Ричард Дейч - Карта монаха

Мобильный телефон Майкл засунул под погон рубашки. Он ждал, пока его соединят. Прошло уже три минуты с тех пор, как оператор в Ватикане предложил ему подождать. И он, и Поль приканчивали по второй на сегодня банке кока-колы. Майкл, следуя примеру друга, также переключился на этот столь любимый Бушем источник сахара и кофеина.

Послышались три коротких гудка, затем ответ.

— Майкл? — Человек говорил с итальянским акцентом.

— Симон, — начал Майкл, не в силах скрыть радостное возбуждение. Это было все равно как сообщать о рождении ребенка или рассказывать, что кто-то чудесным образом исцелился от тяжелой болезни. Но радость умерялась тревогой и загадочностью обстоятельств. — Она жива.

— Что? Тебе тоже привет, — отвечал Симон, не понимая смысла только что услышанного.

— Симон, она жива.

— Кто?

— Женевьева.

— Женевьева? Жива? — (Несмотря на повисшее минутное молчание, Майкл физически ощущал непонимание, смятение собеседника.) — Но это невозможно.

— Я понимаю, в это трудно поверить.

— Ты ее видел? Где она?

— Нет, произошла автомобильная катастрофа…

Майкл принялся торопливо вводить Симона в курс дела.

При этом он почувствовал, как, даже в его собственных глазах, вся история начинает выглядеть странно и не слишком убедительно. Кто знает, может быть, он принимает желаемое за действительное, а воображение с готовностью подсказывает те выводы, к которым он хочет прийти? Он рассказал про сумочку и про визитку, про то, что адрес на ней совпадал с тем, который дала ему в своем прощальном письме Мэри. Сообщил также, что полиция не обнаружила тела.

— Но ты ее не видел? — нарочито подчеркивая последнее слово, повторил Симон.

— Нет, — с неохотой признал Майкл.

— Вы ее искали?

— Мы начали поиски вчера вечером, но тогда еще не предполагали, что это она. Полиция прочесала озеро, но там ее точно нет. Она спаслась, не знаю, каким образом, но уцелела и скрылась.

Наступила пауза. Пока она длилась, Майкл неожиданно отдал себе отчет в одной особенности: Симон не усомнился в факте воскресения Женевьевы, он говорил таким тоном, как будто знал, что все это время она была жива.

— Мне пора, — наконец отрывисто произнес Симон.

— Скажи, что мне делать.

— Ничего. Держись подальше от этого дела, Майкл. — Симон произнес это тоном абсолютной серьезности, как будто отдавал приказ.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы думать, что я устранюсь. Симон, я был уверен, что она умерла. Да и ты — ты произносил надгробную речь! Что все это значит?

— Держись подальше от этого дела, — повторил Симон. — Я сам ее разыщу.

— Но она была здесь, хотела встретиться со мной.

— Если это и так, то сейчас она совсем в другом месте.

— Откуда тебе известно?

Молчание тянулось бесконечно, нарушаемое лишь потрескиванием статики в трубке.

— Кто знает, может быть, ее похитили, — продолжал Майкл. — Или она скрывается. Ты ведь даже не знаешь, где ее искать.

— Я знаю, откуда начать поиски, — возразил Симон. — Послушай, мне известно, что ты с ней дружил, как и я. Но поверь мне, Майкл, ты не в силах ее защитить.

Казалось, зловещее молчание вытекло из телефона и затопило собой все пространство вокруг машины.

— Защитить? — Майкл мгновенно насторожился. — Защитить от чего? — Он чувствовал, как кровь гулко застучала у него в висках; казалось, мозг от напряжения переворачивается в черепе.

— Прошу тебя. — Симон помолчал. — Не встревай в это. Если она жива, я ее найду.

За те восемнадцать месяцев, что Майкл знал Симона, они стали друзьями. Но Симон всегда остается Симоном. Человеком, способным к бескомпромиссной вере в Бога и такой же бескомпромиссной преданности друзьям. И в то же время человеком, который загубил больше жизней, чем спас. И еще человеком, незнакомым со словом «пожалуйста».

— Симон… — Майкл понял, что надо устраниться и предоставить поиск Симону. — Я думал, она умерла.

— Все так думали, — произнес Симон спокойно и положил трубку.

Двухвесельная лодка, как легкая скорлупка, неслась по реке Чарльз. Казалось, она не погружена в воду, а летит, едва касаясь ее поверхности, словно скользит по льду. Гребцы походили на две идеально синхронизированные заводные игрушки. Майкл задумчиво провожал лодку взглядом, пока машина проезжала по мосту Лонгфелло. А когда, миновав мост, путешественники разом очутились в самом сердце Бостона, лодка исчезла из поля зрения, пропав за излучиной реки. Выехав из полицейского участка в пять утра, они проделали расстояние, на преодоление которого обычно уходит три часа, менее чем за два с половиной. Садясь за руль своего «корвета», Буш не любил зря тратить время. Друзья пришли к соглашению, что, несмотря на настойчивые призывы Симона держаться подальше от этого дела, они сделают все возможное, чтобы разыскать Женевьеву.

Когда они заехали в полицейский участок под предлогом, что Буш желает знать, как продвигается расследование дела с затонувшей машиной, на самом деле у них был еще один, скрытый, интерес. Даже после своей отставки Буш пользовался в полиции огромной популярностью. И новички, и ветераны обращались к нему за советом, как по профессиональным вопросам, так и поличным делам. Так происходило в течение двадцати лет, так же продолжалось и теперь. По сути, он снискал среди коллег большее уважение, чем капитан Делия. Так что когда Буш попросил Джо Грассо помочь ему в одном деле, тот согласился не задумываясь. Он не стал выяснять, зачем Бушу понадобилась информация о владельце дома 22 по Франклин-стрит в Бостоне. Без лишних слов Джо подключился к базе данных полицейского управления и углубился в файлы отдела транспортных средств, ФБР и «Лексис-Нексис» [4] Крупная компания, занимающаяся предоставлением коммерческой информации профессионалам в различных областях. . Итоговая распечатка была короткой, но весьма занимательной.

Стефан Келли оказался процветающим адвокатом пятидесяти восьми лет. В прошлом окружной прокурор, теперь он избегал участия в уголовных процессах, предпочитая им дела, связанные со слиянием и поглощением. По мнению Майкла, он все равно защищал уголовников, только другим способом. Вырос он в бедности, прошлое имел смутное. В его ранней юности полиция несколько раз заводила на него дела, правда, не получившие продолжения. А затем из южного Бостона появился новый Келли, способный, как выяснилось, накопить капитал более чем в семьдесят пять миллионов долларов.

Не чуждался он и благотворительности, распространявшейся главным образом на две области: политическую — он вносил серьезные суммы на поддержку политиков в своем родном южном Бостоне, и социальную — на защиту детей, с особенным упором на программы усыновления и воспитания сирот в семьях или детских домах.