Джордж Грин - Воронье

„О Господь мой, направь на них колесницу Твоего гнева, чтобы они согнулись, как жнитва под ветром. Как огонь пожирает лес, и чтобы они сгорели в языках огня. Преследуй их Своим гневом, и пусть они боятся Твоей бури“.

Все равно из их угроз ничего не получится. Все это блеф. Дело в том, что два хитрожопых пройдохи решили, что нашли горшок с золотом, но они не профессионалы и не знают, во что впутались и какую игру им придется вести. И если я встану против них и если милостивый Господь поддержит меня, ветер удачи будет дуть мне в спину.

„И пусть они летят как полова под ветром, и пусть ангел Господень гонит их. Да будет их путь темен и неверен, и пусть ангел Господа нашего преследует их“».

Он услышал звук подъехавшей машины. Вошли Шон и Тара. Оба были пьяны.

— Мы взяли такси, — объявил Шон. — Ни один из нас не был в состоянии править. Господи, да я еле разговариваю. Митч, твоя мать просто ободрала нас. Не так ли, Тара?

— Она ободрала тебя, — сказала Тара, и Митчу показалось, что он уловил игривость в ее тоне. «О боже. Моя дочь флиртует с этим подонком?»

«Сломай им зубы, о Господи, в их ртах; вырви клыки у этих молодых львов, о Господи».

Тара направилась на кухню к матери.

Шон подошел к столу.

— Ну, как у тебя здесь, Митч?

— Ничего.

Шон посмотрел из-за плеча:

— Читаешь Писание?

— Угу.

— Я поражен. Слушай, они звонили? Уже назначили пресс-конференцию?

— Да, на завтра. В одиннадцать часов.

— Господи. Великолепно. Вот это будет сенсация.

Этот подонок продолжал стоять за спиной.

Тара вернулась из кухни.

— Мама хочет знать, вы хотите красное или белое вино к ужину?

Шон рассмеялся:

— Скажи своей матери, что ей не удастся меня напоить. Это классическая ошибка примитивных жуликов.

— Похоже, одну из них вы уже сделали.

— Ну, если уж лошадь вышла на прогулку… Я возьму красное. — Он обратился к Митчу: — Я говорил тебе, что твоя мамаша догола обчистила нас?

Митч кивнул.

— Это Библия короля Джеймса? Ты предпочитаешь именно ее?

— Пожалуй.

— И как идет?

— Не знаю. Просто я всегда ею пользуюсь.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Шон. — Я тоже больше всего люблю приметы давних дней. Вся красота в старине.

«Обрушь на них Свой гнев! Уничтожь их, чтобы они исчезли!»

РОМЕО до того, как начался дождь, успел только разбросать несколько скорлупок от устриц. Частый плотный ливень загнал его обратно в «сокол». Он устроился на сиденье водителя как раз перед тем, как стихия разразилась во всю мощь. Молнии били со всех сторон. Он включил запись «Черви мудрости», аккорды заполнили кабину в то время, как гром грохотал снаружи. «Дворники» мотались как весла, и он плыл по 25-й дороге. Добравшись до стоянки у закусочной, он остался сидеть в машине. Сменил рубашку. Вынул бритву и побрился. Опустил окно, выставил сложенную горсточкой ладонь, ловя потоки дождя, и плеснул в лицо. Мыла не было, а единственным освещением служили вспышки молний, но, проверив качество бритья в зеркале заднего вида, он пришел к выводу, что все отлично.

Когда шторм немного стих, он рывком добрался до дверей закусочной. Взял суп из камбалы и жареные устрицы. Они оказались аппетитными. Покончив с едой, он подумал, что если Шон считает, что их замысел осуществится, то, наверно, так оно и есть. Он в самом деле провидец. Похоже, он просчитал эту семейку. Это верно, что продуманная смелость часто приносит удачу. Может, никого и не придется убивать.

Он пошел к торговому центру и купил рубашку для своей матери. Она хотела майку флоридской расцветки, но вряд ли ему удастся добраться до Флориды, так что он купил ту, на которой была надпись «Золотые острова Джорджии». На ней были пальмы, доллары в песке и пираты. Затем он перешел в «Магазин свечей» Хермана и купил подарок для Клода. Затем перебрался в «Музыку Камелота» и приобрел альбом группы «Гони быстро и закрой глаза» — только чтобы выяснить, какую музыку любит Клио. Но альбом оказался сладкозвучным сиропом. Он прослушал, пока совершал очередной объезд. Вынести его он мог с трудом, но исправно прослушал его, посещая одну за другой точки своего патрулирования.

«Я должен попытаться оценить это сладкое дерьмо.

Оно понравится Шону».

После дождя в воздухе стоял запах сырой земли. Освещение обрело слабый золотистый отблеск. На дороге лежала оброненная кем-то солома. Он решил добраться до мотеля «Черная борода» и проверить, не хотят ли те девушки-миссионерки выйти прогуляться. В «Острове Сен-Симон» он может взять им выпить.

«Может, я даже расщедрюсь на обед. Ведь я теперь богатый магнат». Размышляя о неожиданном жесте фортуны, он на обратном пути проехал мимо маленькой «миаты» Клио. Он увидел, что она сидит за рулем и последние отблески солнца играют у нее в волосах. Клио была самым красивым созданием, которое он когда-либо видел.

КЛИО по Норвич-стрит добралась до мастерской тату Шамбола, но у него был другой посетитель, так что Клио пришлось подождать в приемной. Она сидела, разглядывая бонги, трубки, кальяны, и думала о предательстве Тары. Клио оставила Таре три голосовых послания и два текста, но ответом было молчание. Тара сделала выбор. Она сказала ей — прощай. Она сделала выбор — бросила свою бывшую лучшую подругу. Иди себе и подыхай, можешь уползти в любой угол этого долбаного Вика и умереть там. Вот что сделала Тара.

Она просто наплевала на нее. Взяла и ушла. Со вчерашнего дня ее нет в твоей жизни. Ну и проваливай, сука. Причина, по которой она не звонила ей, проста — она ушла.

«Но в самом ли деле она бросила меня? Тара? Она не могла этого сделать. Это бред. Она просто занята. Ради бога. Она любит меня, а я должна просто проявить терпение и не вести себя как сумасшедшая идиотка…»

В мастерскую вошел странный парень. Появился Шамбол и сказал, что ему придется подождать. Парень сказал, что его это устраивает, и сел. У него были большие глаза, как у какого-то ночного животного. Он стал осматривать все вокруг. Только не Клио — он вообще не смотрел на нее. Наконец она услышала, как он втянул воздух сквозь зубы, точно приготовился произнести какую-то длинную фразу. И наконец он начал:

— Привет.

О господи! Ради бога, только бы этот идиот не попытался заговорить.

Он снова сказал «Привет». Радостно взвинчен. Не уделять ему ни капли внимания.

— Будете делать тату? — спросил он.

Такой вопрос мог задать только тупожопый осел.

— Я тоже хочу сделать какую-нибудь, — сказал он. — Какую вы мне посоветуете?

— Знаете что, я совершенно не в настроении беседовать.

— Ага. Хорошо.

Но десять секунд спустя он сказал:

— Я хочу сделать вот здесь. Прямо над лодыжкой. Чтобы там говорилось: «Что за беда!»