Юхан Теорин - Мертвая зыбь

Джулия никак не могла понять, почему никто не удосужился упомянуть Нильса Канта как возможного подозреваемого в исчезновении Йенса. Возможно, именно поэтому в качестве своего рода объяснения Йерлоф и послал ее сюда, на это безлюдное кладбище на окраине Марнесса. И сейчас она могла увидеть своими собственными глазами доказательство того, что Нильс не имел никакого отношения к пропаже ее сына. В 1972 году Кант являлся мертвым уже десять лет. Ответ и доказательство были высечены на камне перед ней.

Еще один тупик.

Рядом, метрах в двух, стояло еще одно надгробие, тоже из известняка, но повыше и пошире. На нем тоже были вырезаны имена и годы: «Карл Эйнар Андерссон, 1889–1935» и «Вера Андерссон Ф. Кант, 1897–1972». Ниже, буквами поменьше, темнела еще одна надпись: «Аксель Теодор Кант, 1929–1936». Наверное, это был младший брат Нильса Канта. Тот, который утонул и чье тело так и не нашли.

Тут бы Джулии самое время было повернуться и уйти восвояси, но она случайно заметила, как ветер шевельнул какой-то маленький белый лоскуток за надгробием Нильса. Она остановилась, подошла поближе и наклонилась.

Действительно, ветер старался не зря: там лежал белый конверт, прижатый парой высохших роз.

«Кто-то ведь положил за надгробие розы, и это было относительно недавно», — подумала Джулия. Темно-красные лепестки совсем высохли, тем не менее они еще не успели облететь. Когда она подняла конверт, то почувствовала, что он влажный. Если там и было что-то написано, то это смыл дождь.

Джулия огляделась: на кладбище по-прежнему не было ни души. В полусотне метрах от нее высилась белая Марнесская церковь, но, когда Джулия проходила мимо, она подергала за ручку двери и постучала: было заперто, никто не отозвался.

Она быстренько сунула конверт в карман куртки и отошла от могилы.

Джулия вернулась к могиле матери и убрала желтые березовые листки, которые успели упасть за те несколько минут, пока она отсутствовала. Джулия наклонилась, посмотрела, горит ли в фонарике поминальная свеча, — горела.

Она вернулась к машине, ей предстояло проехать меньше километра до центра Марнесса.

Когда Джулия была маленькой, вылазки в Марнесс она считала настоящим приключением. Еще бы — в отличие от Стэнвика с единственным торговым павильончиком там находились настоящие магазины, где можно купить игрушки. И это было замечательно.

Сейчас, когда Джулия въехала в этот маленький поселок, единственное, что показалось ей замечательным, — так это бесплатные, в отличие от Гётеборга, автомобильные парковки. Одна стоянка была возле ИКЕА, вдоль короткой главной улицы, и еще одна — пониже, возле Марнесской гавани. Джулия выбрала вторую. Там стоял небольшой кабачок с крутым названием — «Моби Дик. Ресторан и паб». Столики, по крайней мере те, что у окон, пустовали, хотя до обеда оставалось едва ли полчаса.

Гавань оказалась маленькой, и легко можно было заметить, что в ней нет ни одной яхты, как, впрочем, и ни одного рыболовного катера. Джулия вышла из машины и прошла по безлюдному бетонному пирсу, вытянувшемуся в море, как будто указывая на горизонт. Она постояла там несколько минут и посмотрела на серое море, легонько морщившееся от небольших волн. В море тоже было пусто. Но где-то там, вдали, к северо-востоку, находился Готланд, а по другую сторону Балтийского моря — Восточная Европа с новоиспеченными, или староиспеченными, государствами: Эстония, Латвия и Литва, отколовшиеся от Советского Союза. Целый мир, в котором Джулия никогда не была.

Она повернулась и медленно зашагала по главной улице, никого не встретив. Она прошла мимо маленького бутика, цветочного магазина, ненадолго остановилась у банкомата, чтобы снять деньги. Чек ясно напомнил ей, что, как обычно, у нее паршиво с деньгами, и она быстренько скомкала его и выбросила.

Над следующей дверью висела пластмассовая табличка «Эландс-постен», буквами поменьше — еще одна надпись: «Ежедневная газета для всего Северного Эланда».

Джулия помедлила несколько секунд, но потом вошла.

Маленький бронзовый колокольчик забрякал у нее над головой, когда Джулия открыла дверь. Помещение оказалось небольшим, очень светлым, но дышать там было нечем — все прокурено. У входа располагалась стойка секретаря, за которой никого не было, а за ней, в глубине, — сама редакция: два письменных стола, заваленные газетами и бумагами. На каждом — по гудящему компьютеру, за которым сидели двое пожилых мужчин. Один седой, другой лысый как колено. Оба в джинсах и в жеваных рубашках. На столе лысого стояла табличка «Ларс Т. Блом», у седого таблички не было. Но Джулия его и так узнала — Бенгт Нюберг. Тот самый репортер, который мухой прилетел на происшествие в каменоломне. Джулия тогда увидела его в окно, и Леннарт Хенрикссон сказал ей, кто он.

На стене висели варианты шрифтов заголовка, набранные большими жирными буквами: «Смерть в каменоломне. Трагический несчастный случай».

«Разве не каждая смерть в результате несчастного случая трагедия?» — подумала Джулия.

— Чем могу помочь? — спросил Бенгт Нюберг. Похоже, он не узнал ее.

Он посмотрел на Джулию сквозь толстые стекла очков, когда она подошла к стойке.

— Какое-нибудь объявление?

— Нет, — ответила Джулия, которая, по правде говоря, и сама-то толком не понимала, почему ее занесло в редакцию. — Я тут мимо проходила… Я сейчас живу в Стэнвике, и… мой сын пропал.

Она заморгала. И зачем она это сказала?

— Ах так, — сказал Нюберг, — но здесь у нас не полиция, она в следующем здании.

— Спасибо, — поблагодарила Джулия и почувствовала, как ее сердце упало, будто она сказала что-то болезненно неприличное.

— Или ты хочешь, чтобы мы об этом написали?

— Нет, — быстро сказала Джулия, — я пойду в полицию.

— Когда он пропал? — спросил другой мужчина, Ларс Блом. У него был низкий хриплый голос. — В котором часу? Где? Здесь, в Марнессе?

— Нет, это вообще-то все не сегодня случилось, — ответила Джулия. Она чувствовала, что краснеет все сильнее и сильнее, как будто бы врет обоим газетчикам. — Мне надо идти, спасибо.

Она быстро повернулась и вышла, спиной чувствуя их взгляды.

Стоя на тротуаре, она глубоко вдохнула холодный воздух и попробовала расслабиться. Какого черта она поперлась в редакцию и заговорила о Йенсе? Она вообще-то не имела обыкновения вести беседы с незнакомыми людьми. А здесь и подавно: местечко маленькое, все друг друга знают, каждый приезжий на заметку. Как ей не хватало сейчас Гётеборга, где люди воспринимали друг друга с таким же интересом, как дрова в поленнице, и рассекали по тротуарам, не замечая друг друга.

Чтобы не вышло еще хуже, она отошла от двери «Эландс-постен» и тут же увидела еще одну табличку: «Полиция», — с желто-голубым значком сверху. К двери под табличкой был приклеен стикер. Джулия поднялась по двум ступенькам и прочитала выведенную черной тушью надпись: «Участок работает по средам с 10.00 до 12.00».