Дэвид Моррелл - Братство Розы

— Можешь говорить о ком хочешь. Я их не видел. Но если бы и видел, никогда бы не сказал об этом тебе.

— Все дуешься?

— Нет. Слишком много чести. Что стряслось?

— Отлично. Когда отвечаешь вопросом на вопрос, можно избежать ошибок.

— У меня разболелась голова. Я кладу трубку.

— Нет, подожди. Не знаю, что они тебе сказали, но у них неприятности.

— Они ничего мне не сказали. Их здесь не было. Господи, я стараюсь наслаждаться отдыхом. Забирай своих трутней и не суйся в мою жизнь.

— Ты ничего не понимаешь. Крис нарушил правило, а Сол помог ему бежать.

— И, конечно, первым делом они направились ко мне? А для чего? От меня сейчас мало толку против русских? Чепуха! — Харди неожиданно виновато моргнул.

— Возможно, ты и прав. Не передашь ли трубку одному из моих парней? Харди сильно замутило, и он молча передал трубку.

— Что такое? Да, сэр. Понимаю. — Он вернул трубку Харди.

— Ты допустил ошибку, — сказал Элиот.

— Знаю без тебя.

— Должен признать, что до последней минуты ты держался отлично. Особенно если принять во внимание, что ты не в форме.

— Инстинкт.

— Привычка более надежна. Верно, русские. Почему ты сказал про них? Я надеялся, ты окажешься умнее.

— Извини, что разочаровал.

— Ты упомянул русских, потому что знал, что они потребовали наказания за нарушение правила. Выходит, я был прав, когда уволил тебя, и дело тут не в личной неприязни. На допросе никогда нельзя добровольно давать информацию, какой бы незначительной она ни казалась.

— Господи, я сыт по горло твоими нотациями. Откуда ты знаешь, что они приходили ко мне?

— Я и не знал. Я подумал о тебе сегодня утром после того, как проверил все их контакты. Ты был моей последней надеждой.

Наверное, это последнее оскорбление и заставило Харди принять решение.

Человек Элиота поставил на кофейный столик портфель и достал шприц и ампулу.

— Удивительно, что они еще не применили свою химию, — казал Харди.

— Я хотел сначала поболтать, вспомнить старые времена.

— То есть поздороваться?

— Ладно, хватит. У меня нет времени для пустой болтовни. Можешь положить трубку.

— Нет уж, подожди. Я хочу, чтобы ты кое-что знал. — Харди повернулся к номеру один. — Там в бутылке остался глоток “Джима Бима”. Не принесешь?

Лицо парня выражало сомнение.

— О Господи, я умираю от жажды.

— Пьянь. — Губы агента презрительно скривились. Он открыл бар и достал бутылку.

Харди с любовью смотрел на бурбон. Словно лаская любимую женщину, он нежно открутил пробку и глотнул виски, наслаждаясь сладостным ощущением. Ему не хватало только этого.

— Ты слушаешь? — спросил он Элиота.

— В чем дело?

— Не клади трубку.

Мне семьдесят два, подумал Харди. Моя печень — просто чудо, она должна была давным-давно убить меня. Я ископаемое дерьмо. Через тридцать минут после укола расскажу все, что хотел знать Элиот. Сола и Криса убьют, и Элиот одержит очередную победу.

Этот сукин сын опять выиграет.

Нет, хватит.

Пьянь? Сол ушел один, потому что не мог положиться на меня. Элиот прислал двух балбесов, потому что презирает меня.

— Я хочу сделать признание, — заявил Харди.

— Это не спасет тебя от укола.

— Мне все равно. Ты прав, Сол приезжал ко мне. Он задавал вопросы, а я отвечал на них. Я знаю, где он. Хочу, чтобы ты это понял.

— Зачем так прямо? Ты же знаешь, я не пойду ни на какую сделку.

— Ты убьешь меня?

— Постараюсь, чтобы твоя смерть была безболезненной и приятной. Мы подсыпем яда в виски. Надеюсь, ты не станешь возражать?

— Не клади трубку.

Харди положил трубку на столик и посмотрел поверх голов парней Элиота в окно. Он весил двести двадцать фунтов. В юности Харди играл в полузащите в футбольной команде Йеля. Он вскочил с воплем с дивана и бросился к окну. На какую-то долю секунды испугался, что ему помешают шторы, но шторы в этой чертовой коробке из-под печенья оказались такими же дешевыми и ветхими, как и все остальное.

Харди разбил головой стекло, но туловище застряло в раме. Живот зацепился за осколки стекла. Он застонал, но не от боли. Люди Элиота схватили его за ноги и постарались втащить обратно в комнату. Харди отбивался изо всех сил. Послышался треск рвущихся штор, острые осколки все глубже впивались в живот. Отчаянно рванувшись вперед, окровавленный Харди освободил ноги и начал вываливаться из окна, потащив за собой несколько осколков сверкающего на солнце стекла. На какую-то долю секунды он почувствовал себя как бы подвешенным в пустоте, потом сила тяжести потянула его вниз.

Предметы падают с одинаковой скоростью при условии, что обладают одинаковой массой. Харди обладал очень большой массой. Он летел головой вниз быстрее осколков стекла и молил Бога об одном — чтобы внизу никого не оказалось. Пятнадцать этажей. От ощущения невесомости в кишках забурлило. Перед самым ударом о тротуар он отключился, но свидетель, видевший падение, позже утверждал, что при ударе из тела Харди с шумом вышел воздух, словно Харди рассмеялся.

Поместье было огромным. Сол притаился в темноте на лесистом обрыве, глядя на огни трехэтажного дома в типично английском стиле. Он был прямоугольным, длинным и узким и потому казался еще выше. К центральной части были пристроены крылья поменьше. Чистые прямые линии особняка нарушали мансардные окна, выглядывавшие с пологой крыши среди беспорядочного скопления дымовых труб, четко выделявшихся на фоне восходящей луны.

Сол направил прибор ночного видения на стену, окружавшую поместье. Вначале принцип работы прибора ночного видения основывался на освещении темноты инфракрасными лучами. Этот луч, незаметный для невооруженного глаза, можно было легко различить через специальные линзы. Прибор работал хорошо, хотя предметы в нем принимали красноватый оттенок. Но у него был и большой недостаток. Противник с помощью такого же прибора мог увидеть ваш луч. Таким образом, вы сами обнаруживали себя.

Требовалось какое-то изменение. В конце шестидесятых, в самый разгар войны во Вьетнаме, наконец был изобретен принципиально новый прибор ночного видения, получивший название “Звездный свет”. Он освещал темноту, усиливая любой даже самый маленький источник света, например, звезд. Так как он не испускал никакого луча, его нельзя было заметить. В семидесятые годы усовершенствованные приборы ночного видения появились в коммерческой продаже, в основном в магазинах спортивных товаров. Поэтому достать его оказалось нетрудно.

Сол не стал смотреть на дом, потому что многократно усиленный свет в окнах будет резать глаза. Стена же, футов двадцати в высоту, находилась в темноте и была ясно видна. Он сфокусировал прибор на видавших виды камнях, между которыми белела старинная известка.