Деон Мейер - Остаться в живых

— Почему вы его защищаете?

— Я хорошо его знаю. Он мой друг. Мы с ним часто беседуем — по три-четыре раза в неделю. Он честный человек. И хороший семьянин.

— Так у него есть семья?

— Семья для него самое главное в жизни. Зачем ему воровать?

— Где мне найти его родных?

— Первый, дальнейшее преследование невозможно, видимость нулевая. Сильная болтанка. Мы разворачиваемся. Отбой! — В наушниках послышался треск, голос прервался.

Квинн посмотрел на Янину Менц. Она покачала головой. Квинн скомандовал:

— Ни в коем случае, «Ройвалк-1»! Продолжайте преследование! Как слышите меня?

— Первый, видимость — ноль. Мы не знаем, где он находится. Мы даже друг друга не видим. Условия небоевые. Прием.

Квинн посмотрел на Янину. Она стояла скрестив руки на груди и поджав губы.

— Сколько миллионов рандов стоила разработка этих вертолетов? И они не могут летать в дождь!

Квинн ждал.

— Ладно, пусть разворачиваются. Заодно проверят, не повернул ли он назад.

В кармане у Янины зазвонил сотовый. Она посмотрела на мониторы, где светились все национальные каналы: утренние мультики, местные новости, спорт, CNN, шепчущие голоса, музыка. По ТВ-2 говорил диктор. За ним был фоторобот человека на мотоцикле.

Сотовый все звонил.

Раджив Раджкумар подкрутил звук, и зал наполнил голос:

— …где-то в Западной Капской провинции на угнанном мотоцикле. Преступник вооружен и очень опасен. Причины, по которым разыскивается Тобела Мпайипели, пока не ясны.

Ей захотелось выругаться. Она взяла телефон.

— Менц! — мрачно проговорила она.

— Мам, Лин обзывает меня толстухой, — пожаловалась младшая дочь.

Он полз вперед на скорости пятьдесят километров в час. Кожаные перчатки промокли, руки мерзли, хотя он включил подогрев рукояток. Труднее всего было следить за дорогой: щиток мотошлема запотел, дорожное покрытие скользкое. Ему хотелось прибавить газу. Ехать еще далеко. Счастье, что вертолеты затихли! Хотя он понимал: они где-то рядом. Надо оторваться от них.

Должно быть, он очень им нужен, раз они задействовали такую технику.

«Джонни Клейнтьес, Джонни Клейнтьес, что же записано в той коробочке, которую дала мне твоя дочь?»

Они ждали рассвета, ждали терпеливо, как кошка мышку, ждали, пока наступит утро и он устанет. Вертолеты — перебор, нужны главным образом для устрашения.

Они не дураки.

Вертолеты остались позади.

Как овчарки, которые охраняют отару.

Загоняют овец в овчарню.

Его поджидают. Где-то там впереди его поджидают.

Аллисон Хили пробежала пальцем по странице справочника, дошла до буквы «Н», потом нашла «М. Нзулулвази, авеню Мбеки, 21». Она переписала адрес и телефон в блокнот, придвинула к себе аппарат и набрала номер.

Телефон зазвонил.

Ветеран войны. Отличный семьянин. Хороший человек.

Телефон продолжал звонить.

Что же происходит? Почему за ним охотятся?

Гудки, гудки, гудки. Никого нет дома.

Пора снова звонить в Лайнсбург. Может быть, у них есть новости.

В семнадцати километрах от блокпоста у Трех Сестер отходила на запад проселочная дорога. Она никуда не вела, заканчивалась на развилке двух однополосных дорог, соединяющих богом забытые деревеньки Сниукрааль и Вагенкрааль.

Два бойца ОБР стояли метрах в трехстах от шоссе, на том месте, где их высадили полицейские, перед первым поворотом. Хотя Малыш Джо Морока и Кос Вейерс не мокли под пластиковыми плащами, холод пронизывал их до костей; по лицам и стволам штурмовых винтовок R6 стекала вода.

В предрассветный час они надеялись, что солнце принесет облегчение, но дождь все лил и лил. Только видимость стала чуть получше — на сорок-пятьдесят метров. Теперь они могли со своего места разглядеть низкорослые колючки и саванну, скальные гряды вдалеке и лужи на дороге.

Прошли уже сутки с тех пор, как они последний раз спали, если можно считать сном недолгую дремоту в «ориксе». Ноги у них затекли, а глаза покраснели, в висках тупо стучала боль. Животы подвело от голода. Разговоры сводились к мечтам о горячем сладком кофе, сосисках, яичнице с беконом и тосте с тающим маслом. Только насчет грибов они не сошлись во мнениях. Морока сказал, что грибы — пища для улиток; Вейерс возразил: шестьдесят миллионов французов не могут ошибаться.

Мотоцикл они не услышали.

Дождь был звуконепроницаемым покрывалом. Мотор GS тихо урчал на низких оборотах, на которых только и можно было ехать по раскисшей дороге. Чувства солдат притупились от усталости и скуки.

Позже, когда Джо Морока будет рапортовать о случившемся брызжущему яростью капитану Мазибуко, он постарается воспроизвести все события посекундно: им нельзя было стоять так близко друг к другу. Им нельзя было разговаривать, а они расслабились.

Но есть вещи, которые невозможно предусмотреть заранее, например, то, что беглец упадет. На прямом отрезке дороги перед поворотом мотоцикл шел на большой скорости; поворот оказался неожиданным и крутым. А прямо перед ними дорога раскисла, напоминала собой густую кашу; сапоги увязали по щиколотку. Мотоциклист ехал по колее, оставленной машинами, но переднее колесо в критический момент потеряло сцепление с дорогой.

Они увидели его — вернее, заметили свет над хищным клювом мощного байка-эндуро и услышали рев мотора, — когда он возник перед ними, как призрак, из ниоткуда. Им предстояло среагировать на автомате. Именно для этого их так безжалостно гоняли в ходе спецподготовки.

Потом Малыш Джо Морока будет корить себя за недостаточную быстроту. Они с Вейерсом действовали в унисон, что было результатом долгих тренировок. Мотоцикл заскользил, столкнулся с Вейерсом. Седок упал, Морока поскользнулся, потерял равновесие, упал навзничь, одновременно снимая с предохранителя винтовку, выстрелил в воздух, перекатился, вскочил на ноги. Плечо беглеца врезалось ему в живот, он снова упал, замахал руками.

— Капитан… я не знаю, как он это сделал. Я увидел, как он падает, я увидел, как он перекатывается через раму мотоцикла справа от Вейерса, но когда я встал, он меня ударил. Он действовал так быстро…

— Да ведь ему уже сорок лет, мать твою! — орал Мазибуко.

Дождь заливал лицо, заставляя хватать ртом воздух, ноги искали опору. Мотоциклист сверху, бьет его в лицо шлемом, боль адская. Мотоциклист выдергивает винтовку у Мороки. Щиток шлема весь в крови. Следующее, что помнил Морока, — он лежит на спине в грязи, а беглец приставил ствол к его глазу. Потом мотоциклист сдвигает щиток и говорит:

— Видишь, что вы заставили меня сделать!

Он слышит стоны Вейерса.

— Джо! — Вейерс зовет его, но он не в силах повернуть голову к товарищу. — Джо!

На лице нависшего над ним человека застыло странное выражение, не гнев, скорее, сожаление.