Анатолий Ковалев - Гильотина в подарок

…Они жили в ханжеские времена, когда из фильмов вымарывался любой намек на секс, и пуританские семьи размножались непонятным образом.

Лишь почти через год Антон расстегнул бюстгальтер на ее спине. В том же кресле. Во время большой перемены. Тогда пел Энгельберт Хампердинк…

…Он ежедневно задерживался в университете. Студенты готовили спектакль для преподавателей. Маргарита не верила, считала, что у него кто-то завелся.

Он позвонил ей, чтобы сообщить немыслимое – остается репетировать на всю ночь.

– Даже ужинать не придешь? – отрешенным, будто с того света, голосом спросила она. Он услышал, как заплакала в соседней комнате дочь. – Как знаешь! – произнесла Маргарита многообещающе.

Он пришел через час. Для спектакля понадобилась клизма. Обыкновенная подвесная клизма. Антон жил ближе всех. Его и послали. Аптечка находилась в детской. Полежаев торопился.

– Где Дашка? – удивился он исчезновению дочки.

– Отвезла к маме.

– Зачем?

– Мама соскучилась.

– Когда же ты успела?

– Я на такси.

– Почему такая спешка?

Он перестал искать клизму. Маргарита всегда скупилась на такси. Все-таки студенты живут на деньги родителей.

– Не хотелось тащиться пешком в такую даль.

– Я-ясно, – пропел он, хотя еще ничего не понимал.

Прошел на кухню, чтобы перекусить, и замер от удивления. На тарелках была красиво разложена снедь: колбаса, окорок, помидоры, никогда не покупавшиеся в мае. Все-таки студенты…

– Ты кого-то ждешь?

– Тебя.

– Мне ты никогда так красиво не раскладываешь. Тем более сегодня…

– Подруга обещала зайти… с мужем…

Она врала. Нагло врала. У нее даже в школе не было подруг.

Маргарита смотрела в окно, чтобы не смотреть ему в глаза. Во всяком случае, он так думал. Вдруг она встрепенулась.

– Уже! Уже!

– Что уже?

– Уже идет! Я встречу! А ты посиди – поешь колбаски!

Она выскочила за дверь в парадное. Он не стал глядеть в окно. Посчитал унизительным. Пожевал колбасу. Без вкуса. Без запаха. Нарезанную красиво, но не для него.

Она вернулась с натянутой улыбкой. Бледная. Замученная.

– Где же подруга?

– Сказала, зайдет в другой раз. Сегодня некогда.

Теперь он был во всеоружии.

– Когда придешь?

– Утром.

Он пришел в десять вечера.

Она вернулась во втором часу. Потопталась в коридоре. Зажгла свет на кухне. Приоткрыла дверь к нему.

– Антон, ты спишь?

Он не ответил, хотя не спал.

Она легла в детской.

Он проснулся оттого, что затекло плечо. На нем покоилась красивая стриженая головка Марго. Толстая русая коса, привезенная с Кавказа, приказала долго жить еще в десятом классе, ведь все девчонки стриглись под Мирей Матье! Ей очень шло. Он даже гордился, что его жене идет такая прическа.

В открытую балконную дверь повеяло запахом торфа. В жаркий день торф дымился вокруг их дома. Раньше здесь были болота…

– Ну что, Престарелый Родитель, и на этот раз ничего?

Елизарыч сидел в мягком кресле в большой комнате квартиры Шведенко, в той самой, где ночью побывал Антон, и постукивал палочкой по полу. Следователь, писатель и Василина все это время находились на кухне, чтобы не помешать эксперту.

– На этот раз даже слишком много, – откликнулся Престарелый Родитель, но в голосе его не слышалось надежды. – Пальчики – везде. Я устал их снимать. Боюсь только, что тех, которые нам нужны, здесь нет. Вряд ли он нес голову в голых руках, даже если она лежала в сумке. Перчатки надевают не только чтобы замести следы…

– Ну-ну, не будем читать друг другу лекций, – перебил его Еремин. – Отпечатки все-таки надо проверить, хотя там есть и наши с Антошей пальчики. Мы здесь были в среду. А что скажешь насчет головы?

