Александр Проханов - Виртуоз

— Мы так мало знакомы, и так много друг другу сказали. Мы должны дорожить этой чудесной случайностью. Или, напротив, этой неслучайной, нам уготованной встречей. Ее надо сберечь, сохранить. Здесь столько коварства и хитрости, столько тайных угроз. Мы должны уехать. Сбежать из плена. Перелезть высокую стену, о которой вы говорили. Вырваться из равелина. Убежим, заметем следы, чтобы нас не догнали. Как в сказке, кинем гребень, и вырастет непролазный лес. Кинем полотенце, и разольется река. Убежим в Сибирь, где «сосна до звезды достает».

— «Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы, ни кровавых костей в колесе?»

— «Чтоб сияли всю ночь голубые песцы надо мной в первобытной красе».

Это было восхитительное совпадение, к ним одновременно явились строчки из русского священного текста. Значит, они оба молились по одному и тому же молитвеннику. У обоих было одно и то же евангелие.

— Я знаю заброшенные деревни в тайге. Поселимся в избушке. Я буду охотиться, рыбу ловить, собирать кедровые орехи. Нас никто не отыщет. Мы избегнем опасности. Не будем знать ничего об этом ужасном жестоком мире, где казнят царей, убивают поэтов, тихие родовые усадьбы оплетают колючей проволокой. Давайте встанем сейчас и уедем.

— Нет, мы не можем уехать. У вас совсем другая судьба. Вы избранник. Вам суждено стать русским царем. Спасти Россию, воссоздать великую империю, где восторжествует дух, воцарится красота, возобладает могущество, не свирепой силы и подавления, а добра, справедливости, русского стремления к божественной правде. Я вижу вашу судьбу, ваш венценосный удел. Я буду молиться за вас, следовать за вами, благословляя издалека ваш путь. И если вы позовете, я окажусь рядом. Буду вам служанкой, помощницей. К вам придут все народы, все обиженные и оскорбленные, все обожающие Россию. Ваш удел — воссоздать Империю, чертежи которой уже приготовлены, лежат на небесном престоле. Ждут, когда вы их перенесете с небес на землю.

Она говорила страстно, с молитвенным упованием. Вовлекала его в свою веру, в свое пророчество. Она была ясновидящей. Прозревала его триумфальный путь, его победное шествие. Венчала на царство. Набрасывала ему на плечи горностаевую мантию. Надевала на голову золотую корону. Вела к золоченому трону под парчовым балдахином. В тронном зале под хрустальными люстрами склонялись перед ним сановники в алых лентах, полководцы, усыпанные орденами, убеленные сединами государственные мужи, славные на всю Россию поэты и художники. Голова у него кружилась, и он с обожанием, с мучительной сладостью видел, как плещет зеленая волшебная влага в ее сияющих близких глазах, как приближаются к нему ее губы, словно мотыльковые, в нежном узоре, крылья.

За окном, в сумерках, по густой маслянистой воде, проплывал военный катер с отточенным носом, упрямой рубкой, контуром пулемета. Его боевая оснастка не пугала, а доставляла наслаждение. Мачта, борта, пулемет были украшены гирляндами, усыпаны бриллиантами, и он казался драгоценной брошью, опрокинувшей в темную реку лучистое отражение. Волны принесли к поплавку этот блеск, и Алексею казалось, что поплавок снялся с якоря и плывет вслед за бриллиантовым кораблем.

— Может быть, прав режиссер Олеарий? — говорил Алексей, провожая взглядом бриллиантовую волну. — Перевоплощение возможно? Переселение души и преображение тела? Ведь об этом сказано в Писании, об этом говорили поэты и философы древности. На это сегодня направлены лучшие умы человечества. Вы произносите огненные слова, в которых присутствует лучистая, на меня обращенная сила. Я чувствую, как начинаю меняться под воздействием этих лучей. Меняется состав моей крови, меняется строй моих мыслей, ход моей судьбы. Значит, преображение души и тела возможно?

— «Знал он муки голода и жажды, сон тревожный, бесконечный путь»… — ее голос был певуч, и он не испугался, а изумленно восхитился тому, что к нему секундой раньше залетел тот же стих, и она словно прочитала скользнувшую в его памяти строчку.

— «Но Святой Георгий тронул дважды пулею не тронутую грудь», — вторил он ей, чувствуя волшебное совпадение их переживаний, искавших и нашедших среди бесчисленных стихов один и тот же, им обоим ниспосланный стих.

— «Я угрюмый и упрямый зодчий храма, возводимого во мгле»… — ее голос был льющийся, струнный, и этот струящийся звук вливался в него, и вместе со стихом вливалась она сама, наполняла его своим дыханьем, своей сладкой силой, прелестной, пьянящей женственностью. Ему казалось, она перетекает в него, растворяется в нем, превращается в него.

— «Я возревновал о славе Отчей, как на небесах, и на земле». — Он нараспев продолжал вслед за ней слова русского акафиста. Перевоплощался в нее, насыщал ее своим обожанием, своим жадным влечением. Они были нерасторжимы, слились, преодолев изначальное разделение. Стих, который они читали, был волшебным псалмом, сопровождал их венчание, их соитие, их нерасчленимую близость.

— «Сердце будет пламенем палимо»… — ее голос звучал торжественно, пророчески, словно от нее исходила огненная и страстная весть. Она славили новое царство, новую Империю, императора-чудотворца. Он был ее кумиром, ее императором, которого она возводила на трон.

— «Вплоть до дня, когда взойдут, ясны, стены Нового Иерусалима на полях моей родной страны». — Как возвышенны были слова стиха. Какой святостью исполнено новое царство. Как чудодейственно преображалась неживая материя, обретая свойства жизни вечной. Какое искупление находила горькая история Родины, обретающей черты земного рая. Как он любит ее, сидящую перед ним, боготворит ее.

Теперь они читали вместе, на два голоса, как поют на клиросе, держа перед глазами священный текст. Их двухголосие отражалось от сводов и столпов волшебного храма, расписанного дивными фресками. Они стояли под венцами в луче света, и своды над ними теряли вещественность, раскрывалась бесконечная высота с мириадами звезд.

Преображение случилось. За окном вода переливалась певучими радугами. В небесах загорались разноцветные светила и луны. Над городом реяли крылатые духи, несли волшебные граненые фонари. Их грани отражались в реке. С волны на волну перебегали невесомые крылатые дива. С набережной в небо взлетали пышные букеты, алые и золотые соцветья. Огненные ленты струились ввысь, рассыпаясь серебристой дрожащей пылью. Мост превратился в прозрачную дугу, переливался, как стеклянный бокал, розовым и фиолетовым.

Алексей чувствовал бесконечную любовь и благодарность к Творцу, соединившему его с драгоценной женщиной, окружившему их несказанной красотой. И внезапная острая боль, режущая тоска, предсмертные слезы. Чувство тщеты и беспомощности. Близкая тьма, в которой неизбежны траты, жестокие мученья, гибель любимых и близких.