Поль-Франсуа Уссон - Кристаль

— Какая француженка? — заинтересованно спросила фру Йохансен, высунув нос из-под одеяла.

Таксиста без труда отыскали и выяснили, куда он отвез Анжелу. То, что она не взяла с собой сумку, лишь укрепило Йохансена в его подозрениях. Однако он предпочел не сообщать об этом Крагсету немедленно. Инспектор вызвал подкрепление, и через некоторое время несколько полицейских машин уже ехали в сторону порта.

— Адриану, живую или мертвую, я в ту ночь видела в сауне… Мои глаза не хотели ее видеть. Иногда отказываешься видеть… Нет?.. Извини… Мне жаль… Жаль, что я выгляжу смешной, — повторила Анжела, не переставая жевать мясо.

За последний час она извинилась уже раз двадцать. Красное вино ударило ей в голову, и молчать было невозможно. Она рассказывала о своих кошмарах, о реальных событиях, о своих ощущениях, обо всем, что знала (или они оба знали), что видела, что ее ужасало — вплоть до столь долгожданной сумки, наконец доставленной в отель. Подкрепившись невероятно вкусной лосятиной, приготовленной хозяином дома, она хотела освободиться от всех своих переживаний. Почти всех. Так как то, что беспокоило ее больше всего, так и осталась невысказанным между карпаччо из оленины и стейком из лосятины.

Как рассказать Имиру о Кристаль? О своей Кристаль…

Анжела положила себе на тарелку еще один гренок в винном соусе, намазала его паштетом из сельдерея и добавила немного тушеного лука. На прозрачных блюдах, расставленных вокруг огромного разветвленного подсвечника со множеством свечей, хватало закусок. Имир перехватил ее взгляд, брошенный в сторону блюда с запеченным картофелем, ловко взял вилкой самую большую картофелину и элегантным жестом переправил ей на тарелку.

С самого начала ужина Имир слушал свою гостью с возрастающим с течением времени вниманием, задавая уточняющие вопросы в тех случаях, когда не был уверен, что понял ее правильно (тем более что говорила Анжела с набитым ртом), иногда просил повторить сказанное.

Этот ее хозяин совсем не был похож на того Имира, которого она привыкла видеть до сих пор. Может быть, здесь, в своем убежище, он чувствовал себя более непринужденно. Обилие блюд устанавливало некоторую дистанцию между гостьей и хозяином. Сложно было представить, что они смогут обменяться поцелуем, а потом вместе отправиться в постель. Но в данный момент Анжела об этом даже не думала.

«Я знала, — говорила она себе, — я всегда знала, что он будет здесь, чтобы меня защищать».

— Еще немного Бэмби?

Анжела отрицательно покачала головой, наблюдая за тем, как Имир отрезает себе кусок elggbiff. Казалось, нож без всяких усилий рассекает мясо с кровью. Когда Имир жевал, челюсти его энергично двигались, превращая улыбку в гримасу.

Впервые во время ужина наступило молчание. Имир продолжал пристально смотреть Анжеле в глаза.

Внезапно она подумала: «О боже, он смотрит на меня как на еду! Он меня сейчас съест, прямо живьем!»

Ей никогда прежде не доводилось есть из такой красивой посуды. Отблески огня свечей играли на блюдах из резного стекла и хрустальных бокалах. Язычки пламени чуть вздрагивали, когда Имир делал резкое движение или порыв ветра с набережной проносился над руинами деревянного дома. Но Анжеле не было холодно: Имир поставил по обе стороны от нее две большие жаровни.

Держа руку над огоньком свечи, она спросила:

— Тебе никогда не хотелось переехать в другое место?

Имир тоже протянул руку к пламени:

— Огонь причиняет не больше вреда, чем холод. Боль от того и другого — просто иллюзия.

Анжела удивленно округлила глаза и невольно поморщилась, услышав треск горящих волосков.

— Огонь — это мой секрет.

Не выдержав, она отстранила его руку от пламени и взглядом в очередной раз попросила извинения.

Однако не отпустила его сразу. Анжела продолжала держать на весу мощную руку Имира, одновременно слегка поглаживая ее большим пальцем. Захватывающее ощущение заставляло ее продлевать эту ласку. Затем ее и его рука осторожно опустились на скатерть возле подсвечника. Хрупкий восковой лес свечей слегка дрогнул. Теперь Анжела смотрела на Имира совсем другим взглядом.

— Я знаю, что здесь произошло… — Она быстро обвела взглядом небольшую комнату, как если бы могла видеть сквозь ее стены каждый уголок этого бывшего деревянного дворца. — Комиссар Бьорн мне рассказал о твоем брате-близнеце…

— Бьорн ничего не знает.

— Так или иначе, это меня не касается… — проговорила Анжела.

Но взгляд ее говорил совсем другое: «О, пожалуйста, расскажи…»

— Хочешь знать мою тайну?

Тембр его голоса смягчился. К тому времени они уже перешли к десерту. Анжела смущенно улыбнулась, пытаясь придумать подходящий ответ.

— Но… если ты мне расскажешь… это уже не будет тайной.

— Хорошо. Тебе, Анжела, я могу все рассказать.

Имир поднялся, чтобы убрать пустые тарелки.

— Но прежде… Tilsorte bondepiker!

— Согласна!

Ее имя в устах гиганта звучало музыкой. Новая обжигающая волна поднялась от низа живота, разливаясь по всему телу.

Имир, повернувшись к ней спиной, распахнул дверь холодильника и застыл неподвижно, загораживая свет. Затем протянул руки внутрь холодильника, но вместо звона посуды Анжела услышала какие-то непонятные звуки. Имир по-прежнему не оборачивался — без сомнения, он делал что-то со своим кулинарным шедевром, чтобы довести его до полного совершенства.

Внезапно Анжела подумала: «Это голова Кристаль! Он заморозил ее и сейчас заставит меня ее съесть! Меня, которая так боится льда… Что там у него? Желе из мозгов? Мороженое из мажоретки? Какая же я дура, что все выболтала!.. Теперь он знает… теперь у нас уже есть одна тайна на двоих. Никаких секретов Полишинеля… Окровавленный жезл. В моей сумке. Я должна была позвонить Бьорну. Еще не поздно это сделать. Только не отсюда. Потом… после…»

— Ну вот, — довольно сказал он, обернувшись.

И поставил перед ней блюдо с чем-то большим и круглым, покрытым слоем взбитых сливок. Чувствуя, как от лица мгновенно отхлынула кровь, Анжела торопливо глотнула вина и спросила:

— Что это?

— Tilsorte bondepiker… это означает «Крестьянские девушки под вуалями».

— Вот как?..

Огромный нож легко разрезал шарообразный десерт пополам. Нет, это не могла быть голова мажоретки… На сей раз Анжела молча извинилась сама перед собой за лишние страхи и, отправив в рот первую ложку, невольно простонала от удовольствия. Глядя в глаза друг другу, хозяин и гостья молча поглощали шедевр кулинарной простоты.

— Я рад, что тебе нравится, — наконец сказал Имир. — Сам я не могу почувствовать вкуса.

Удивленная этими словами, Анжела перестала жевать — впрочем, лишь на короткое время, которое понадобилось на то, чтобы взглядом выразить сочувствие по поводу такой досадной нечувствительности.