Крис Хаслэм - Двенадцать шагов фанданго

— Кто присмотрит за этими двумя?

Я заметил в глазах Жан-Марка блеск. Этот подонок уже пошарил в моих карманах и теперь желал ночного веселья.

— Они пойдут с нами, — сказал он с улыбкой, глядя на меня. — Ты ведь будешь вести себя как надо?

Выпивка была мне дороже свободы. Я покорно кивнул.

— Вот видишь, — улыбнулся Жан-Марк. — Пойдем. Красотка хочет повеселиться.

Снаружи раннее утро было так насыщено запахом сосны, что я мог обонять смолу в прохладном воздухе даже своими поврежденными ноздрями. Весь небесный свод сверкал, словно каждая звездочка Северного полушария пригласила к себе на вечеринку кузину из Южного полушария. Яркость звезд убывала лишь от тепла, исходившего из бара, и холодного свечения исчезающей луны. Усердные пальцы выбивали из струн резкие звуки ритмичной музыки, приглашая звезды принять участие в танце. Когда мы подходили к двери, какая-то пара, целовавшаяся перед припаркованным «пежо», посмотрела на нас и улыбнулась.

Мы выбрали столик, расположенный дальше других от веселящейся компании, и расселись вокруг. Я уныло улыбался каждому посетителю, мимо которого проходил. Но те немногие, которые заметили наш приход, пялили глаза только на Луизу.

Хозяин бара пробился сквозь толпу — принять заказы. Его налитые кровью глаза подозрительно осматривали нас, пока он слизывал капли пота с кончиков усов. Клиенты бара тяжело дышали в облаках дыма от сигарет Ducados и царившем беспорядке. Никто не притрагивался к пепельницам, пол бара усеивали оливковые косточки и окурки. Толпа затянула песню, словно ее попросили спеть на бис, хриплый бычий рев затруднял разговор.

— В связи с чем веселье? — крикнул я.

— Santo Nico, [24] Святой младенец (исп.). — пояснил хозяин. — Религиозное событие. Что вам принести?

Жан-Марк нагнулся над столом и положил свою руку на мою. Его большой рот улыбался, а глаза источали угрозу.

— Пусть говорит красотка, — постановил он. — Ей полезно попрактиковаться в испанском.

Луиза сделала заказ, и хозяин направился сквозь проход в чуть расступившейся толпе. Возвышаясь над кругом галдящих весельчаков с сияющими лицами, отбивали ритм на севильских гитарах два гитариста: один из них, молодой и зеленый, как сосны на склонах холмов, другой — старый, как сами холмы. Они кивали, улыбались, вздыхали и корчили гримасы, не обращая внимания на трескающуюся кожу вокруг ногтей. Старик, казалось, страдал меньше, его же молодой напарник морщил лоб и тряс своей прической все больше и больше, скрывая, что его руки и пальцы немели и болели.

По-видимому, сходка собралась спонтанно, поскольку женщины и мужчины не были одеты для торжества, даже если они и пили в его честь. В центре круга танцевала фанданго одна пара, кружась в дыму и отбивая чечетку под многочисленные хлопки ликующих зрителей. Волосы партнерши — кареглазой двадцатилетней девушки — напоминали хвост пони. Они были такими же черными, как ресницы ее глаз. В соответствии с местной традицией девушка носила джинсы, тенниску и куртку из тонкой нейлоновой ткани. Ее партнер был одет в брюки из той же ткани и тенниску с эмблемой Raide Gauloises, [25] Гонка на выживание (исп.). постукивание его мягких кроссовок заглушалось восклицаниями толпы, но, несмотря на свое несоответствующее облачение, он знал, как танцевать.

Девушка тоже знала. Хотя она была далеко не красавица, уверенность, с которой она била каблучками по полированным плитам, и надменность, с которой отвергала страстные мольбы партнера, придавали ей привлекательность и красоту. Она била в ладоши около золотой серьги в ухе, отстранялась от беспросветной жизни, кружась и стуча каблучками под звуки звенящих гитар, в то время как ее поклонник улыбался, глядя на нее широко раскрытыми глазами и суля обещания без надежды на благосклонность. С гневным видом она отступала, достижимая, но непокорная, как высокие известняковые скалы Сьерры, глядящие черными глазами вниз на поросшие цитрусовыми деревьями долины и зеленые заболоченные воды пересыхающих рек. У меня не было настроения радоваться веселью, но, когда я наблюдал за ее танцем, почувствовал, что в моих внутренностях что-то разорвалось и их жидкое содержание полилось через сердце вниз по спинному хребту.

Я взглянул на Бенуа.

— Вот тебе частица культуры.

— Она хороша, — признал француз. Его глаза напоминали вращающиеся тарелки на стержнях. — Вы сможете так станцевать вдвоем?

Станцевать мне с Луизой?

— Мы знаем только первые двенадцать шагов! — воскликнул я, но он не понял.

— Что он говорит? — вмешался Жан-Марк, жестом подзывая Бенуа подойти ближе. Пока они препирались по-французски, я смотрел в упор на Луизу. Нам принесли напитки, и, подняв свой коньяк, я предложил тост.

— За Луизу! Изменницу, убийцу, ту, которая скоро станет экс-любовницей.

— Браво! — закричала толпа.

Луиза грызла ноготь, ее кокаиновый взгляд переключался с Жан-Марка на Бенуа, от него к арапчонку и обратно.

— Пошел к черту, Мартин! — прорычала она.

— Ловко! — кричали вокруг.

Я выпил свою порцию и схватил ее стопку.

— Нет, Луиза, пошла сама к черту. Я немедленно рву с тобой. Все кончено. Ты выброшена. Больше нас ничего не связывает. Иди куда хочешь. Поняла?

— Да здравствует цыганская песня! — раздались возгласы. — Да здравствует!

Я взглянул через плечо, возгласы одобрения предназначались не мне.

— Не делай из себя посмешище, — шикнула Луиза.

Я шумно втянул в себя ее бренди.

— Без меня ты не продержишься. Даже если этот кретин выделит тебе долю, не продержишься. Никто с тобой не уживется. Ты чертовски невменяема. — Я потер нос. — Более того… кокаин выжег твои мозги.

Она подняла руку, едва сдерживая ярость, на ее браслетах отражались стоявшие на столе свечи.

— Не беспокойся об этом, — произнесла она сквозь стиснутые зубы.

— Браво! — кричали вокруг.

Толпа начинала раздражать меня.

— Разве благодаря тебе мне осталось беспокоиться о чем-либо? Не могу поверить, что ты пыталась покончить со мной с его помощью! Ты чертов богомол или что-то в этом роде. — Она выпустила из вида Жан-Марка ровно настолько, чтобы бросить на меня искоса взгляд.

— Богомол?

— Да, богомол, — подтвердил я кивком. — Они убивают своих партнеров.

Она хмыкнула и перевела взгляд на французов.

— Но ты не мой партнер, а ту, которая поедает партнеров, называют «черной вдовой».

— Оле! Оле! Оле! — ликовала толпа. — Да здравствует иллюзия!

Луиза вдруг поднялась и обратилась к Жан-Марку:

— Хочу выпить. Ты пойдешь!

Жан-Марк отвернулся от Бенуа и позволил себе посмотреть ей в лицо пристальным взглядом.

— Почему бы нет, — ухмыльнулся он, подмигнув мне.