Эмиль Асадов - Золотой Крюк

Елена перевела дыхание и глазами обвела поле битвы, прикидывая, чем бы ей еще вооружится. Витек же тем временем вытащил руки из надрезанных Арцибульдером полос жгута, осторожно прошел из кухни через коридор, уворачиваясь от летающих рядом кулаков и предметов домашнего обихода. Достигнув двери в гостиную, он встретился глазами с Еленой. Видок у обоих был, скажем так, не для светских приемов.

— Я лучше итить твою мать, — без каких либо знаков препинания произнес "эстонец". Елена была бы рада добраться до мерзавца, но гора дерущегося мяса отделяла ее от него, и перебраться через этот Стикс возможности не представлялось.

— Ты мне еще попадешься, — пригрозила она и швырнула в Витька ненужным уже телефонным аппаратом. Арцибульдер в этот момент как раз смог разогнуться. Телефонный аппарат угодил ему аккурат в темечко и рассыпался на кусочки.

— Зверь баба, — похвалил авторитет, теряя сознание.

Витек выбрался из квартиры и бегом бросился вниз по лестнице, забыв про наличие лифта. Выбегая из подъезда, он сшиб Шору, который был занят разглядыванием кошки, принесшей сюда своих котят, чтобы спрятать их от холодного осеннего ветра.

— Осторожней! — начал ругаться Шора, который, отлетев в сторону, чуть не придавил одного из малышей, — глаз у тебя, что ли, нет? Э, постой — это же ты!.. А как же?..

Витьку объясняться было недосуг. Он стремительным шагом, не пустившись в галоп лишь для того, чтобы не шокировать бабушек на лавочке, удалялся от злополучного подъезда, заодно приводя в порядок измятую донельзя одежду. И шагов через двадцать почти нос к носу столкнулся с Бородянским. Начальник треста только что вернулся с работы после удачной, на его взгляд, развязки дела с "Золотым Крюком", отпустил служебную машину, и теперь направлялся домой, где его должен был ждать ужин.

— Господин Жальгирис? — удивленно окликнул Бородянский.

— Э… Он самый есть, — признался Витек, приводя в порядок волосы и соображая, чтобы ему соврать. Голова болела и работала плохо. Но Лев Семенович сам пришел к нему на помощь.

— Позвольте полюбопытствовать — не у моей ли дочери Елены вы были? — строго спросил Бородянский-старший.

— Собственно, у нее. Мы хорошо выпить чай с этим… ну, как его… с печкой.

— С печеным? Неужели Елена печет? А, с печеньем, — догадался Бородянский. — Не знал, что наши семьи связаны каким-то иным образом, кроме общих деловых интересов.

— Связаны, самым положительным образом связаны, — Витек незаметно потер зудящие от жгутов запястья рук.

— Что значит "положительным"?

— В смысле — я полагаться на Елену…

Бородянский понизил голос.

— Молодой человек, если даже вы переспали с моей дочерью, об этом необязательно объявлять во всеуслышанье во дворе… Нет, я хотя и не одобряю… Но вы, в конце концов, взрослые люди… Кстати, это не вы в прошлый ваш приход забыли у нас башмак?

— Не я. А сейчас вы меня извинить — я руки в ноги в башмаках и бежать.

— А может, подниметесь — посидим, пообщаемся, так сказать, по семейному? — поинтересовался Лев Семенович, но увидел, что говорит в пустоту. Витек уже растворился в темноте двора.

"Хамло", — подумал Лев Семенович и направился к подъезду. Он сделал его шагов пять, как его внимание привлекло странное существо, вывалившееся из блока. У него было несколько переругивающихся голов, одно туловище, которое в этой свалке несколько рук умудрялись все же поддерживать на весу — это был вырубленный Еленой Арцибульдер, — другие руки продолжали одаривать соседей ударами, и много ног. А мозгов, вероятно, не было вообще, потому что еще один, маленького роста и очень юркий малый, крутился вокруг, подсказывая существу дорогу. Остолбеневший Бородянский наблюдал за этой ошибкой природы еще несколько минут, пока биоконструкция также не скрылась во тьме. Бабушки на лавочке молчали, впитывая происходящее, как губки — мыльную пену. Повода для сплетен им должно было теперь хватить как минимум до новогодних празднеств. Когда Лев Семенович все же стряхнул с себя остолбенение и поднялся к себе на этаж, в квартире его ждало еще более дикое зрелище: переломанная мебель, разбросанные вещи, а посреди всего этого — Елена, наполовину напуганная, наполовину безумно злая. Бородянский оценил ситуацию и задал вопрос, который ему показался весьма логичным, а его дочурке — на редкость идиотским:

— Дорогая, неужели господин Жальгирис тебя изнасиловал?..

Состояние Льва Семеновича, по мере сбивчивого рассказа дочери Елены менялось, как в сказке про 12 месяцев. Сначала у него похолодели ноги, и начальник треста опустился на диван, чтобы не упасть. Оттого и упал, потому что недоломанный предмет интерьера держался лишь на одной ножке, вопреки всем законам физики и явно из подлости, дожидаясь только, чтобы на него кто-нибудь сел. Мягкая дубленка на меховой подкладке смягчила удар, Елена же, задыхаясь, продолжала выкладывать подробности минувшего дня. Когда она дошла до появления в их квартире проходимца, до того скрывавшегося под видом сантехника, а теперь переквалифицировавшегося в финансового спекулянта, из озноба Бородянского бросило в жар: он сообразил, что только что собственными руками отдал в руки ворам все, что было нажито трудами праведными и неправедными за последние годы. Сам отдал, еще и красной ленточкой перевязал! Перед глазами начальника треста поплыло, а мысли начали скакать в голове, будто блохи на собачьем празднике. Елена тараторила над его переставшими реагировать на внешнюю среду ушами еще минут десять, потом заметила, что лежащий на полу папа выглядит несколько зеленее, чем обычно, и пошла в кухню искать под остовом финского холодильника флакон с валерьянкой.

Пока экс-супруга Чеботарева дрожащими губами отсчитывала капли, которые экс-тесть Чеботарева все равно дрожащей рукой наполовину расплескал на пол, не донеся до рта, сам Сергей Степанович штудировал в своем офисе принесенные Мариной бумаги. Из них, собственно, следовало, что сверх доходное предприятие "Золотой Крюк" перешло в руки Бородянского. При этом задача, поставленная главой треста, о максимальном сокращении числа акционеров, была ими перевыполнена: в последние дни Пашка только и занимался, что бегал по городу с пачками денег в карманах, разве что не силой запихивая вкладчикам их наличность в обмен на сертификаты. Вкладчики денег не хотели, сертификаты отдавать не желали, грозились, что если "Золотой Крюк" все же заставит их взять деньги, то они подадут в суд, а если не вернет, то подадут тем более. Пашка чувствовал, что теряет остатки разума в тщетных поисках логики в их словах, и, возвращаясь в офис, слезно просил, чтобы его сняли с курьерской работы и пустили обратно, к компьютеру, где все четко, ясно и расписано цифрами. Но Марина смотрела строго, Чеботарев прятал глаза, а господин Витас Жальгирис только и делал, что давал все новые и новые адреса.