Каро Рэмси - Распятие невинных

О’Киф взглянул на вошедшего Малхолланда, который подмигнул Андерсону. Если О’Киф и заметил сигнал, то не подал виду и продолжал, обращаясь к Андерсону:

— Понимаете, всегда кажется, что граница между добром и злом известна. И я всегда думал, что вера поможет мне пройти через все испытания. Но сейчас мне впервые хочется собрать вещи и уехать.

Малхолланду такая реакция показалась гораздо более естественной, чем реакция Лиска. А может, Томас О’Киф был просто лучшим актером.

— И что вы чувствуете?

— А что бы чувствовали вы? Взгляните на это место. Пусто. Годы тяжелого труда насмарку. Здесь должны быть люди, которых надо накормить, но никого нет. Мы не оправимся от этого. — Он прикусил согнутый указательный палец и стал смотреть в окно. — Слово выпущено. Шесть долгих трудных лет я потратил на то, чтобы появилось понимание и добрая воля. А теперь все пропало. Вчера на похоронах больше обсуждали убийства, чем думали об усопшем.

— Как вы познакомились с Элизабет-Джейн? — негромко спросил Андерсон.

— Не думаю, что я ее знал. Я никого не узнал на снимках, которые вы мне показывали. Но, может, моя память хуже, чем я о ней думаю. Слабое утешение для человека, чья жизнь просочилась сквозь пальцы. Мне говорят, что я разговаривал с Линзи, но если это так, то я не знал ее имени. Несколько женщин приходили и сортировали одежду, я заходил, здоровался и уходил. Я знал Арлин, но не больше, чем сотню других людей, которые сюда приходят.

— Вы никогда не разговаривали с Элизабет-Джейн по телефону?

— Так, чтобы она представилась — нет, никогда. Но этот телефон звонит постоянно и теоретически я мог с ней говорить. А если бы я знал, что это она, то мне было бы что ей сказать.

Малхолланд заметил, что О’Киф старается дистанцировать себя от жертв, но не говорит ничего конкретного, что могло быть опровергнуто фактами.

— Вы никогда не встречались с ее родителями?

— Нет. А зачем?

— Вы знаете эту девушку? — тихо спросил Малхолланд, показывая две фотографии Арлин.

— Это Арлин Хэггерти? Я разговаривал с ее матерью, как я уже сказал.

— Вы помните ее с таким цветом волос?

О’Киф взглянул на фото, где Арлин была брюнеткой.

— Нет, — уверенно ответил он. — Когда мы познакомились, она была блондинкой.

— Вы знаете Хелену Фаррелл?

— Хозяйку модной галереи? Жену старшего инспектора Макалпина? У которого темные волосы? Я понимаю, о ком вы говорите, Лиск рассказал мне, что с ней случилось. Как она?

— Нормально, — уклончиво ответил Андерсон.

— Не думаю, чтобы она сюда когда-нибудь заходила. Вряд ли мы с ней знакомы. — Зазвонил телефон, и О’Киф взял трубку. — Да, конечно, я переговорю. Вы не могли бы меня на пару минут оставить? — спросил он, закрывая ладонью трубку, и продолжил: — Мне очень жаль об этом слышать. Как она это переносит?

Андерсон, поднимаясь, спросил шепотом:

— Один короткий вопрос: вы видели Шона Мактайернана?

О’Киф покачал головой и показал на трубку. В ответ на недоумение Андерсона он просил звонившего подождать, пока он закроет дверь.

— Я сегодня не видел Шона, — ответил О’Киф, прикрывая трубку рукой. — Вчера он поранился, и ему надо было наложить швы. Он уехал очень быстро.

— Он оставил здесь свои инструменты, — сказал Малхолланд, сжимая в кармане пиджака нож. — Они лежат во дворе.

— Лиза сказала, что рана была глубокой, сюда приезжал мистер Уайт, его босс, забрал микроавтобус и отвез Шона в больницу «Уэстерн». А теперь извините — мне надо заняться делами. — О’Киф дал понять, что разговор окончен.

Андерсон почувствовал вибрацию вызова на своем мобильнике.

— Что ж, до свидания… пока. — Он вышел из кабинета и остановился в коридоре.

Малхолланд последовал за Андерсоном и подошел к входной двери, на сквозняк. Он понял, что Андерсон хочет поговорить без свидетелей, и стал наблюдать за Вингейтом, который разглядывал припаркованные на площадке машины. Прислонившись к стене, Малхолланд вспомнил, что в досье была информация от Костелло, написанная ею от руки: Шон поранил себе стамеской руку. И на совещании говорилось, что он уже пользовался таким приемом. Малхолланд прислушался: Андерсон все еще разговаривал. Он осторожно, как сокровище, нащупал в кармане нож, решив рассказать о нем, когда их никто не сможет подслушать. Он вспомнил фотографию О’Кифа: тот выглядел открытым, обаятельным, приветливым и дружелюбным. Казалось, что его искренне заботило только будущее «Феникса». Неконтролируемые амбиции?

Андерсон захлопнул крышку телефона.

— Да, да, да! — Его кулак в воздухе нанес прямой удар по невидимому сопернику. — Звонил О’Хара. На лезвии был отломан кончик. Поэтому он и повернулся, наткнувшись на кость. Теперь мы знаем, какой он был длины, и сможем его опознать. Он направил несколько снимков с описанием ножа, который мы ищем, в участок, и я попросил Бэрнса привезти их сюда.

— А зачем? Разве мы не едем в участок?

— Я остаюсь здесь. Если этот нож существует, то он здесь. А где Костелло? — спросил он, подумав.

— Мактайернан подался в бега, и Костелло поехала за ним. И я здесь ни при чем: она сорвалась прежде, чем я успел ее остановить.

— Вот черт!

— Посмотри — вот это лежало в ящике Мактайернана. — Малхолланд обернулся, удостоверяясь, что они одни, и достал из кармана нож, завернутый в белый платок. Затем поднес нож к свету. — На нем какие-то высохшие хлопья. Раньше это было жидкостью. Посмотри, она затекла даже на ручку. — Он положил нож на тыльную сторону ладони. — Очень похоже на кровь. Причем свежую.

— В пакет для вещдоков, Малхолланд! Так куда, ты говоришь, поехала Костелло?

— За Мактайернаном, — ответил Малхолланд.

— Но куда? И с кем? Ты — здесь, я — здесь, Бэрнс едет сюда, а Вингейт ждет снаружи. С кем она поехала?

— Ни с кем.

— И ты отпустил ее одну?

— А как я мог ее остановить? Ты же знаешь: стоит ей вбить себе что-нибудь в голову, и ее уже нет!

О’Киф открыл дверь с печальным выражением на лице.

— Извините, мне надо ехать в больницу «Уэстерн» для соборования, вы понимаете…

— Да, конечно. Вы не будете возражать, если мы пошлем с вами своего сотрудника? Он не будет мешать, это для вашей же безопасности, поверьте.

О’Киф что-то пробормотал, и Малхолланду показалось, что это были ругательства, чего он никак не ожидал услышать от священника. Они прошли за О’Кифом в кабинет, наблюдая, как он достал из-под стола черную сумку на молнии и перекинул ее через плечо. — Я поеду в красном «ситроене», что стоит у входа, — хрипло сказал он.

Андерсон проводил его на улицу и проинструктировал полицейского в форме, но так тихо, что слышать его не могли ни О’Киф, ни Малхолланд.

— Итак, на чем мы остановились? — Андерсон сел за стол О’Кифа, достал мобильник и, подумав, убрал обратно. — О ноже поговорим чуть позже. Что сказала Костелло, куда она поедет? — повторил он.