуму: имя — Тобиас Пирсон, увлечение — компьютеры. Внешне новобранец казался совершеннейшим чужаком среди шести мужчин и двух женщин, которые приветственно кивнули.

— Это, — возвестил О'Коннелл, — спецупаковка, которую мы доставим на объект. Наш Тоби способен сыграть на чем угодно, где есть клавиатура. Он виртуоз.

Пирсон кивнул, но ничего не сказал. Остальные вернулись к схемам и планам, О'Коннелл вновь занял место во главе стола. Только Сара продолжала разглядывать до странности скромного специалиста, который повел себя совершенно неожиданно. Спокойный едва ли не до неприличия, почти безучастный к окружающему, он обвел взглядом помещение, явно не проявляя никакого интереса к группе, собравшейся вокруг стола. Вид холодильника, однако, вызвал мгновенный взлет бровей, и в считанные секунды Тоби добрался до его дверцы и занялся осмотром содержимого. По выражению его лица Сара поняла, что увиденное виртуозу не понравилось. Несколько раз он порывался взять что-то, но всякий раз отводил руку. Наконец, решившись, вытащил одну банку.