Пьер Пело - Братство волка

Внезапно он увидел Жана-Франсуа де Моранжьяса. Тот застыл посреди комнаты, завернутый во что-то наподобие тоги из черного бархата, которая тяжелыми складками спадала с его плеча, скрывая оставшуюся после ампутации культю. Девушка, опустившаяся перед ним на колени, была полностью обнажена, и только распущенные рыжеватые волосы частично прикрывали ее тело. Ее ногти были покрыты золотистой краской, а на руке тускло поблескивал массивный золотой браслет в виде змей, и эти змеи поднимались по ее руке почти до локтя. Золотая цепочка на ее шее терялась в ложбинке меж больших округлых грудей. Она щелкнула пальцами, протянула руку к тяжелым складкам черного бархата и осторожно, чтобы нечаянно не поранить ногтями пенис однорукого, достала его и взяла в рот. Она заглатывала его, лаская языком, и это продолжалось до тех пор, пока на ее лицо, губы и закрытые глаза не брызнуло белое семя. После этого однорукий забрался на нее, все еще стоящую на коленях, верхом, положил одну ногу ей на плечо и стал тереться о шею девушки своим пахом. Затем он повернул ее голову в сторону зеркала, и она внезапно плотоядно улыбнулась улыбкой Марианны.

Грегуар почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Ему больше не хватало воздуха в этой комнате с восемью зеркалами, точнее, этим воздухом вдруг стало невозможно дышать. Он увидел, или ему так показалось, что на прозрачном лице Сильвии, отразившемся в фальшивом зеркале, появилась точно такая же улыбка. Грегуар вдруг стал терять равновесие и беспомощно оглянулся назад. В этот момент женщина подняла руки вверх, и на какое-то мгновение он увидел ее тело, просвечивающееся сквозь полупрозрачные кружева. Ее лицо стало бледным, как воск, тающий и оплывающий по контурам и нежностям костей ее черепа, а из черной пропасти глазниц показались черви и сколопендры, которые, копошась, издавали легкий пощелкивающий шорох… Затем она опустила руки, крепко сжимая кинжал с рукоятью из слоновой кости…

Грегуар подскочил в холодном поту, прерывисто дыша и чувствуя, как бешено колотится сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Возможно, он даже кричал, пытаясь вырваться из плена простыней и объятий Сильвии. Он упал с кровати на коврик, лихорадочно вспоминая, что с ним произошло, и путаясь в событиях, словно сумасшедший. В его сознании мелькали картинки ночного кошмара, всплывали мысли о порче, наведенной девушкой, которая бросила на снегу соломенных кукол, звучали слова Сильвии, сказанные ею перед тем, как она дала ему выпить бокал вина. Он хотел восстановить в памяти весь долгий день, прошедший перед их прощальной ночью, которую они так бурно отпраздновали, но ничего не получалось. Грегуар даже не помнил, когда заснул…

В дверь комнаты постучали. Сначала позвали Сильвию, потом он услышал свое имя. Сидя на полу возле кровати, с путающимися мыслями в голове, Грегуар узнал, что его разыскивают по поручению мсье де Ботерна и что этот господин ждет его сегодня ровно в два часа пополудни в гостинице, в которой он расположился.

– Хорошо, я приду, – ответил Грегуар. А затем, обращаясь не то к Сильвии, не то к себе самому, добавил: – Значит, канонир Ботерн таки прибыл. И теперь королевская рука чисто по-королевски накроет Жеводан…

Отправляясь на встречу с Ботерном, он очень старался настроить себя на вежливый и учтивый тон, как будто слова «в два часа пополудни» были для него приказом. Грегуар прекрасно понимал, что с посланником короля шутки плохи, особенно если этот посланник только и ищет повода, чтобы напомнить всем о своем статусе. И, определенно, не стоит шутить с королевским канониром, который решил принять вас прямо в своей ванной комнате с навощенным паркетом, абсолютно лишенной мебели, за исключением кровати на пружинах. Совершенно странным, необъяснимым образом этот господин был похож на человека в волчьей маске из его сна, которого стегала плеткой рыжеволосая проститутка. Но еще более странным было то, что на кровати королевского посланника среди прочей одежды Грегуар увидел ту самую кроваво-красную куртку с точно такими же украшениями, как у того мазохиста из сна.

И все это – в особенности невероятное сходство Ботерна с человеком из сцены его кошмарного сновидения – произвело на Грегуара такое впечатление, что он стоял посреди комнаты не шелохнувшись, не находя в себе сил стряхнуть ужасное наваждение. Тем временем посланник короля рассказывал ему следующее:

– Его величество, мсье де Фронсак, интересовался моим мнением относительно отчета, который вы представили графу де Буффону. Со своей стороны я ответил, что рассматриваемое дело крайне запутано и что лично я считаю, что Зверь – это волк. Завтра я со своими людьми еду за город, и мне бы не хотелось, чтобы вы меня сопровождали. Воля короля была такова, что именно меня, молодой человек, он назначил ответственным за это пело, и только я буду принимать все решения. – Ботерн бросил на шевалье высокомерный взгляд и продолжил: – Мне не понадобится ни ваша помощь, ни чья-либо другая, чтобы разобраться в этом деле. На кровати лежит письмо, адресованное вам, подписанное графом Буффоном и нашим любимым королем… Я читал ваши заметки. Не занимайтесь больше этим Зверем, друг мой. Им займусь я, а вас позовут в том случае, когда в этом возникнет необходимость. Вы можете быть свободны.

Все это он произнес буквально на одном дыхании.

Отстраненный от работы, Грегуар решил немедленно вернуться в замок, где он гостил. В Менде он не встретил никого, с кем мог бы попрощаться. Он ехал по заросшей вереском дороге назад, в Сент-Шели; в его голове была полная неразбериха, а душу наполняла какая-то непонятная печаль. Перед ним проносились картины их ночных поисков, когда были обнаружены двое детей, мертвый мальчик и живая девочка, и в то же время он никак не мог избавиться от мыслей о колдунье и кошмаре, который приснился ему накануне. Понемногу Грегуар уверился, что порча, наведенная Болтушкой, – а это, несомненно, была она! – начинала действовать.

– Ну что? – поинтересовался Тома д'Апше, как только Грегуар переступил порог библиотеки, где жарко пылал камин.

Когда шевалье рассказал о своей встрече с Ботерном, который говорил от имени короля Людовика, улыбка сошла с губ маркиза. Потом он долго молчал. Его дед покачал головой и, грустно улыбнувшись, произнес:

– Что ж, если нашим Зверем теперь будет заниматься этот канонир со своими сыщиками, я и не знаю, что сказать… Вы уже видели свору ищеек, которых он с собой привез?

Нет, Грегуар их не видел. Но он вполне мог представить, что будет дальше.

Потянулись долгие дни. Грегуар проводил в замке д'Апше практически все время. Он не выходил из библиотеки, доступ в которую ему любезно предоставил маркиз, и без устали работал там, чтобы дописать свои заметки. Кроме того, он много рисовал и читал. Грегуар и слышать не хотел о том, какие действия предпринимает Ботерн и каковы результаты этих действий. Он даже не знал, проводились ли вообще какие либо мероприятия по приказу королевского посланника. Во всяком случае, по тому молчанию, которое окружало их, он мог предположить, что даже если какие-либо действия и предпринимались, то их результат был нулевым. Тома и его дед изредка выбирались в гости или принимали гостей у себя, но Грегуар почти не общался с этими людьми и только выходил поздороваться с ними из вежливости.