Джек Керли - Послание

– Я всегда так делаю, – сказала Клэр на следующее утро. – Я всегда стараюсь, чтобы новички думали, что первый день на работе будет всего лишь ознакомительным – практика, процедуры, знакомство с документацией. Если в этот день есть аутопсия, я предлагаю им выполнить ее. Чтобы посмотреть, как они реагируют на такие просьбы.

Было 8:00 утра. Мы находились в кабинете Клэр. По дороге к ней я прихватил пачку печенья. Все сходилось на Колфилде. Я не мог расшифровать слова на спине у Барлью – впрочем, как и послания на телах Нельсона и Дэшампса. Все, что у меня было, – это заявление Джереми, что они являются частью внутреннего мира Колфилда и, как их ни крути, для нормального ума все равно обрести смысл не смогут.

– Когда вы попросили меня выполнить процедуру вскрытия, я перепугалась до смерти, – сказала Эйва. – А когда она закончилась, почувствовала себя частью коллектива, команды.

– В первый день учебных занятий по плаванию всегда просят переплыть глубокое место, – кивнула Клэр. – У бедного мистера Колфилда тогда подергивался глаз, нервный тик… – Она закрыла глаза. – И никогда уже не перестанет.

– Здесь о нем никто никогда не говорит, – сказала Эйва. – Это как ругательство.

– Это висело в воздухе… – сказала Клэр. – Это же послужило толчком к обновлению оборудования. Зал для аутопсии был весь в крови, и вопрос о полном обновлении стал целой трагедией. На это ушли месяцы, но все-таки это было сделано.

– У вас есть адрес Колфилда? – спросил я у Клэр.

Она кивнула и прошла к картотеке.

– Почтовый ящик где-то в горах Талладига. Он ежемесячно получает чек как часть своего содержания.

Через минуту она вернулась с фотографией Колфилда, сделанной для служебного удостоверения. С виду он был симпатичным парнем, приятным – такому можно запросто купить пиво просто за то, что он стоит возле стойки бара с тобой рядом.

Я ехал по крутой, изрезанной колеями дороге в горах Талладига и тихо радовался, что не пожалел денег на полный привод: мой автомобиль, рассекая воду носом, словно лодка, преодолевал пенящиеся ручьи, его швыряло, он менял направления, снова подскакивал, вздымая волны серой грязи. Через пятнадцать минут такого издевательства над техникой и собственными почками я нашел дом Колфилда там, где, по словам милой дамы из почтового отделения, он и должен был находиться, – на небольшом склоне с левой стороны, за которым начинался крутой и тяжелый подъем. С правой стороны скала обрывалась вниз, словно водопад. Судя по состоянию дороги, здесь она, по сути, и заканчивалась.

Я остановился возле грязного синего джипа «чероки» и потер глаза, уставшие после пяти часов езды. Дом был скромным, но ухоженным: на деревянных частях свежий слой белой краски, на переднем дворе никаких старых шин и ржавеющих автомобилей, которые словно с неба высыпало на предыдущие усадьбы, мимо которых я проезжал. Поленница рядом с передним крыльцом могла бы выиграть приз за аккуратность укладки. На веранде стояло кресло-качалка, а рядом с ним столик, на котором лежала стопка журналов. Я взглянул на открывавшуюся перед глазами долину. Чистота горного воздуха скрадывала расстояние, и я смотрел на нее словно через увеличительное стекло. Ниже в долине раскинулся городок – небольшое скопление домиков с выглядывавшими сквозь листву крышами. Чуть выше остальных была церковь, а за верхушками деревьев виднелись строения, похожие на что-то, связанное с торговлей. На окраине городка стояло двухэтажное официального вида здание с круговой подъездной аллеей и заполненной машинами автостоянкой, оно было похоже на медицинское учреждение. По периметру дом Колфилда был огорожен проволочной сеткой, на которой висело несколько табличек: «Не входить», «Берегись собаки», «Вход воспрещен». Никаких следов собаки во дворе не было. Я медленно вылез из своего грузовичка и остановился под защитой двери, которая заодно скрывала девятимиллиметровый пистолет у меня в руке. На щиколотке был пристегнут еще один, тридцать второго калибра, а поперек водительского сиденья лежал дробовик.

Что-то хрустнуло у меня за спиной, и я резко обернулся, одновременно пригибаясь. Через двор пробежала земляная белка и скрылась в поленнице. Сердце мое бешено колотилось, и, поворачиваясь к двери, я чувствовал себя очень глупо. Зажав полицейский значок в левой руке, я крикнул через ограду:

– Доктор Колфилд! Я Карсон Райдер из полиции Мобила. Я бы хотел поговорить с вами.

Я следил за дверью и окнами, готовый к тому, что кто-то выскочит из дома с ружьем в руках. Но ничего не случилось.

– Доктор Колфилд, не могли бы вы подойти к двери? Пожалуйста, сэр.

Наконец я заметил, как дрогнула занавеска, и помахал в ту сторону.

– Я не причиню вам вреда. Я хочу поговорить о том дне, когда… все пошло не так, как надо.

Минута тянулась очень долго. Я успел обратить внимание, как громко жужжат насекомые и поют птицы в лесу. Дверь со скрипом приоткрылась на несколько сантиметров.

– Уходите, – сказал из-за двери низкий голос.

– Нам нужно кое о чем поговорить.

– Найдите для разговоров кого-нибудь другого.

– Это важно, доктор. Это может иметь отношение к тому, что случилось с вашей рукой.

И снова звонкое пение птиц и жужжание насекомых. Затем из-за двери высунулась рука. Точнее, то, что от нее осталось.

– Вы хотели поговорить о моей руке? – спросил человек за дверью. – Вот она. Она по-прежнему вдохновляет вас на разговор?

– У меня четверо убитых мужчин, доктор. У троих из них отсутствуют головы, а у меня отсутствуют ответы на возникшие вопросы. Разве вас не этому учили? Помогать говорить вместо мертвых?

Тишина. Между деревьями пролетела сойка.

– В Мобиле большая беда, доктор. И я прошу вашей помощи.

Дверь дома медленно открылась, и на открытую деревянную веранду вышел худощавый человек. На нем была слишком широкая черная трикотажная рубашка и брюки цвета хаки, темные волосы аккуратно расчесаны, непреклонное выражение на красивом лице сменилось удивлением. Правый рукав рубашки был закатан до локтя, а левый свисал свободно, скрывая искалеченную руку. Опасаясь всяких неожиданностей, я внимательно осмотрел этот рукав, но рука, которую я видел до этого, просто не могла держать оружия.

– Я буду признателен за любое время, которое вы уделите мне, доктор, – сказал я.

Он посмотрел на крону высокого платана, вздохнул и снова повернулся ко мне.

– Время – это как раз то, чего у меня слишком много. Уберите оружие, которое, как вам кажется, вы прячете, и заходите в дом.

Я прошел через калитку и поднялся на крыльцо. Пустым рукавом он подтолкнул меня к двери. Проходя по веранде, я заметил на журналах номер издаваемого государственным Центром по контролю и профилактике заболеваний еженедельного «Отчета о заболеваемости и смертности», который является обязательным чтением для клинического патологоанатома.