Крейг Расселл - Кровавый орел

– Он был не один. – Микаэла, потупив глаза, рассеянно перебирала пальцами подол своего халата. – Их было несколько. Вначале мне казалось, что он один. Одно и то же лицо. Но тела были разные.

– Извините, Микаэла, я не понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Фабель. – Что значит «одно и то же лицо, но разные тела»?

– Понимаю, странно… Но мне запомнилось именно так. Один был толстый и в возрасте. А другой худой и молодой. Однако у обоих одно и то же ужасное лицо!

«Черт! – подумал Фабель. – Зря мы сюда тащились. Девушку жаль, память ей совсем отказала. Теперь она просто сочиняет какие-то воспоминания, чтобы заполнить прореху в прошлом».

– А вы можете описать это «ужасное лицо»? – спросил он. – Общее для них обоих?

Микаэлу забила дрожь.

– О, отвратительное лицо, без всякого выражения. Помню его только смутно… Кажется, борода… и один глаз.

– Правый или левый?

Микаэла трясла головой, словно хотела вытрясти из нее остатки воспоминаний.

– Правый или левый? Не помню. А вместо второго глаза – черная дыра. Черная-черная и страшная…

Микаэла разрыдалась.

– Все хорошо, Микаэла, все теперь хорошо, – сказал Фабель. – Успокойтесь, кошмар позади…

Сюзанна обняла девушку за плечи. Через минуту Микаэла немного пришла в себя, вытерла слезы и кивком показала, что готова к следующим вопросам.

– Значит, преступников было двое? – спросил Фабель.

– Трудно сказать. У меня только какие-то промельки в голове. Кажется, их было все-таки трое. Да, как минимум трое…

Фабель положил ладонь на правое запястье Микаэлы. Она отдернула руку, как ужаленная, и хмуро уставилась на руку Фабеля, словно ожидала нового нападения.

– Теперь вспомнила. У одного был шрам на тыльной стороне левой руки. Точнее, два сходящихся шрама – что-то вроде птичьей дужки.

– Вы уверены?

– О да! – сказала Микаэла с печальным смешком. – Помню совершенно ясно… Как странно, почему именно это застряло в памяти, а все остальное начисто пропало?

– Не знаю, Микаэла, не знаю… – промолвил Фабель просто для поддержания разговора. – Однако это, возможно, очень пригодится для следствия. – Он вынул записную книжку, ручку и положил их на кровать рядом с Микаэлой – прикасаться к девушке он больше не решался. – Вы не могли бы нарисовать этот шрам?

Микаэла на пару секунд задумалась, потом быстро и решительно провела на бумаге две сходящиеся линии. Действительно, похоже на вилочку с кривоватыми косточками.

– Именно так!

– Большое спасибо. – Фабель встал. – Мы искренне сочувствуем вам, Микаэла. И я обещаю сделать все возможное для поимки негодяев.

Девушка рассеянно кивнула. Казалось, ее мысли где-то далеко.

– Погодите, – вдруг сказала она. – Там, в клубе… Что же за клуб это?.. Черт, не могу вспомнить название… Короче, там был парень. Он мне дал минералки. С необычным вкусом… таким соленым…

– Мы знаем, Микаэла. Вы это уже рассказывали герру Зюльбергу. А парня помните? Можете его описать?

– Помню только глаза… Зеленые. Холодные, яркие. Да, зеленые глаза я помню четко…

Из палаты Микаэлы Фабель и Сюзанна направились в кабинет доктора Штерна. Фабель содрогнулся от беспорядка на его столе: хаос книг, папок, записок и записочек. Сам Фабель любил, когда все на своем месте. Если хоть одна бумажка в кабинете лежала не там, где надо, его это так нервировало, что он не мог работать – отвлекало, не давало сосредоточиться. Фабель знал эту слабость за собой, но поделать с ней ничего не мог и сам себе дивился: в быту нудный аккуратист, а в работе не раз доказал раскованность мысли и способность к интуитивным прорывам!

Красавец Штерн приветливо улыбался.

– Гаупткомиссар Фабель? Фрау доктор Экхарт?