– Как я и предполагал, журналиста задушили. Голову отсекли, скорее всего, топором. Завернули в рекламную газету «Экстра М», которую бросают в каждый почтовый ящик. Думаю, что дальнейшая экспертиза мало что нам даст. Однако и сейчас можно сделать кое-какие выводы.

– Да-да, Престарелый. Я понимаю, о чем ты, – вновь перебил старика следователь. Выводы он сделал уже накануне. Констанция Лазарчук и Леонид Шведенко задушены одним убийцей, после того как вместе провели вечер. То ли из тактичности, ему не очень уж присущей, то ли Бог знает отчего, но Константин не хотел, чтобы вдова слышала эти выводы из уст Елизарыча. Василина оставляла приятное впечатление. Ей и так досталось. Стоит ли добивать изменой мужа?

– Мотивы непонятны, – признался Еремин. – Что-то уж больно мудрено! Не похоже, чтобы братва занималась подобным. На Сицилии – да. Там любят эффекты. Наши киллеры тоже не без фантазии, но их фантазия по большей части киношная. А в этой голове чувствуется некая символика.

– И в тех бумажках, кстати, тоже, – проскрипел Елизарыч.

– В каких бумажках?

– В этих отрывках или рассказах, найденных у покойников. Твоему другу лучше знать.

Еремин уже успел забыть об этих странных находках, потому что от них веяло чем-то мистическим, а мистическое он привык оставлять за гранью своего расследования.

– Мне кажется, Костя, ты многое упускаешь в этом деле. – Иван Елизарович долго готовился к серьезному разговору, поэтому слова произносил медленно, вдумчиво. – Пренебрегаешь деталями. Не так активен, как всегда.

– Я исправлюсь, Престарелый, честное слово! – рассмеялся следователь, сводя разговор к шутке.

– Что будем делать дальше? – недовольно пробурчал тот.

– Я думаю, не стоит сюда вызывать гостей из МУРа. Голову журна мы могли найти и в любом другом месте. Пусть считают, что ее подкинули в мою контору. Заберем ее с собой. И приплюсуем к ней еще шесть вот этих дубовых голов! – Еремин достал из саквояжа полиэтиленовый пакет с шестью ручками-головами.

– Что это? – удивился Елизарыч. – Похоже на антиквариат.

– Нужно будет снять пальчики. И как можно скорей.

– Тебе, случайно, специалист по этим штуковинам не понадобится? У меня есть знакомый старичок. Живет по соседству. Мы с ним в шашки режемся в часы досуга.

– Сосед пригодится, но сначала пальчики!

Пока Престарелый упаковывался, Еремин прошел на кухню.

– Давайте еще раз восстановим картину, – обратился он к Василине.

Женщина хранила завидное спокойствие. Не обронила ни слезинки.

– Вы пришли в восьмом часу вечера. Поднялись к себе. По дороге никого не встретили? Из соседей, знакомых или подозрительных?..

Она покачала головой.

– Вы открыли дверь, – продолжал рассказывать за нее сыщик. – Что вы увидели в первую очередь?

– Ничего подозрительного. В прихожей все было на своих местах.

– Вы сразу вошли в комнату?

– Нет, сначала прошла на кухню, чтобы поставить сумку с продуктами. И тут мне почудилось, что в комнате кто-то есть. Оттуда доносился шелест бумаги. Я вбежала в комнату. Включила свет, хотя было еще не темно. Я даже сразу не сообразила, что это ветер. Фортка была раскрыта, и газета шелестела. Сверток лежал на журнальном столике… – Она тяжело вздохнула и умоляюще посмотрела на следователя. В ее больших черных глазах стоял ужас.