Кирилл Григорьев - Специалист по нежити

— У меня не злосчастная работа, — буркнул Петровский. — Она кормит и меня и тебя.

— Да, да… — закивала головой Майя. — Кормит… И неплохо кормит, ты молодец… Но я даже не знаю, чем ты занимаешься… Куча фирм каких-то — корпорация «Полночь». Что там у тебя есть? Охранное агентство… Мило… Фирма, занимающаяся паранормальными явлениями… Замечательно!.. Контора по продаже программного обеспечения. Наверное, есть еще что-то, неважно. Это ничего не меняет. Я прожила с тобой семь лет и не знаю, с кем я прожила эти годы… С кем, а? Расскажи мне, Тарас!..

Такие рассказы надо начинать с самого главного, подумал Петровский. С того, Майя, что семь лет ты живешь рядом с нечеловеком. Ты готовишь ему еду, ездишь с ним по банкетам, ложишься спать рядом… С чего же начать, дорогая?…

— Я не могу, — ответил он. — Я ничего не могу рассказать тебе… Это никому из нас двоих не нужно.

— Мне, — нужно, — упрямо сказала Майя.

— А мне, — нет.

— Значит, так, Тарас… Катись, в шатер, женщина… Грей простыни и жди своего хозяина, так? — она начинала заводиться. — Так, Петровский?!

— Да нет, же, господи… — вздохнул он. — Все совсем не так. Ты же знаешь, я люблю тебя…

— Любовь — прежде всего доверие, Петровский, — ответила Майя. — Если ты не можешь мне рассказать, значит, ты мне не веришь. Значит, ты не веришь человеку, который был с тобой столько лет…

Господи, подумал Петровский. Ну почему я не уследил и позволил ей выпить лишнего?

— Это не мои секреты, Майя, — ответил он. — И я не в праве решать, кому и что говорить…

— Ты всегда решал, Тарас. Что же случилось теперь?

— Ответственность, — просто сказал он.

— А ответственность передо мной? Как насчет этой ответственности?

Очередной испоганенный осенний вечер, с тоской подумал Петровский. Кому все это нужно?

— Ты опять о детях, — констатировал он вслух.

— Опять, — согласилась Майя. — Я хочу стать матерью, Тарас. Мне уже тридцать. Мне пора стать матерью…

— Пока это невозможно, — отрезал Петровский. Он ощутил, что начинает терять самообладание. Майя в одиночестве вполне могла стоить трех «Полночей».

— Что значит пока?

— Это значит — пока.

Он вспомнил разговор с Ганиным. Неделя срока. Ну, держись, светило науки…!

— И когда же, наконец, закончится твое пока?

На него накатило вдруг то, что случалось крайне редко. Ярость. Ослепляющая неудержимая ярость.

— Если хочешь ребенка, заведи себе любовника! — вспылил он, треснув кулаком по столу.

Она отшатнулась, еле успев поймать бутылку.

— Ах, вот как!.. Любовника?!.. Хорошенькое дельце, нечего сказать!

— Да, — зло сказал Тарас. — Заведи их себе хоть футбольную команду! И превратись, наконец, в мать-героиню!..

— Только отстань от меня, — закончила Майя за него. — Так, ведь, Петровский?

— Да, — кивнул он. — Только отстань.

— Но я ведь люблю тебя, — в ее глазах показались слезы. — И я никого не хочу, кроме тебя. Что же мне делать, Тарас?!..

— Купи себе собаку, — зло повторил Петровский.

Майя с размаху влепила ему пощечину. Настоящую оплеуху, он еле сумел удержаться, вцепившись в стол.

— Ты — садист, Тарас! — закричала она, вскакивая и опрокидывая кресло. — Ты настоящий садист! Ты издеваешься надо мной каждый день, все эти проклятые семь лет, спокойно и методично. Ты… Ты — настоящий подонок, вот кто ты, Петровский!..

