Хуан Марторель - Маска майя

— Так что же на ней написано, Аугусто? — спросил Ги Лаланд. — Я полагал, что вы уже все растолковали.

— Да, хотя должен признаться, что смысл текста недостаточно ясен. Он описывает празднование или церемонию, однако не объясняет ее причины. Также ни на одном из глифов не представлена дата, что тоже достаточно странно. Бог Неба Чан К’у главенствует на стеле, а позже появляется снова, уже пониже, как участник того, что похоже на некую церемонию.

— Большая стела празднования в Наранхо… Вы помните послание из храма, которое нас привело к Уашактуну? Оно указывает нам: то, что мы видим здесь, мы должны найти в Наранхо! — Николь была крайне взволнована.

Фабрисио наблюдал за ней в течение нескольких секунд, прежде чем ответить:

— Господи, конечно! С самого начала, изучая эту стелу, мы были уверены, что церемония, о которой идет речь, происходит здесь, в Уашактуне! Нам это представлялось логичным… — Гватемалец повернулся к каменному блоку с новым интересом.

— А причем тут бог Неба, Аугусто?

— Да, конечно, Хулио. Извини. Стела показывает нам, как Чан К’у возносит молитву Ицамне, великому богу-создателю, который изображен над ним. Таким образом, бог Неба занимает среднюю позицию, поскольку ниже представлен народ майя. Посмотрите на этот рисунок. — Фабрисио показал в центр стелы. — На ступенях этой лестницы мы видим Ицамну, Чан К’у и наконец благодарный народ. В самом низу изображения отсылают нас к городу Караколю. Смотрите, вот глиф, который указывает на Караколь. Мы предположили, что стела была воздвигнута в память о победе Уашактуна над городом-соперником, но сейчас я в этом сильно сомневаюсь, — закончил он, дергая себя за усы.

— Дайте мне посмотреть, — сказала Николь, нахмурив бровь. — Возможно, я не все поняла, но мне кажется, что я слежу за ходом мысли тех, кто оставил нам эти надписи. По крайней мере, до сегодняшнего дня у меня все получалось. — Она пожала плечами. — В храме мы увидели головоломку, подсказавшую нам, где искать следующий объект, а еще — к какому месту относится то, что мы найдем. — Посмотрев на лица коллег, она поняла, что выражается не слишком ясно. — Смотрите, в храме мы поняли, что должны искать в Уашактуне, но еще мы там узнали, что стела, стоящая сейчас перед нами, приведет нас в Наранхо.

Первым отреагировал Ги Лаланд.

— Понял! Что бы мы тут ни открыли, мы уже знаем, что это приведет нас в Наранхо, но то, что мы найдем там, приведет нас в Караколь. Блестяще!

— Да, так оно и есть, — согласилась девушка. — Отдельно взятая часть головоломки ничего нам не дала бы, даже истолкованная правильно, поскольку мы не знали бы, как она связана с остальными.

— И это вновь отсылает нас к храму, который был найден первым. — Теперь заговорил Хулио Ривера; он был очень взволнован. — Без того, что изображено на его стенах, мы бы никогда не смогли пройти всю цепочку.

— Отлично, Николь. Просто великолепно. — Аугусто Фабрисио, сидевший на раскладном стульчике, казался совсем маленьким. — Если и существуют боги, указующие нам путь, без сомнения, ты — одна из них.

Девушка улыбнулась. Жан положил ей руку на плечо.

— Спасибо, но пока это всего лишь болтовня. Если мы не расшифруем послание, заключенное в рисунках стелы, мы никуда не продвинемся. А это уже ваш вопрос. Поэтому смелее, мои дорогие коллеги.

— Глиф, представляющий Чан К’у, находится на высоте третьей или четвертой ступени, — сказал Лаланд, — но точно определить это нельзя. Может быть, даже на пятой…

— Правильно, — согласился Хулио Ривера. — Не кажется ли вам, что создатель стелы намеревался указать нам на нечто конкретное?

