Уоррен Мерфи - Крайний срок

Однако, отвечая на звонок, Смит забыл про свое личное отношение к очередному американскому президенту.

– Что вам известно о деле Липпинкотта? – спросил голос с южным акцептом.

– Я получил отчеты о случившемся в Токио, – начал Смит. – Мои собственные источники подтверждают их правдивость. Первичный зондаж ничего не выявил: никаких осложнений ни дома, ни в бизнесе. Сведения о психической неуравновешенности, госпитализации или лечении на дому отсутствуют. С момента смерти Лэма Липпинкотта прошло 8 часов. Поэтому я склоняюсь к заключению, что случившееся объясняется непредсказуемым нервным срывом с трагическим исходом. Видимо, он не выдержал напряжения.

– Я тоже так подумал, – сказал президент, – но несколько минут назад мне на стол легло весьма необычное письмо.

– Письмо? От кого?

– Если бы я знал! – вздохнул президент. – Какая-то бессвязная писанина.

– Как и большая часть вашей почты, – сухо прокомментировал Смит.

– Именно. Письмо скорее всего очутилось бы в корзине, не попав ко мне, но ему повезло: мне показали его, потому что только что стало известно о Липпинкотте. Я подумал, что в этом что-то есть...

– Что там написано, сэр? – спросил Смит, скрывая нетерпение. Прижав трубку к уху плечом, он подтянул узел своего полосатого, как положено государственному служащему, галстука.

Смит был худ и долговяз, ему перевалило за 60, и он ускоренно лысел. Он врос в свой серый костюм, который он, казалось, не снимал всю жизнь. Его облик все больше превращался в символ его родной Новой Англии, а такое зрелище символизирует ушедшие в прошлое времена.

– Про Липпинкоттов, – ответил президент. – Про якобы существующий заговор убить их всех. Это как-то связано с животными.

– С животными, сэр? Каким же образом?

– Об этом в проклятом письме не сказано.

– А о том, кто стоит за заговором?

– Тоже нет.

– Что же в нем сказано?

– Что отправитель – частный детектив из Нью-Йорка.

– Фамилия, – произнес Смит, нажимая кнопку под столом.

Посредине его письменного стола отодвинулась панель, и из отверстия поднялась клавиатура компьютера. Смит приготовился набрать фамилию, чтобы гигантский компьютерный банк данных КЮРЕ, крупнейший в мире, выдал сведения о частном детективе.

– Фамилия отсутствует, – доложил президент.

– Понятно, – вздохнул Смит. – А что присутствует?

– Отправитель – детектив из Нью-Йорка. Ему известно о заговоре с целью уничтожения Липпинкоттов. Это как-то связано с животными, но он не знает, каким образом. Он собирается в этом разобраться. Когда Липпинкотты будут спасены, я пойму, что его письмо правдивое. Он свяжется со мной, чтобы получить в награду медаль.

– Бессмыслица! – бросил Смит.

– Да, – согласился президент. – Но происшествие с Лэмом Липпинкоттом заставило меня призадуматься...

Смит кивнул. Вдалеке он высмотрел парусную яхту, подгоняемую ветром, и удивился, кому пришла охота выйти в море в такой холодный зимний день.

– Видимо, – сказал он, – письмо следует передать семье Липпинкоттов. У них есть возможность защитить себя.

– Знаю. Но дело в том, мистер Смит, что мы не можем допустить, чтобы сказанное в этом письме оказалось правдой.

– Почему?

– Потому что я поручил семье Липпинкоттов ряд проектов за рубежом. Они выглядят, как обыкновенные сделки, но замысел заключается в том, чтобы, используя средства Липпинкоттов и привлекая японские компании, открыть обширные рынки сбыта в Красном Китае.

– Вы полагаете, что этому может воспрепятствовать иностранная держава?

– Не исключено, – ответил президент.

– Жаль, что я не знал об этом раньше, – посетовал Смит. – Мы бы приняли меры по охране Лэма Липпинкотта во время его поездки в Токио.

– Разумеется. Но я не ждал неприятностей. Я надеялся, что все пройдет гладко, как обычно бывает в таких делах.

Смит с трудом поборол искушение прочесть президенту лекцию о предпринимаемых во всемирном масштабе попытках коммунистического блока подорвать экономику США, действуя через банковскую систему и руководство крупнейших корпораций. Человек в здравом уме, если он не напрочь оторванный от действительности мечтатель, не имел права надеяться, что попытка укрепить доллар останется незамеченной и не вызовет реакции со стороны тех, кто спит и видит его падение. Увы, все политики, с которыми приходилось иметь дело Смиту, жили в иллюзорном мире, где надежда неизменно затмевала разум, а прекраснодушные пожелания – уроки истории. Поэтому он ничего не сказал.

– Полагаю, вашим людям следует заняться этим, – сказал президент.

– Да, сэр. Мне потребуется письмо.

– Видимо, вы прибегнете к услугам этих двоих?

– Очевидно, – ответил Смит. – Хотя роль телохранителей – не для них.

– Велите им действовать осмотрительно, – сказал президент. – Все эти убийства...

Смит помнил, как Римо и Чиун спасли этому президенту жизнь, когда была предпринята попытка покушения; как они предотвратили третью мировую войну, чуть не развязанную одним из ближайших друзей президента, по глупости давшим добро на убийство русского премьера. С точки зрения уроженца Новой Англии, последнее заявление президента свидетельствовало о предосудительной неблагодарности.

Однако Смит постарался, чтобы его голос звучал как можно беспристрастнее, когда он ответил:

– Если вы предпочитаете, чтобы на этот раз я обошелся без них... Не сомневаюсь, что мне найдется, чем их занять.

– Нет-нет, – поспешно ответил президент. – Просто велите им не убивать направо и налево.

– Я не могу учить их, что делать и как, – холодно сказал Смит. – Они получают задание и действуют самостоятельно. Должен ли я привлечь их?

– Да, – ответил президент. – Как хотите.

– Нет, сэр, – отрезал Смит, – это ваше желание.

Письмо было подано Смиту через полтора часа. Читая его, он поражался, как можно, исписав целых три страницы, сообщить так мало информации. В письме не было фамилии и адреса отправителя; в нем кратко сообщалось о заговоре с целью убийства всей семьи Липпинкоттов с помощью специально обученных животных. Остальной текст представлял собой пространную жалобу на жокеев-итальянцев, полицейских-взяточников и высокую стоимость виски марки «Флейшманн». Если бы один из Липпинкоттов не погиб, добровольно выпорхнув из окна в Токио, письмо неминуемо угодило бы в мусорную корзину.

Смит надавил на кнопку справа от телефонного аппарата, и перед ним выросла женщина. Это была высокая негритянка кофейного оттенка. На ней были кожаные брюки и коричневый твидовый пиджак с кожаными нашивками на локтях. Голову ее венчала прическа в стиле умеренного «афро». Ее нельзя было назвать красавицей, однако в ее глазах светился ум, а улыбка, с которой она взирала сейчас на Смита, была не просто данью приличиям, а отражала теплоту ее души.