Александр Мазин - Паника

— Сходи взгляни! — предложил Рохан.

— Чуть позже. Ну вот, так что мы в Кении, или в ЮАР, или в Танзании, словом, везде, где есть парки, вынуждены вести нашу маленькую, войну. Не то не останется ни слонов, ни носорогов, ничего! Ты же знаешь историю с бизонами? Здесь было то же. Один охотник укладывал за день дюжину слонов. Спорт своего рода! Напоминает мне о парне из Чикаго, что залез на крышу и из винтовки с оптическим прицелом подстрелил восемнадцать человек. Правда, он не украсил их высушенными головами свою гостиную! Но только потому, что в цивилизованных странах это не принято. А почему бы африканскому парню не заработать сотню-другую, продав пару бивней? Или десяток пар? И если раньше лихой парень пользовался стальной проволокой и отравленными стрелами, то теперь к его услугам русский АК вроде этого. И заметь, он у меня появился намного раньше, чем правительству пришло в голову вооружить автоматами — нас. Так что спасибо лихому африканскому парню, которого подвел слух!

— Суровая у вас жизнь! — сказал Рохан. — Я-то думал, что егеря занимаются животными. — И что, в Парке Крюгера тоже…

— Везде! — сказал Джибс. — Но не думай, что все так печально! Теперь у нас есть самолеты, газ, техника. Патрульные с воздуха вызывают нас, как только замечают неладное. А уж мы прочесываем местность, пока не найдем голубчиков! Тогда остается лишь вытрясти у оставшихся в живых информацию и выпотрошить тайники! Кстати, почти половина егерей — из бывших браконьеров. Меньше риска и — единственный способ уйти от мести старых друзей!

— И Тарарафе — тоже?

— Нет! Я купил его иначе. Отвез в питомник, где выкармливали пару носорожков, потерявших матерей. А носорог — что-то вроде тотема его отца. Кстати, прозвищем я тоже обязан Тарарафе! Мои учителя в Корее внедряли мне в мозги: огнестрельное оружие — оружие труса! Но когда смотришь сюда, — он постучал по стволу автомата, — мировоззрение немного меняется! А! Вот и Тара!

Чернокожий вошел в хижину и присел на корточки.

— Я договорился! — сказал он. — Через час пойдем смотреть лодку!

— Вот эта! — сказал Матак, указывая на суденышко. — Хозяин хочет двести баков!

— Многовато! — сказал Тарарафе, и оба чернокожих принялись солидно обсуждать достоинства и недостатки парусника. Причем Матак напирал на достоинства, а Тарарафе — на недостатки.

Рохан подошел поближе и стал разглядывать лодку.

Она явно ничем особенным не отличалась от десятка других суденышек, стоявших тут же, у деревянных пирсов. Едва ли больше пятнадцати футов в длину, лодка напоминала уменьшенный самбук. Наклоненная вперед мачта была принайтована к столбу, укрепленному перед мачтовой банкой. Парус — один. Однако обводы вполне приличные. И дерево крепкое. Палуба была только над ютом, но, без сомнения, суденышко выдерживало и выдержит не слишком свирепый шторм.

— Сумеешь одолеть сотню миль на этой замарашке? — спросил Джибс.

— Да! — уверенно ответил Рохан.

— Тара! — крикнул Джибс. — Грузим вещи!

— Да, — отозвался масаи, и они с Матаком звонко ударили друг друга по ладоням.

— Сто шестьдесят пять долларов! — сказал Тарарафе, подходя к Рохану. — И еще за десять он будет стеречь нашу машину!

Рохан вынул из бумажника указанную сумму. Оставалось еще долларов триста наличными. Еще сотню он часом раньше выдал Джибсу на покупку снаряжения, а остальные положил в банк.

«Там, куда мы плывем, деньги не нужны!» — заявил Джибс.

Рохан подошел к лендроверу и ухватился за верх пластикового баула, собираясь вскинуть на плечо. Это оказалось не так просто: баул весил сотни полторы фунтов.

— Это железо для моей спины!

Тарарафе отодвинул американца в сторону и, подхватив баул, потрусил к паруснику, где груз принял Джибс. Рохан выбрал мешок полегче.

Спустя час они вышли в океан. Парусник действительно оказался неплох. Идя бакштагом, он делал не меньше восьми узлов. Джибс правил с непринужденностью опытного моряка. Тарарафе сидел на носу, в тени поднятого паруса, и с хрустом разминал коричневые, остро пахнущие зерна бронзовым пестом, время от времени помешивая содержимое ступки длинным пальцем. Рохан ничего не делал. Просто смотрел на блестящую поверхность океана, на белых морских птиц и думал о своем.

Соленая вода шуршала под днищем. До темноты оставалось еще восемь часов

— Как дела, приятель? — гаркнул Курт Штабб, с размаху хлопнув часового по плечу.

И с удовольствием хрюкнул, увидев, как дернулся черномазый.

— Ну, ну! — заржал он, отводя в сторону направленный на него ствол. — Это всего только я, Чап!

«Если это лучшие головорезы нашего фюрера, не быть ему президентом!» — подумал Штабб, глядя, как часовой тщетно пытается унять дрожь.

— А, это вы, капитан, сэр… — Английский часового был таким же скверным, как и у самого Штабба. Но друг друга они понимали.

— А кого ты ждал, Чап? Кинг-Конга?

— Не нужно шутить так, капитан, сэр! — попросил африканец. — У этого острова дурная слава! Здешним духам может очень не понравиться такая шутка, сэр!

— А мне не нравится, Чап, что ты — разиня! — рявкнул Штабб. — Будь ты моим человеком — спустил бы с тебя шкуру! Сам! Но ты — не мой человек! Так что шкуру с тебя спустит полковник Бейсн!

Страх часового перешел в ужас. Штабб именно этого и добивался. Черномазые Должны бояться белых командиров больше, чем своих дурацких суеверий! Или других черномазых! Штабб не первый десяток лет зарабатывал деньги здесь, в Африке, и оч-чень хорошо знал, что нужно, если не хочешь оказаться мясом в туземной похлебке!

— Не говорите полковнику, капитан, сэр! Пожалуйста! — Голос солдата стал тонкими дрожащим. — Я не слышал вас! Но я не ждал, что кто-то придет со стороны базы!

— Ты лопухнулся! — жестко произнес Штабб. — А лопухнулся потому, что больше думал о своих сраных духах, чем о парне, который подползет к тебе сзади, чтобы перерезать горло! Тебе, а потом — всем нам! Не спорить!!! — гаркнул он, заметив, что африканец собирается что-то сказать. — Ты — ублюдок! Из-за тебя твоего господина могли зарезать, как свинью! Ты понял?!

— Да, сэр!

Лицо часового стало серым.

— Если большой вождь узнает, он заставит тебя сожрать твой собственный член!

— Да, сэр!

— Вот так, Чап! — проворчал Курт Штабб, смягчаясь. — Надеюсь, ты все понял и будешь теперь держать настороже свои большие черные уши?

— Да, капитан, сэр!

По выкаченным глазам часового видно было, что ему пришлось пережить. Он не верил своему счастью: гнев белого прошел!

— Хорошо, Чап! Работай!

Курт хлопнул часового по широкой спине и ухмыльнулся.

Ответить на его улыбку солдат не рискнул.

— Я еще проверю тебя! — пообещал Штабб. — Работай!