— Возможно, нам это не потребуется. В настоящий момент мы согласились, что рисунок отсылает нас к лестнице Наранхо [47]и что именно там нас ожидает новый след, ведущий к Караколю, — высказал свое мнение гватемалец. — Вряд ли мы сможем извлечь что-либо еще из этой стелы. На ней нет ни текстов, ни дат, ни какого-либо числа, которое могло бы нам подсказать, о чем думать. Всего лишь то, что мы видим… И действительно, это кажется очень простым по сравнению с посланием, которое нам пришлось расшифровать в храме.

— Вполне логично. — Николь налила себе лимонада. — Нет смысла усложнять послание. Предполагается, что его смогут понять только те, кто расшифровал первое, заручившись одобрением богов.

— Похоже, мы начинаем в них верить, — засмеялся Хулио Ривера. — Возможно, ты попала в точку, Николь. Наранхо докажет это.

— Один вопрос, — вмешался Жан, присевший возле своей невесты, — почему у головоломки столько частей? Мы знаем, что должны идти в Наранхо, а потом в Караколь. Почему нельзя было послать нас прямо из храма в то место, где хранится маска?

Воцарилась тишина, которую первым нарушил Фабрисио.

— Хороший вопрос, мой юный друг. Может, потому, что замыслы богов непостижимы?

— Или потому, что каждый город хотел привнести что-то свое. Возможно, их жители были очень самолюбивы и старались лишний раз напомнить о себе. Посмотрите на…

Речь мексиканца прервал голос, зовущий Николь оттуда, где начиналась сельва. Все повернулись и увидели Стана, направлявшегося к ним быстрым шагом. За телевизионщиком в нескольких шагах следовал его помощник Пьер. Николь посмотрела на часы: черт побери, как пробежало время! Было уже больше двух часов дня, и неудивительно, что ее товарищи с Французского телевидения уже успели добраться сюда из Тикаля. По плану они должны были задержаться в городе и немного поснимать, а потом присоединиться к группе. Но что-то в лице Стана заставило девушку предположить, что случилось неладное.

— Передатчик, Николь, передатчик! — воскликнул француз, поравнявшись с группой. — Кто-то украл у нас передатчик. Теперь мы не сможем связываться с Парижем по спутнику. И похоже, проблему так просто не решишь.

Город майя Караколь, 628 год н. э.

На город опускался вечер. Главная площадь, и вся эспланада вокруг нее, и соседние улицы были забиты людьми. Даже площадка возле сельвы была расчищена, чтобы зрители могли расположиться здесь. Это был праздник сбора урожая, один из важнейших в ритуальном календаре майя, хотя, без сомнения, удавался он только тогда, когда урожай был хорошим.

Торжества начались с самого утра. Жрецы Тлалока тоже собирались отправлять свои обряды, но король К’ан ответил им категорическим отказом: в этот день воздавали хвалу жизни и природе, поэтому жертвы были недопустимы. Последователи бога дождя уступили его требованию, но не могли не заявить, что в таком случае за гнев бога они не будут нести ответственности. Их церемонии привлекли немало людей, хотя и не больше, чем все остальные.

Больший успех имело представление, состоявшееся на большой пирамиде, где разыгрывались сцены создания мира. На платформе, построенной примерно на середине высоты огромного сооружения, актеры сначала показали, как боги устанавливают три камня, ставших центром Вселенной. Публика выразила одобрение, когда громадное синее полотно стало подниматься к вершине пирамиды, символизируя разделение неба и земли, но самые восторженные восклицания раздались в тот момент, когда между тремя камнями возникло Мировое древо. Оно медленно поднималось перед богами, в то время как грохот барабанов и литавр все усиливался. Дерево заранее спрятали под платформой, а теперь проталкивали снизу вверх, но все равно зрелище получилось эффектное.