После того как они пожали друг другу руки, Фабель сказал:

– Спасибо, герр доктор Штерн, что согласились принять нас. Я знаю, вы очень заняты.

– А, не стоит благодарности. – Штерн ловко выхватил из груды документов на столе нужную папку. – Я тут вам сделал копию своего заключения для местной полиции. А вот и сама местная полиция, легка на помине.

Штерн кивнул вошедшему в кабинет Зюльбергу.

– Спасибо, – поблагодарил Фабель, но папку открывать не стал. – Если я правильно догадываюсь, девушке дали рогипнол?

– Рогипнол в сочетании с чем-то. В отчете я пишу: очень слабые следы рогипнола в крови. Вообще-то он выводится довольно медленно – после приема остается в системе кровообращения несколько часов.

– Возможно, доза была достаточно сильной, чтобы девушка потеряла сознание, однако не настолько большой, чтобы через несколько часов обнаружить значительную концентрацию препарата?

– Нет, – возразила Сюзанна. – Даже после того, как кровь очистилась от препарата, его следы присутствуют в моче на протяжении минимум семидесяти двух часов. – Она обратилась к Штерну: – Вы, конечно, сделали анализ мочи?

Штерн кивнул:

– Ничтожное содержание рогипнола. Если бы Микаэлу в последние три дня отравили именно этим препаратом, следы были бы намного более внятными.

– Но ведь что-то ей дали! – указал Фабель. – И очень сильное!

– Верно. У Микаэлы слабые ожоги слизистой рта и гортани. А когда я расспрашивал ее о промежутках более или менее ясного сознания, она говорила о полном отсутствии страха в эти моменты.

– Оба факта указывают на некий коктейль с добавлением гаммагидроксибутирата, – подхватила Сюзанна.

– Да, предположительно… – Штерн пожал плечами. – Однако гаммагидроксибутират настолько быстро уходит из крови и мочи, что в нашем случае ничего доказать нельзя…

– Гамма… чего? – переспросил Фабель, профан в фармакологии.

– Извините, гаупткомиссар, – сказал Штерн. – Вы, наверное, слышали жаргонные словечки «липучка» или «молоток»? Так это про гаммагидроксибутират. Лихо бьет по башке.

Сюзанна опять перехватила разговор:

– «Молоток» – штука препоганая. В определенном количестве совершенно парализует центральную нервную систему. По действию похож на рогипнол, но потенциально намного более опасен. Как ни смешно, до самого недавнего времени свободно продавался в специализированных магазинах здоровой пищи – в помощь тем, кто занимается бодибилдингом! В сегодняшней медицине гаммагидроксибутират почти не применяют, так что его производят в основном нелегально.

– А поскольку его производят подпольно и без должного контроля, – продолжил Штерн, – то колебания в чистоте конечного продукта убийственные – иногда в прямом смысле. К тому же в качестве стабилизаторов иногда используют высокотоксичные вещества…

– Именно эти нежелательные «довески» могли вызвать ожоги во рту и гортани Микаэлы, – добавила Сюзанна.

– Да, верно… Гаммагидроксибутират порой дает очень странные побочные эффекты. Даже небольшая доза может вызвать тошноту и рвоту, сумеречное состояние, галлюцинации, судороги и, конечно, потерю сознания. Среди частых побочных эффектов – полное исчезновение чувства страха. Микаэла говорила именно об этом: в моменты ясного сознания она понимала весь ужас своей ситуации, однако ни капли не боялась. А если в наркотическом коктейле вместе с гаммагидроксибутиратом присутствовал флунитразепам или клоназепам, то был риск общей анестезии, купации дыхания и даже комы. Так что Микаэле сказочно повезло – она не только выжила, но и не нуждается в аппарате для искусственного дыхания. Словом, фрау доктор Экхарт совершенно права, гаммагидроксибутират – штука препоганая! Особенно в сочетании с другими препаратами, отрицательное действие которых он только усиливает. Тот, кто дал девушке этот коктейль, может, и не желал ее убить, но явно не заботился о том, выживет она или нет.