Калеб Карр - Ангел тьмы

— Капитан? — пробормотал Хантер. — Капитан Григгс?

— Я же приказал тебе — вольно! Ты ранен — и негоден к строевой! Ты нам не нужен, солдат, — марш назад в госпиталь!

— Я… не понимаю… — Хантер снова покосился на меня, потом быстро оглядел дом. — Где Либби? Мне нехорошо!

— Вперед! — настаивал Маркус. — Брось оружие и возвращайся в госпиталь!

— Но я… — Хантер медленно опустил ружье…

И только это мне и было нужно. Я пулей метнулся обратно по коридору, к кухонному окну. Старик Хантер что-то кричал мне вслед, я не мог разобрать, но ничто не могло помешать мне просочиться обратно через прутья, что твоя вода. Маркус помог мне выбраться, потом сложил руки чашечкой, чтобы подсадить меня на кирпичную стену: профессиональная гордость в таких случаях меня нисколько не волновала. С помощью веревки я мгновенно спрыгнул в переулок, потом ухватил конец, все еще свисавший сверху. Быстро оглядевшись, заметил проходящую поблизости водопроводную трубу с краном, обвязал вокруг нее веревку и шепнул:

— Давайте!

Маркус начал взбираться наверх, ботинки царапали стену, а потом он скорее рухнул, чем приземлился с моей стороны, и шипы ботинок резко — и, судя по липу детектив-сержанта, болезненно — ударили по бетону переулка.

— Вытягивай давай! — торопил он, из чего я понял, что он отвязал другой конец. Я дернул, и веревка вернулась с тихим свистящим звуком. Пока мы бежали к открытым задним окнам конюшни, я намотал ее на руку, а потом отдал Маркусу, который запихнул моток обратно в мешок. Мы пролезли в окно, закрыли его и запрыгнули обратно в коляску под брезент, оба дыша, как маленький Майк.

— Что делать будем? — спросил я. Тяжело вздымавшаяся грудь мешала говорить шепотом.

— Ш-ш! — отозвался Маркус.

Долгие секунды мы просто прислушивались. Во дворах за конюшней лаяли собаки, а издалека доносились вопли Михея Хантера, хотя слов было по-прежнему не разобрать.

— Думаю, все будет в порядке, — наконец сказал Маркус. — Люди в округе, должно быть, привыкли к таким его выкрутасам. Нам нельзя паниковать. — Он извлек часы и посмотрел на них. — Люциус должен прибыть в ближайшие полчаса. Просто отдышись и не двигайся.

Я последовал приказу, глубоко вдыхая воздух и поглаживая сбитого с толку Майка через кожу мешка.

— Вот дерьмо, — произнес я, когда смог говорить тише. — Похоже, старый маньяк действительно мог меня пристрелить.

— Это все фейерверки, — сказал Маркус. — И морфий. Она дает ему лошадиную дозу, прежде чем уйти на ночь из дому. Если человека разбудить в первые два часа после такой мощной инъекции, бредить он будет изрядно. Похоже, Хантер решил, что снова оказался на войне, — а тебя принял за какого-то мальчишку из конфедератов, которого по ходу дела когда-то застрелил. — Маркус умолк, чтобы отдышаться. — Что с ребенком?

— Долгая история, — отвечал я. — Она там, внизу, это точно — вряд ли мы тут ошиблись. Но вот пробраться к ней будет трудновато. Может, и вовсе невозможно. Полки с консервами — вроде как механическая дверь, и она не поддалась. Впрочем, я кое-что другое нашел…

Я немедля замолчал, услышав тихое постукивание по борту коляски.

— Стиви? Маркус? — Это был детектив-сержант Люциус. — Вы здесь?

— Да, — отозвался Маркус. — И с нами все в порядке.

— Я слышал крики, — продолжил Люциус. — В доме. Что случилось?

— Позже, — прошептал Маркус. — Увози нас отсюда!

— Что с девочкой? Нашли ее?

— Люциус! Увози нас отсюда — сейчас же!

Через несколько секунд коляска покатилась к выходу из конюшни. Люциус притормозил, чтобы расплатиться со служителем, а потом выехал на улицу, поворачивая влево: он справедливо решил направиться вверх вдоль реки, как можно дальше от логова Пыльников. Через полквартала он как следует хлестнул Фредерика, и, почувствовав, что экипаж повернул вправо, мы с Маркусом решили, что из-под брезента можно выбираться без опаски.

Небо над Гудзоном еще сверкало фейерверками, а по всему берегу за ними наблюдали группки людей. Но мы не стали останавливаться ради такого развлечения, продолжив галопом нестись вперед, к № 808 на Бродвее. Люциуса переполняли вопросы, но Маркус велел держать их при себе, пока не доберемся. Я приоткрыл мешок, чтоб проверить, все ли хорошо с Майком, — и он уставился на меня, все еще очень возбужденный, но уже не такой дикий. Я глубоко вздохнул и откинулся на сиденье коляски, достал из-под рубашки украденные бумаги и вручил их Маркусу, потом прикурил сигарету и предложил ему.

Оба мы были жестоко разочарованы тем, как повернулось дело, и потому теплый прием, устроенный нам остальными — чье разочарование наверняка должно было быть никак не меньше нашего, — когда мы добрались до № 808, был тем более оценен по достоинству. Пожалуй, и Маркус, и я, обдумывая случившееся, позабыли о том, насколько больше неприятностей могло произойти. Но облегчение, ясно читавшееся на лицах всех наших друзей, послужило нам должным напоминанием. Мисс Говард обняла меня что было сил, я аж от пола оторвался, а доктор, присоединяясь к ней, положил руку мне на плечи и стиснул их так, что чуть было не сплющил меня, хоть он при этом и улыбался. Наш неуспех, очевидно, оказался куда менее важным, чем возвращение живыми-здоровыми, — и вид этой мысли, отражавшейся на их лицах, в свою очередь, намного упростил рассказ о вторжении в дом.

Доктор заказал ужин у мистера Дельмонико и распорядился привезти его к нам в штаб-квартиру — что вновь вселило в Маркуса радость жизни. Я же был глубоко благодарен доктору за то, что он не просто заказал мне бифштекс с жареной картошкой, а еще и велел мистеру Ранхоферу прислать пару сырых говяжьих филе для Майка. Мистер Мур расставил все блюда на бильярдном столе на фуршетный манер: там были оливки и сельдерей, анчоусы на тостах, фазан и цесарка (украшенные декоративными перьями), заливное фуа-гра, отбивные из молодого барашка, салат из омара и креветок, рисовый пудинг, маленькие меренги с фруктами, неаполитанское мороженое и, конечно, бутылки шампанского, вина и пива, а заодно и рутбир для меня. Взрослые накладывали себе полные тарелки шикарной провизии, а я уединился на подоконнике со своим стейком, говяжьими филе и Майком, который оказался почти столь же голодным, как и ваш покорный слуга. Едва все наконец расселись в креслах и за столами со своим ужином и напитками, мы немедля перешли к обсуждению странных событий, только что приключившихся со мной и Маркусом: процесс начался с того, что мы вдвоем изложили основные факты, и закончился передачей Маркусом украденных мною бумаг доктору. Как только он это сделал, я впервые заметил, как на лицо доктора Крайцлера будто наползло какое-то облачко.

— В чем дело, доктор? — осведомился Маркус, приоткрывая окна, чтобы впустить в комнату теплый ночной ветерок вместе со звуками празднества с улицы. — Насколько я могу судить, эти документы могут стать доказательством, нужным нам для демонстрации модели поведения этой женщины.