Калеб Карр - Ангел тьмы

— Вы подозреваете… — начала было мисс Говард.

— Я ничего не подозреваю, — оборвал ее доктор. — Я уверен. Нам нужно только точное описание места, чтобы дать этой женщине понять, что мы действительно были здесь, и настроены серьезно.

— Описание какого места? — вклинился тут ваш покорный слуга, теперь единственный из группы, не соображающий, что творится; но мисс Говард с доктором, ни слова не говоря, последовали за Фрэнклином к дальнему краю скотного двора.

Там с одного конца обнаружилась грязная яма с водой, а с другого — колючие заросли малины. Фрэнклин миновал один малиновый куст, потом, еще раз глянув на нас и вздохнув, ухватил упавшую старую ветку узловатой дикой яблони, стоявшей неподалеку от водяной ямы. Веткой этой он прибил и раздвинул густые шипастые стебли кустов перед собой — и на земле перед нами открылся некий маленький предмет:

То было деревянное надгробье, высотой, может, фута в два. Кое-где оно потрескалось, но не сильно, и выписанные на нем буквы, хоть уже и потускневшие, прочесть было нетрудно:

ФИТЦ

1879–1887

С ВЕЧНОЙ ЛЮБОВЬЮ, МАМА

Когда я прочитал последнюю строчку, мне будто острым концом гусиного пера по спине провели: на могилках Томаса и Мэтью в Боллстон-Спа были те же самые слова.

— Ну конечно, — прошептал я в никуда, напряженно отступая на пару шагов и не отрывая взгляда от надгробия, — разумеется — она же была кормилицей… — И наконец отвел глаза, заслышав голос доктора:

— От чего умер пес, мистер Фрэнклин? — спросил он.

Тот лишь покачал головой.

— Не знаю. Она принесла его ко мне уже мертвым. И ни следа на нем. Я соорудил ей гробик, она унесла его и закрыла. Потом я помог ей похоронить его.

— А этот… «желчный приступ» у вашей сестры?

— Продолжался всю ночь, — ответил Фрэнклин, не сводя глаз с надгробья. И, что называется, бесстрастным голосом добавил: — Приключился с ней, когда мы все легли спать… чуть было ее не прикончил. Только знаете что? Она ни словечка не сказала, до самого утра. Ни звука не издала… Мать-то с отцом, они все проспали. Все проспали.

Доктор кивнул:

— Вы понимаете, мистер Фрэнклин, что человека, уничтожающего улики преступления, можно обвинить в соучастии?

Фрэнклин кивнул в ответ — все еще с бесстрастным лицом:

— Это же просто собака…

Доктор шагнул к нему ближе:

— Надеюсь, вашего же блага ради, что у вашей сестры достанет благоразумия, и нам не придется возвращаться сюда с судебным распоряжением об эксгумации этой… собаки. Однако же советую вам как следует позаботиться о том, чтобы могила осталась нетронутой.

Фрэнклин ничего не сказал на это — лишь кивал и смотрел на могилку. Доктор, удовлетворенный тем, что фермер понял его, посмотрел на меня с мисс Говард и направился к экипажу.

— Доктор, — пробормотал Фрэнклин, как только мы двинулись с места; мы остановились и оглянулись. — У нее никогда — у Либби-то — ничего особо и не было. Вы же слышали мою мать — у них в доме она была лишь прислугой. Да даже и не так — у прислуги хоть жилье свое есть. — Он снова опустил взгляд на могилку. — Мужчины у нее были — мальчишки, на самом-то деле… ухлестывали за ней. А она была дурой. Но зато это у нее было свое. Хоть это она заслужила, без того, чтобы оно ее жизнь порушило. Она заслужила побольше, чем какую-то собаку…

Доктор коротко кивнул, и мы зашагали к упряжке.

— Думаете, — тихо произнесла мисс Говард, — судья Браун даст нам распоряжение суда?

— Сдается мне, подобное действие будет без надобности. Дэрроу и Максону хватит ума, если его не найдется у самой Либби.

Мы сели в экипаж, и мисс Говард оглянулась на хлев:

— А брат — он знал? Он — знает?

— Подозревает, разумеется, — сказал доктор, когда я тронул лошадь. — Но вот уверен он или нет…

— А как же мать? — вмешался я. — Она-то не такая бестолковая, как прикидывается — она ж тоже может знать.

— Вполне возможно, — ответил доктор. — Она тоже многое подозревает насчет своей дочери, и этому совершенно не удивится. Но, по-моему, она не в курсе. У такой женщины, как Либби Хатч, нашлись бы способы скрыть беременность — а вы слышали, что случилось, когда она наконец разрешилась ребенком. Не издала ни звука. В большинстве случаев я бы такому не поверил, но здесь мы имеем дело с человеком, который, обнаружив себя в западне, способен на невероятную дисциплину.

— Но кто же отец? — осведомилась мисс Говард.

— Ответы на все вопросы будут позже, — констатировал доктор. — Стиви, пока мы проезжали город, я приметил гостиницу. Там может оказаться телефон. Нам нужно позвонить мистеру Пиктону и сказать, чтобы встретил нас у конторы, как только вернемся. Потом ему нужно будет связаться с Дэрроу и Максоном, и велеть им вместе с их клиенткой присоединиться к нам, скажем, в… — Доктор извлек часы, уточнил время и произвел быстрый подсчет. — В девять. Да, так у нас останется достаточно времени проработать детали. — Сунув часы обратно, доктор нервно скрестил руки. — И вот тогда поглядим.

В половине восьмого тем вечером весь наш отряд еще раз набился в кабинет мистера Пиктона — взвесить результаты поездки на ферму Фрэнклинов и решить, что нам с этим делать. Присутствовал даже Эль Ниньо: он, как обычно, не особо понимал в большей части происходящего, и вклада никакого внести не мог, но всегда переживал, что на «леди», «мистера Мон- роза», мистера Пиктона (его будущего «jefe» [58]) или еще кого-нибудь из нас могут совершить нападение какие-то подлые личности. Он уверовал, что его личная миссия и ответственность — не допустить подобного штурма; и когда те, кому действительно было что сказать по делу, расселись вокруг стола мистера Пиктона, абориген встал у двери с оружием наготове. Тогда все это казалось мне — как и масса прочего в его поведении — забавным и трогательным, не больше; но позже я пожалел, что мы все не следовали его осмотрительному примеру.

Главная тема разговора — разговора, быстро превратившегося в дебаты, — заключалась в том, как преподнести наше открытие представителям защиты и как в свете этого попытаться лучше совладать с ними. Основное соображение выглядело так: мистер Пиктон скажет Либби Хатч, что обвинение будет готово забыть о гробике, зарытом за хлевом у дома ее семьи, в обмен на ее признание своей вины — вот только вины в чем? Мистер Пиктон крайне неохотно готов был расстаться с обвинением в убийстве первой степени, которое отправило бы Либби на электрический стул; однако он понимал, что выбор между смертью сейчас и смертью попозже у человека особого энтузиазма не вызывает. Так что он постарался примириться со следующим блестящим решением: убийство второй степени и приговор — пожизненное заключение без возможности условно-досрочного освобождения. Кое-кто из нашего отряда — а именно Маркус и мистер Мур — сомневались, что Либби на такое пойдет: женщина, по всей видимости получающая удовольствие от своей свободы столькими разными способами, вряд ли с воодушевлением отнесется к возможности провести остаток дней за решеткой.