— Ах, подонок… — сказал Тарас, поднимаясь. Правая скула горела, а в голове плыл хрустальный звон. Тяжелая рука оказалась у Майи, ох, тяжелая. — Что же ты себе позволяешь, а? Совсем озверела?

Она рыдала, закрыв лицо.

Его взгляд поймал бутылку с пивом. Он ничего уже не видел кроме этой проклятой бутылки.

— Смотри! — закричал он в бешенстве. — Ты хотела знать — смотри!

Резким движением он ударил бутылкой по краю стола, разбрасывая осколки по паркету.

— Что ты делаешь?! — вскрикнула Майя. — Ты что?!

Гостиная плыла перед глазами.

Он поднял «розочку» с поблескивающим на сколах стеклом.

— Ты хотела знать, Майя, — произнес Петровский. — Ты хотела знать кто я и что я… Твой шанс, Майя… Смотри…

Резким движением он воткнул «розочку» себе в руку.

Ослепляющая боль пронзила мозг.

Кровь из разорванной руки стремительным рывком выплеснулась наружу. Он с перекошенным лицом согнулся, роняя ее на паркет.

— Тарас!.. — взвизгнула Майя. — Ты что?!..

Ее взгляд лихорадочно метался между лицом Тараса и окровавленной рукой.

— Ты… Ты… — запинаясь, начала она, а Петровский, стиснув зубы и сдерживая рвущийся крик, выпрямился и отбросил разбитую бутылку в сторону. Он поднял искалеченную руку вверх.

Края раны неторопливо, прямо на глазах, стягивались. Боль утихала, только в руке чувствовалось странное покалывание. Почти щекотка. Получилось, подумал он, забыв уже, когда проделывал такое в последний раз. Господи, Майя… Он посмотрел на ее остановившиеся глаза. Майя…

— Я не человек, Майя, — сказал он. — Ты хотела это знать и теперь узнала. Именно, поэтому у нас нет детей…

— Как — не человек?! Что ты мелешь? Кто же ты… Кто ты, Тарас? — попятилась она, мотая головой. — Кто?!..

— Я тот, кого называют оборотнем, — произнес Петровский. — И теперь тебе решать, что и как у нас будет. Я не держу тебя, хотя люблю, как и прежде… Все теперь зависит только от тебя…

— Ты… Ты превращаешься в волка?…

Он усмехнулся, чувствуя, как недавнее ослепляющее бешенство покидает сознание. Кровопускание и боль, подумал он. Это иногда помогает… Странное облегчение поселилось в нем. Словно прорвался давно и надсадно нарывающий гнойник.

— Я не превращаюсь, Майя, — улыбнулся он, поднимая сброшенную салфетку и вытирая руку. — У нас есть антидот, который не дает осуществиться превращению. Хотя иногда мы ездим на трансформацию.

— Мы?…

— Я не один, Майя, — кивнул Петровский. — Почти все наше… Агентство…

— И Тополев, и Ганин, и Вепрь?…

— Они нет, — ответил Петровский. — Другие.

Она стиснула лицо руками и прислонилась к ограждению.

Выдержишь ли ты, любимая, подумал Тарас с тревогой. Сумеешь ли справиться с новым знанием обо мне?

— Я не верю, — наконец, сказала Майя, оторвав руки. — Этого не может быть…

— Ты хочешь, чтобы я себе горло вскрыл у тебя на глазах? — он кивнул в сторону отброшенной «розочки». — Я могу, хотя это будет очень больно. Я не хочу, чтобы мое естество стояло больше между нами. Я слишком люблю тебя, Майя.

— Что же мне делать, Тарас? — тихо спросила она. — Как мне жить теперь, зная все это?

— А что тут такого? — пожал Петровский плечами. — Подумаешь, оборотень. Я могу тебе показать по-настоящему удивительные вещи. Если хочешь, завтра, у нас в офисе.

— Страшные?

— Удивительные, — повторил он. — Ты хоть раз видела настоящего джина? Или ковер-самолет с дистанционным управлением? Или, может быть, ты хочешь поговорить со своей давно умершей мамой?