Грег Айлс - Кровная связь

После моего второго выстрела Стейси Лорио скончалась на месте. Грустно сознавать, что полученная в детстве травма сделала из нее ненавидящую весь мир взрослую женщину, но я не терзаюсь угрызениями совести из-за того, что убила ее. Она планировала хладнокровно прикончить меня и Шона. Последний винит себя в том, что не сумел опровергнуть «железное» алиби Лорио на момент убийств, но ведь и никто другой не сумел этого сделать. Оказалось, что ее бывший муж – наркоман. И поскольку Стейси снабжала его таблетками из клиники, в которой работала, он готов был подтвердить ее алиби еще на дюжину убийств, причем поклясться в этом на Библии и под присягой. Алиби Лорио на оставшиеся убийства основывались на показаниях двух женщин, которые, как выяснилось впоследствии, сами входили в состав «группы X». Теперь, задним числом, все это представляется вполне логичным и очевидным.

Специальный агент Джон Кайзер провел много времени в моей больничной палате. Доктора пытались ограничить его посещения, но Кайзер может быть очень настойчив, когда захочет. Он пожелал узнать все подробности того, что случилось со мной во время работы над этим делом, а также потребовал объяснений, как мне удалось решить головоломку и вычислить убийцу. У него возникло навязчивое стремление выяснить, не были ли шесть убийств в Новом Орлеане связаны с событиями в Натчесе и на острове ДеСалль. Принимая во внимание взаимоотношения Энн и доктора Малика – и в какой-то степени Малика и мои, – было бы глупо полагать, что между ними отсутствует причинная связь. Но она действительно отсутствует. Почти.

Наиболее убедительно это удалось изложить доктору Ханне Гольдман, когда она приехала в клинику и обнаружила у моей постели Кайзера. Она терпеливо объяснила все аспекты взаимоотношений, нарисовав диаграмму на обороте меню больничного кафетерия. Основная связь между событиями в Натчесе и Новом Орлеане заключалась в том, что и там, и там шла речь о сексуальных надругательствах и насилии. Натан Малик впервые обратил на меня внимание в Джексоне, штат Миссисипи, потому что я спала с мужчиной, который был старше меня на двадцать пять лет. Эти отношения – явный симптом того, что в детстве я пострадала от сексуального насилия, – привели к моему исключению из медицинской школы, в результате чего я заинтересовалась стоматологией и, как следствие, стала экспертом по судебной одонтологии. Сексуальные издевательства, пережитые Маликом в детстве, медленно, но настойчиво подталкивали его к тому, что впоследствии он начал работать с жертвами сексуального насилия. Он стал последней инстанцией, конечным пунктом предпринятых Энн Хильгард поисков врача, способного справиться с побочными результатами сексуального насилия, которому моя тетя подверглась в детстве. Учитывая прошлое Энн, ее сексуальные пристрастия и предрасположенность Малика, возникновение романа между ними было почти неизбежным. Насилие, перенесенное Маликом в детстве, вполне подготовило его к переоценке ценностей, в результате которой он поддержал и одобрил свершение правосудия в духе суда Линча членами «группы X». Имитация следов укусов на телах жертв с целью замаскировать истинный характер этих преступлений привела к тому, что к расследованию дела была привлечена я. Кстати, в результате обыска, проведенного ФБР на квартире Стейси Лорио, была обнаружена обширная коллекция детективных романов в мягком переплете, в которых были подчеркнуты целые абзацы, относящиеся к судебной медицине и психологии преступлений, совершаемых на сексуальной почве. Как только доктор Малик узнал о моем участии в расследовании, его охватила навязчивая идея установить со мной тесный контакт. С учетом того, что ему было известно о прошлом нашей семьи, и того, что наверняка рассказала обо мне Энн, он решил, что мой выход на сцену знаменовал собой некоторую значимую последовательность, совпадение, игнорировать которое он не мог.

– Самый простой ответ, – заключила доктор Гольдман, – состоит в том, что одни больные люди привлекают к себе других больных людей. В психологическом смысле, разумеется.

Однако, по мнению той же Ханны, недавняя волна ночных кошмаров, в которых мне снился дед и его грузовичок, не имела ничего общего с убийствами в Новом Орлеане. Она настойчиво утверждала, что эти страшные сновидения стали результатом моей беременности. Как только мозг осознал, что у меня будет ребенок, подсознание сочло, что для защиты малыша мне нужно вспомнить сексуальные надругательства над собой в детстве.

– Это проявление характера эволюции, – заявила Ханна. – Сохранение вида и потомства – приоритетная задача любого организма. Мозг решил, что защитить твоего ребенка для него важнее, чем защитить тебя от твоего же травматического прошлого. Отсюда наплыв кошмаров и мгновенных воспоминаний. Ты должна была вспомнить о том, что сделал с тобой дед, – независимо от того, убили бы кого-нибудь здесь, в Новом Орлеане, или нет. Можешь поверить мне на слово.

Но даже Ханна не сумела объяснить, что именно на месте преступления натолкнуло меня на мысль об истинной природе совершенных убийств. Как и ФБР, мне были предъявлены классические доказательства того, что в городе орудует сексуальный маньяк. Впрочем, подобных сцен мне и раньше доводилось видеть немало. Но что же послужило причиной моих приступов паники? Что подсказало, что я стала свидетелем преступлений, которые имеют отношение к такому же сексуальному насилию, как и то, которому подверглась я сама? Ханна полагала, что это мог быть вид обнаженных пожилых мужчин. В конце концов я пришла к выводу, что все дело в самой незначительной детали. Первый приступ паники случился со мной на месте убийства третьей жертвы. За одиннадцать дней до этого, в доме второй жертвы, Андруса Ривьеры, я увидела маленькую девочку, образ которой запечатлелся у меня в памяти. Ее дедушка только что погиб страшной смертью, а она, казалось, была переполнена радостным возбуждением. Она носилась по дому так, словно предвкушала свой день рождения. И зная то, что мне известно теперь, я полагаю, что так оно и было. Убийство Андруса Ривьеры позволило этой маленькой девочке вырваться из ада на земле. И что-то в ее личике – теперь мне кажется, что это было особенное выражение в ее не по-детски серьезных глазах, – послало мне сообщение, которого я поначалу не восприняла. Как Пирли подсознательно чувствовала, что Энн в детстве насиловали, так и я подсознательно понимала, что в доме Ривьеры что-то было не так, что-то выбивалось из привычного порядка вещей. Что-то такое, что смогла исправить лишь смерть…

Кайзер ошарашил меня известием о том, что доктор Малик завещал мне все видеопленки и рабочие материалы своего документального фильма. К их числу относились и истории болезней пациентов, и его личные записи, сделанные во время лечения, которые были обнаружены в Билокси, штат Миссисипи, в доме третьего мужа моей тети Энн. Как только с этими материалами закончит работу Управление полиции Нового Орлеана, их доставят мне. Я намерена просмотреть их и закончить работу, начатую Маликом. Я не стану включать в этот фильм заснятые на пленку сцены убийств, но приложу все силы, чтобы объяснить мотивацию действующих лиц.