Юхан Теорин - Мертвая зыбь

Нильс копал и копал, царапая землю и все время оглядываясь вокруг. Когда ямка стала сантиметров тридцать в глубину, Нильс уткнулся в основание скалы — этого хватит. Он взял шкатулку и осторожно положил ее на дно ямки, потом накрыл несколькими камушками с жертвенного камня и построил вокруг нее что-то вроде склепа. После засыпал ямку и руками утрамбовал землю так сильно, как мог.

Труднее всего оказалось уложить в прежнем порядке кустики травы так, как они росли прежде. Нильс понимал, насколько важно, чтобы все здесь выглядело как раньше.

Он долго возился, приводя траву в порядок, потом поднялся и походил вокруг, разглядывая со всех сторон свою работу. Земля выглядела непотревоженной. Все, что его выдавало, — так это грязные руки. Нильс обратил на это внимание, когда поднимал рюкзак.

Он направился к дому. Он расскажет матери про встречу с немцами, решил Нильс. Но надо быть осторожным, чтобы Вера не волновалась, и не стоит говорить про спрятанные драгоценные камни. Пока еще не время — для мамы это будет слишком большой неожиданностью. А сейчас военный трофей — спрятанное сокровище, о котором знает только он.

Нильс опять добрался до стены, перешагнул через нее и выбрался на дорогу в поселок, но на этот раз ближе к дому, чем до встречи с Майей. Он находился почти возле самого Стэнвика.

До дома было уже совсем недалеко, когда он встретил двоих мужчин в тяжелых сапогах. Они возвращались с моря. В почерневших руках они несли большую вершу, [42] Верша — рыболовная снасть, сплетенная обычно из ивовых прутьев, в виде узкой круглой корзины с воронкообразным отверстием. полную наловленных угрей.

Никто из них не поздоровался, они отвернулись и даже не поглядели на него. Но Нильсу было наплевать, он даже не помнил, как их зовут.

По сравнению с такой мелочью Нильс Кант — великан, он чувствовал себя больше, чем весь Стэнвик, вместе взятый. Сегодня он в этом убедился, когда сражался там, на пустоши.

Почти стемнело, он открыл калитку, вошел в сад и поднялся по каменным ступеням гордой и уверенной походкой. В саду оказалось пусто, все вокруг росло и зеленело, пахло травой.

Все было точно так же, как когда он уходил из дома утром поохотиться на кроликов. Но Нильс Кант вернулся новым человеком.

Леннарт Хенрикссон стоял возле письменного стола Йерлофа и держал в руке пластиковый пакет с маленькой сандалией. Похоже было на то, что он будто бы взвешивает ее в руке. Вроде как это поможет ему определить, та самая эта сандалия или нет. По лицу Леннарта было видно, что эта находка не доставляет ему никакой радости.

— О таких вещах надо тут же сообщать в полицию, Йерлоф, — сказал он.

— Я знаю.

— И не медлить.

— Ну да, ну да, — тихо ответил Йерлоф. — Но как-то не сложилось. Так что ты думаешь?

— Про это? — Полицейский посмотрел на сандалию. — Не знаю, я обычно не тороплюсь с выводами. А ты?

— Мне кажется, что нам бы стоило поискать не в воде, а где-то в другом месте.

— Мы так и сделали, — заверил Леннарт. — Ты разве не помнишь? Мы обшарили всю каменоломню, все дома и все сараи и даже уборные во всем поселке. Я сам объездил всю округу вдоль и поперек и даже пустошь. Мы ничего не нашли. Но коль скоро Джулия говорит, что это та самая сандалия, то, конечно, тут уже не до шуток. Это серьезно.

— Мне кажется, что это сандалия Йенса, — сказала Джулия, выглядывая из-за его плеча.

— Ты, значит, получил ее по почте? — спросил Леннарт.

Йерлоф кивнул с неприятным ощущением того, что он оказался на допросе.

— Когда?

— На прошлой неделе. Я позвонил Джулии и рассказал про это. Собственно, это одна из причин, почему она сюда приехала.

— У тебя конверт сохранился?

— Нет, — быстро ответил Йерлоф, — выбросил… Я иногда бываю немного рассеянным, но там не было никакого письма, обратного адреса тоже, точно говорю. На конверте было написано: «Капитану Йерлофу Давидссону. Стэнвик». А потом на почте переслали это сюда. А что за важность с этим конвертом?

— Да вообще-то есть такая вещь, которая называется отпечатки пальцев, — тихо сказал Леннарт и вздохнул. — Там мог быть волос, да много чего, что… Ну да ладно, во всяком случае сейчас я займусь сандалией, может быть, на ней остались какие-нибудь следы.

— Я совсем не хочу… — начал было Йерлоф, но Джулия прервала его вопросом:

— Ты ее в лабораторию пошлешь?

— Да, — ответил Леннарт, — ближайшая криминалистическая лаборатория есть в Линчёпинге. [43] Линчёпинг — город на востоке Швеции, на реке Стонгон. Они как раз такими вещами и занимаются.

Йерлоф промолчал.

— Хорошо, пошли ее к ним, — сказала Джулия.

— А я квитанцию какую-нибудь получу или расписку? — поинтересовался Йерлоф.

Джулия раздраженно посмотрела на него, как будто ей было стыдно за отца, но Леннарт кивнул и устало улыбнулся:

— Само собой, Йерлоф. Выпишу я тебе квитанцию, так что ты сможешь поставить на уши боргхольмскую полицию или лабораторию в Линчёпинге; если они сандалию потеряют. Но я бы на этот счет не беспокоился.

Через несколько минут после того, как Джулия проводила полицейского, она вернулась обратно в комнату Йерлофа. Йерлоф по-прежнему сидел за письменным столом, держа в руке заполненную корявым почерком Леннарта Хенрикссона квитанцию. С печальным и рассеянным видом он смотрел в окно.

— Леннарт сказал, что мы не должны никому говорить про сандалию, — напомнила Джулия.

— Значит, так он сказал.

Йерлоф продолжал смотреть в окно.

— В чем дело? — спросила Джулия.

— Да не надо тебе было про сандалию ему рассказывать, — ответил Йерлоф.

— Но ты же меня сам просил с людьми разговаривать.

— Но не с полицией же. Мы сами со всем справимся.

— Справимся? — спросила Джулия, повышая голос. — Что это значит: сами справимся? Что ты себе на самом деле вообразил? Ты что думаешь, что тот, кто украл Йенса, если кто-то действительно это сделал, — что эта самая личность заявится сюда и попросит, что ли, на сандалию полюбоваться? Ты серьезно так считаешь? Ну да, он сюда придет и выложит, что сделал.

Йерлоф ничего не ответил. Он по-прежнему смотрел в окно, повернувшись к дочери спиной, и от этого Джулия разозлилась еще больше.

— А ты-то сам в тот день что делал?

— Ты отлично знаешь, — тихо сказал Йерлоф.

— Я знаю: мама устала, за твоим внуком надо было присматривать… а ты пошел к морю заниматься сетями, потому что собрался рыбки половить.

Йерлоф кивнул.

— Потом пришел туман, — добавил он.

— Ну да, густой, как гороховый суп. Ну и что: ты пошел домой?

Йерлоф покачал головой.

— Ты продолжал возиться с сетями, — сказала Джулия. — Ясное дело: куда как веселее тусоваться у моря, чем пасти маленького ребенка. Ведь так?