Владимир Саньков - Путь хитреца

— Ты не понимаешь, нельзя оставлять такое без наказания!

— Какое наказание? Ты же не господь бог!

— Я буду его палачом. Дай номер! Я поговорю с ним.

— Зачем унижаться? — пыталась пробиться через стену непонимания Катя.

— Тебе что, жалко этого ублюдка? Он успел нагадить нам обеим, а ты защищаешь его!

— Ты же сама сказала, что тебе было приятно с ним.

— Было, пока оно не уплыло! А теперь я хочу сделать ему «приятно». Как смогу. Может, он уже нравится тебе?

— Нет, что ты. Не в этом дело. Меня беспокоишь ты. И твое семейное положение.

— Плевать на семейное положение. Тебя не удивляет, что муж меня отпускает по ночам? Я ему вру про подруг, а он отпускает! Что это за любовь, если он не боится меня отпускать?!

— Мне всегда казалось, что это и есть самая настоящая любовь.

— Как это? Может, я трахаюсь со всеми подряд, а где ревность?

— Я прочла в одной хорошей книге о том, что ревность исходит не из любви. Вот если бы Сергей считал тебя своей собственностью, он ревновал бы. А он любит. Я в этом уверена. Поэтому он верит тебе. И разрешает тебе все. Для человека, которого любишь, ничего не жаль, даже удовольствия.

— Не может быть! То есть, если бы ты не была такой привередой и все-таки вышла замуж, то разрешила бы мужу гулять налево? И еще бы в сауну к проституткам собирала: «не забудь, дорогой, водки и презервативов»! Так?

— Нет, я, наверное, так не смогла бы. Но мне кажется, в таком самопожертвовании что-то есть. И твой Сережа любит тебя. Он не собственник.

— Конечно, не собственник. Слюнтяй он. Так ты дашь телефон Берестаги?

— Боюсь, ты убьешь его, и тебя посадят, — с улыбкой сказала Катя, — не все в нем плохо.

— Ты уверена, что не интересуешься им?

— Конечно, уверена.

По большому счету Ева Силинская сама не знала, зачем ей номер телефона Берестаги. Наказать? Так этот план уже в работе. Она для того и позвонила Кариади — старому знакомцу. И, насколько она знала, Григорий Джонович слов на ветер не бросает. Скорее всего, может перестараться. Но Ева понимала, что если его найдут, «начистят» рыло, у нее все равно останется неясное чувство неудовлетворенности. Был, казалось, только один надежный вариант утолить ненасытную жажду мести — уничтожить самостоятельно. И ее злость подсказывала рецепт: динамо третьей степени. В этом случае все значительно жестче — полное унижение через подставу вплоть до обвинения в изнасиловании с привлечением правоохранительных органов. Он должен быть абсолютно унижен, раздавлен и находиться в ее власти. А в этом Кариади не помощник. Так Ева объясняла себе свою озабоченность Берестагой. Откуда-то из глубин подсознания лезло еще одно объяснение, но оно беспощадно подавливалось.

«Никакого другого интереса к этому засранцу у меня нет и быть не может!» — говорила она себе.

Впрочем, к супругу у нее тоже интереса давно уже не было. И, несмотря на сказанное Кате, это ее беспокоило.

Сергей — отличный муж и добрый человек. И, без сомнения, стал бы превосходным отцом их детям. Он давал ей максимум внимания и прощал все, но бывают люди, вниманием которых мы не дорожим. Таким человеком и был для Евы Сергей.

Когда-то он так красиво ухаживал. Многие девушки готовы были за него замуж по первому зову. А его крышу снесло на неприступной Еве. В то время он делал успехи в работе в качестве финансового директора в крупной компании. И он каждый день с цветами и подарками подъезжал к ней на дорогой служебной машине. Чего же еще надо? Все вокруг, родители и знакомые убеждали: вариант — супер! Второго такого не найти: добрый, симпатичный, влюбленный, с деньгами. Ева долго сомневалась, а когда тест на беременность показал две полоски, сломалась.

Сломалась, потому что нужно было вырваться, наконец, из осточертевшего родительского дома. Из неопределенности, из повседневности.

Сломалась, потому что, как старшая из трех сестер, чувствовала обязанность как-то помочь матери, измотанной домашним хозяйством, постоянными подработками и унижающей бедностью. От отца — ему уже было за шестьдесят — толку мало. В прошлом адвокат, он зарабатывал тем, что судился со всеми подряд по любому поводу. Например, вставал возле большой лужи у дороги и дожидался пока по ней проедет машина. А затем, забрызганный грязной водой, привлекал свидетелей и подавал в суд на водителя. Компенсации за испорченный костюм и моральный ущерб были невелики, но позволяли жить какое-то время. Судился с торговкой, назвавшей его старым пердуном. С соседом по даче, построившим сарай не в соответствии со строительными нормами. С крыши сарая снег якобы падал на его участок. Проще было заплатить старому вымогателю, чем переносить строение.

Сломалась, потому что испытывала потребность в переменах, но не могла найти себя и свое место в этой жизни. Она закончила институт, получив диплом инженера промышленных установок. Что делать с этим дипломом, она не имела ни малейшего представления. Небольшой доход, который ей приносила подработка в модельном агентстве, был нестабилен. Так, на духи и помаду. Многие модели зарабатывали не столько показом своих красивых тел, сколько дальнейшей сдачей их в аренду. От их ловкости и привлекательности зависел только срок: час, месяц или год. Для Евы в силу воспитания это было неприемлемо.

Сломалась, потому что когда-то в розовом детстве о таком и мечтала: с цветами и подарками на красивой машине. Ева видела себя гордой принцессой в белом подвенечном платье, а его — прекрасным принцем в белом смокинге, не отрывающим от нее влюбленных глаз. Она, как все девочки, мечтала о любви, о долгих годах семейного счастья.

Но потом что-то произошло. Что-то, после чего ее нежное детское сердце очерствело. Память вырезала этот кусок из ее жизни. Ева выросла и превратилась в Снежную королеву — холодную и злую красавицу. Она постоянно ловила на себе похотливые взгляды мужчин и пользовалась ими по мере надобности.

Две полоски на медицинском тесте изменили ее жизнь. Предощущение материнства как будто размягчило ее душу, а случившийся позже выкидыш ожесточил еще больше. Молодой и красивый организм не согласился на гормональную революцию.

Ева поняла, что ошиблась. Она не чувствовала никакой любви к мужу.

— Может быть, стоит развестись? — спрашивала ее Катя.

— Обязательно разведусь, — отвечала Ева, понимая, что решиться на возвращение домой не менее сложно, чем было согласиться с замужеством.

Это был тупик, выход из которого никак не находился. Было ясно, что такая семейная жизнь долго не протянет. Ее мятущаяся душа хотела любить и нуждалась в чем-то настоящем. Частично она нашла это в Кате. Но заполнить оставшуюся пустоту Сергей не мог.

Они прожили вместе четыре года. Он ненавидел и любил ее одновременно. Ненавидел за презрение, с которым она относилась к нему. Любил за пьянящее тело, за неприступность ума и за то же самое презрение. Он и сам часто не приходил домой, пропадая не только в командировках. И довольно скоро стал большим поклонником крепких напитков. А иногда и вперемешку с белым порошком.