Юхан Теорин - Мертвая зыбь

Йерлоф положил билет на прикроватный столик. Остальные квитанции и расписки из портмоне Эрнста он сцепил скрепкой и положил в ящик стола. Потом он сел за письменный стол, достал свой блокнот для записей и начал обдумывать первое предложение. Он взял ручку, подумал еще и написал две памятки.

Первая: «Вера Кант улыбалась, когда Нильса хоронили».

Вторая — Эрнст ездил на лесопилку родни Кантов в Рамнебю.

Потом, он заложил страницу блокнота билетом из музея, закрыл его и продолжал сидеть за столом, ожидая времени вечернего кофе.

Первый стакан вина проскочил для Джулии совершенно незаметно. Она видела перед собой кухню Астрид, стол, саму Астрид, но в первую очередь подрагивающее в бокале красное вино. Ожидая, точнее, предвкушая, Джулия протянула руку — и вот чудо: пустой бокал на столе. Она чувствовала во рту вкус вина, и приятно согревающая волна алкоголя прошлась по ее телу. У Джулии появилось такое чувство, что она наконец-то встретила старого доброго друга после долгой разлуки.

В кухонное окно было видно, что день подходит к концу, солнце садится. Ноги Джулии ныли, потому что пришлось изрядно потрудиться: она хорошо поездила сегодня по побережью на велосипеде.

— Еще бокальчик хочешь? — спросила Астрид.

— Да, спасибо, — ответила Джулия, изо всех сил стараясь казаться спокойной и невозмутимой, — это будет очень кстати.

Даже если бы сейчас ей налили уксуса, она и его выпила бы с удовольствием.

Второй бокал Джулия попыталась пить помедленнее. Она позволила себе сделать лишь пару глотков, а потом заставила себя поставить бокал на стол и вздохнула.

— Что, у тебя был трудный день? — спросила Астрид.

— Можно сказать и так, — ответила Джулия, — но в общем-то ничего выдающегося не произошло.

Джулия крутила педали и доехала по берегу до соседнего поселка Лонгвик, там и пообедала. Потом у нее была встреча с пожилым фермером, точнее, куроводом, который продает яйца. Хотя на самом деле Джулия хотела встретиться с его братом. Тем самым, который когда-то сказал, что ее сын Йенс был убит, не просто мертв и лежит в земле, а именно убит.

— Да, трудный день, — повторила Джулия и допила второй бокал.

Эту ночь Джулия тоже собиралась провести внизу, в домике у моря. Небо было усыпано звездами.

Джулия смотрела на звезды, они, наверное, ее единственные друзья на пустынном берегу. На восточном крае неба серо-белой плиткой висела луна. Джулия стояла на темном, как уголь, берегу и с полчаса рассматривала звезды, потом пошла в дом. Из дома она видела отсвет фонаря во дворе дома Астрид по другую сторону дороги. Свет горел и в других домах по обе стороны побережья, но очень далеко, почти как звезды. И только фонарь во дворе Астрид ободряюще говорил Джулии о том, что она не одна в темноте, вокруг есть другие люди.

Джулия уснула неожиданно быстро и легко и проснулась, хотя в этом не было никакой необходимости, ровно через восемь часов. Ее разбудил звук волн, которые накатывались на берег и убегали обратно. Неприглаженный каменный ландшафт как будто гордился своей свободой и натуральностью.

Джулия открыла дверь и смотрела на волны, стараясь не думать о костях. Она поднялась в главный дом, чтобы помыться и приготовить завтрак. А потом, когда Джулия бродила по двору, она нашла старый дамский велосипед за сараем. Она подумала, что, наверное, это Ленин. Он был плохо смазан, проржавел, но, как ни странно, шины были накачаны и держали воздух.

Этот велосипед и вдохновил Джулию на поездку в Лонгвик. Она подумывала найти того старого фермера, которого, кажется, звали Ламберт, и попросить у него прощения, что много лет назад она на него накинулась.

Дорога вдоль берега оказалась довольно паршивой: щебенка, ямы, пыль. Но ехать по ней было можно, тем более что вокруг было необыкновенно красиво. Впрочем, красиво, как всегда: пустошь справа и переливающаяся поверхность моря всего в нескольких метрах от обрыва слева. Когда Джулия проезжала мимо каменоломни, она старательно смотрела в другую сторону, хотя не могла избавиться от одной мысли: остались там еще пятна крови Эрнста или нет.

В остальном ее велосипедный вояж был сплошное удовольствие: солнце пригревало сбоку, ветер легонько подталкивал в спину.

До Лонгвика было недалеко — пять километров, но он казался совсем другим поселком, больше и, так сказать, другого пошиба. Здесь имелся настоящий пляж, засыпанный песком, гавань для яхт и катеров, большие дома с отдельными квартирами в центре и прибрежные домики по обоим берегам.

«Участки на продажу», — прочитала Джулия надпись на табличке у дороги. Здесь вовсю строили, она видела ограды, размеченные площадки, новые дорожки, уходящие в пустошь и заканчивающиеся грудами кирпича и досок.

Разумеется, помимо пристани возле гавани была гостиница — длиной во весь пляж, трехэтажная, с большим рестораном.

Там Джулия и пообедала в компании ностальгии. Когда-то давно она ходила сюда на танцы. Когда Джулия, тогда еще подростком, приезжала сюда на велосипеде с другой ребятней из Стэнвика, гостиница была намного меньше, но уже тогда претендовала на некую роскошь. Прямо на пляж выходила большая деревянная веранда, там они и танцевали до полуночи. В паузах, когда меняли пластинки с американской и английской рок-музыкой, было отчетливо слышно, как в темноте поблизости шумят волны. Джулия хорошо помнила запах пота, лосьона для бритья, сигаретного дыма. В первый раз она попробовала вино здесь, в Лонгвике. Иногда, когда ей случалось совсем припоздниться, ее кто-нибудь из ребят подвозил домой на тарахтящем мопеде. Мопед несся во всю прыть, и, конечно, они были без шлемов. Они неслись вперед, сквозь темноту, в полной уверенности, что жизнь чудесна, а впереди их ждет только прекрасное.

Сейчас веранды не было и в помине, зато в гостинице появились светлые просторные конференц-залы и собственный бассейн.

После обеда Джулия начала читать книгу, которой ее снабдил Йерлоф, ту, которая называлась «Преступления на Эланде». В главе «Убийца, который остался безнаказанным» она прочитала про Нильса Канта. О том, что он сделал летом 1945 года на пустоши, и потом не то продолжение, не то заключение этой истории:

«Кто были те, одетые в военную форму, два человека, которых Нильс Кант на пустоши так хладнокровно лишил жизни прекрасным весенним днем?

По всей вероятности, немецкие солдаты, которым повезло перебраться через Балтийское море. Скорее всего, в самом конце войны они вырвались из Литовской Курляндии, где шли ожесточенные бои. Немецкую группировку тогда окружила Красная армия, и единственной возможностью выбраться из этого котла было море. Поэтому немцы, гражданские и солдаты, шли на огромный риск, чтобы пересечь море и оказаться в Швеции.