Алекс Норк - Кто здесь

«Очень грамотный ход», — подумал Торнвил.

— Работать придется очень осторожно, — продолжал генерал. — Девиз должен прозвучать не сразу, несколько дней уйдет на климат доверия. Кого из своих сотрудников думаешь на это выделить?

— Меня! — произнес Торнвил по-русски. — Лучше всего меня.

Оба с удивлением взглянули на гостя.

— Мы головой отвечаем за вашу жизнь, — возразил его молодой коллега.

— А что может случиться? В палате ведь наверняка работает видеокамера, за дверью охрана.

— Две скрытых камеры, но… — Андрей вопросительно взглянул на генерала.

— К тому же я очень хорошо физически подготовлен и мой русский язык вне подозрений.

— Да знаем мы все о вас, — улыбнулся генерал, — и что отлично физически подготовлены, знаем. — Он, раздумывал несколько секунд, внимательно глядя на Торнвила. — Выговор у него чистый, Андрей, московский, и во многих городах Сибири говорят точно так же… А что, пойдем навстречу пожеланию гостя? Пойдем! Начинайте работать.

Две небольшие татуировки — след пребывания в местах заключения за строительную аферу еще в коммунистические времена, сленг лагерей и лексикон новых русских. Фамилии, деловые сведения, сплетни и слухи, отработка всевозможных исключающих неожиданности ситуаций. Работа шла быстро и весело.

— Насчет татуировок не беспокойся, — сообщил Андрей, — они на химическом препарате, который потом бесследно выводится. А вот с имитацией порезанных вен на руках будет сложнее. Кожа должна быть вскрыта очень грубо, потом придется проделать восстановительную косметическую операцию.

— Пустяки, я могу ее сделать в Швейцарии.

— В нашей системе, Стенли, тебе ее сделают не хуже, чем в Швейцарии. И абсолютно бесплатно. Теперь слушай: поскольку ты поступаешь в палату якобы с попыткой пореза вен об стекло при аресте, а значит с потерей крови, придется сначала сутки полежать под капельницами. Получишь просто хорошие витамины, они тебе не помешают. Первая контрольная встреча со мной произойдет через два дня в палате, когда мы заберем объект на рентген черепа. Не торопитесь, Стенли, пусть он сам проявляет инициативу.

За несколько часов до начала операции Торнвил позвонил домой и предупредил Николь, что в ближайшие дней десять разговаривать с ней не сможет.

— Тебе будет регулярно звонить мой русский коллега, Андрей, и передавать от меня приветы.

— Если ты их заранее заготовил, то и передай сейчас все сразу. А знаешь, я вчера самым глупым образом выиграла тысячу долларов в лотерею. Неплохо, а?

— Как тебе удалось?

— Какой-то общественный центр разыгрывает призы по фотографиям всего за три доллара. Посылаешь фотографию по компьютеру, а другой компьютер у них определяет по каким-то признакам победителя. Я рассказала Блюму, он тоже послал, но ничего не выиграл. Жалеет эти три доллара и говорит, что с меня за выигрыш причитается. Смешно, правда?

— Ну и пригласи его в какой-нибудь ресторанчик, он тебя очень любит.

— А ты?

Его, туго пристегнутого ремнями, вкатили в палату на носилках два здоровенных санитара, следом вошли медсестра и врач.

— Твари! — прорычал Торнвил, глядя на них налитыми кровью глазами. — Порода порченная!

Не обращая на это внимание один из санитаров бесцеремонно, как вытирают предмет, обтер ему полотенцем мокрое от пота лицо.

— Тьфу, паскуды! — освободившись из-под полотенца сообщил им Торнвил. — Недоделки…

— Одну ампулу или две? — спросила сестра, обращаясь к врачу.

— Две, пусть успокоится, — врач тут же повернулся к человеку, лежавшему на другой кровати в противоположном углу комнаты: — Вы не волнуйтесь, ваш сосед быстро успокоится. Сейчас он в состоянии аффекта, к тому же ему только что сделали переливание крови.

Сестра уже ввела в вену иглу.

— Привезите столик с материалами, — обратился доктор к одному из санитаров, — нужно освежить перевязку.

Тот появился через минуту с небольшой оборудованной тележкой.

Торнвил прохрипел за это время несколько ругательств, однако не тех похабных уличных, а на каком-то особо изощренном языке.

— Успокойтесь, больной, успокойтесь… Сейчас он заснет, — снова обращаясь к человеку на другой кровати добавил доктор.

Второй пациент, ничего не ответив, только положил повыше подушку, чтобы лучше видеть вновь прибывшего, неожиданного и неприятного соседа…

В это время сестра и санитар уже снимали бинты, и вскоре человек заметил страшноватые рваные раны на внутренней стороне запястий и не смытые до конца следы крови и йода вокруг.

— Так…. ну неплохо, неплохо, — удовлетворенно проговорил доктор.

— Как хорошо вы ему эту вену cшили, — указывая на что-то, по-детски радостно произнесла медсестра.

— Эту хорошо, — согласился тот, — а эта вот грубовато получилась.

— Она же тоньше, доктор, и тридцать минут находилась под зажимом пока его сюда везли. До чего же у вас ловкие руки!

— Ну, ну, работаю как умею. Спит уже.

— Вам бы такими руками хороших людей спасать, — поддержал медсестру санитар, выталкивая в коридор носилки, — а не этих подонков.

Около суток вновь прибывший спал, иногда под капельницами. Потом пробудился и заворочался с явными попытками встать с кровати. Второй человек нажал на кнопку у тумбочки. Тут же появился огромный санитар.

— Может быть ему что-нибудь нужно, — обеспокоенно косясь на соседа, произнес человек.

— В сортир, — заявил тот, садясь на кровати. — В сортир, вот что мне нужно.

Санитар указал ему на дверку:

— Помочь? Там и умывальник, вместо полотенец салфетки.

— Сам справлюсь.

Но прежде чем направиться в туалет, больной с перевязанными запястьями осмотрел санитара, и оставшись довольным, произнес:

— Здоровый ты мужик, да? До чего ж ты здо-ро-вый. Выйду отсюда — в охрану тебя возьму. Три тысячи баксов, харчи, одежда. Пойдешь?

— Ты до сортира сначала дойди, — посоветовал санитар.

— Дойду, — поднимаясь и чуть пошатываясь ответил тот, и, повернувшись к человеку с перевязанной головой, представился.

Санитар решил на всякий случай подождать, пока тот не закончит свои туалетные дела, а человек в другом конце комнаты чуть задумался, что-то припоминая…

Хак вспомнил все сразу. Как будто последняя его ночь там, в древнем Дели, была действительно только вчера. Конечно! Все именно так! Создатель, правящий всем земным бытием, волей своей снова вернул его, дав иное тело во времени, но сохранив первозданную душу. Душа бессмертна и Высшим решением направляется в ад за содеянные грехи или, выполнив свою земную миссию, в райские чертоги. А если она опять возвращается на землю, то только чтобы довершить несделанное. Время, прошедшее на земле, не имеет в таком случае никакого смысла для того, кто вернулся. Смысл сохраняется прежний, и он не зависит от прошедших столетий. Смысл, Хаку давно предуказанный. Власть над миром! Та, что принадлежит ему согласно Священным законам.