Юрис Юрьевикс - Ледяной ад

— Брали образцы льда. Анни интересовалась, насколько далеко проникли загрязнения с юга и как они влияют на экосистему.

— Да, — кивнула Хэнли, — мы проверили образцы. Ничего криминального не обнаружили.

Она пошла вперед, Джек — за ней. Лед поскрипывал под их тяжестью.

— Оказывается, здешние места кишат живностью…

— Ага, — согласился Нимит.

Хэнли остановилась и выгнула спину.

Нимит обеспокоился:

— Как ты себя чувствуешь?

— Ничего, все в порядке. Просто немного устала.

Хэнли попыталась стряхнуть напряжение, вращая плечевыми суставами и касаясь пальцами мысков обуви.

Вдруг соседний сугроб взревел, вырос и выдвинул громадные белые клыки и когти величиной с грабельные зубы.

Обмякшая Хэнли с трудом удержалась на ногах. Медведь разинул пасть. Хэнли всегда казалось, что зев млекопитающего красный, но сейчас она увидела кромешный мрак, который, добавляя ужаса, вонял мясом.

«Джек!» — захотела она крикнуть и, словно в кошмарном сне, сумела выдавить только слабое:

— Джек…

Нимит вскинул ружье и прицелился в чудовище. Медведь фыркнул. Хэнли могла бы поклясться, что он озадачен: почему люди не бегут к чертовой матери? Хэнли и сама этому удивлялась.

Нимит выстрелил в воздух. Медведь решил испугаться. Он опустился на четыре лапы, повернулся спиной и прыгнул в полынью с еле слышным всплеском. Громадная туша исчезла в мгновение ока.

— О Господи, — проговорила Хэнли, — о Боже мой…

— Сделай глубокий вдох, — посоветовал Нимит.

— Меня трясет. Словно попала в автомобильную аварию. — Хэнли уперлась руками в колени. — Просто так взял и появился…

— Скорее всего он охотился на тюленя. Он знает, что тюлени любят погреться в снегу.

— Медведь настолько умный, что маскируется?

— Еще бы! — Нимит рассмеялся, испытывая радостное возбуждение от того, что остался жив после опасной стычки. — Он даже прикрывает лапами черный нос, притворяясь сугробом.

Хэнли затошнило.

— Мечтаю избавиться от этой бандуры. — Она постучала по шлему.

— Там, — Джек показал ружьем на фургон, — пожалуйста.

Он первым забрался в кабину и помог Хэнли подняться по лесенке из скоб. Через несколько минут они расстегнули воротники, снял шлемы и до пояса спустили внешние слои костюмов. Хэнли продолжала бить нервная дрожь.

В кабине было холодно. Джек отодвинул заслонку и вытащил темный брусок, отпилил от него кусочек и подал Хэнли. Она принюхалась, наблюдая затем, как Нимит отпиливает порцию для себя.

— Что это такое?

— Средство для успокоения нервов.

Хэнли лизнула лекарство и завопила:

— Виски!

Когда напиток оттаял в кружке и проявил свою крепость, Хэнли благодарно чмокнула Нимита в щеку. Он засмеялся.

Хэнли немедленно попросила добавки. Нимит вместо этого предложил ей горького шоколада и занялся приготовлением ужина в крошечной кухне.

Хэнли присоединилась к нему.

— А это, черт возьми, что такое? Замороженная пицца?

— He-а. Фасоль.

— Без банки?

— Естественно. Нет тары — нет мусора. Отламываешь столько, сколько нужно, и разогреваешь в микроволновке или на костре. В качестве горючего мы используем желе из вымоченного в бензине хлопка — оно дает ровное и горячее пламя, вроде топлива «Стерно», или припасенную на крайний случай пачку газогидрата.

Хэнли поморщилась:

— Как бойскауты… Я выросла, считай, на улице. Терпеть не могу походы. Предпочитаю нежиться в помещении.

Нимит прыснул, взглянув на выражение ее лица.

— Меняло сих пор трясет, — сказала она. — Может, все-таки дашь еще брусочки? Полагаю, панацеи доктора Баха.

— Ты поклонница гомеопатии?

— Только не выдавай меня коллегам. Из-за работы я отчасти превратилась в ипохондрика. Каждый день я вижу, что делает с плотью инфекция. Тут поневоле начнешь находить у себя всякие болячки. Я питаю надежду, что здоровый дух оздоровит тело.

— Понимаю. Наши шаманы тоже полагают, что надо воздействовать в первую очередь на разум. Они умеют ставить примочки, однако настоящую работу ведут где-то в другом измерении.

Разложив еду в две маленьких плошки, Джек засунул их в микроволновку. Тем временем температура воздуха в кабине заметно поднялась. Когда Джек вынул тарелки из печки, под потолком образовалось облачко.

— Боже, да мне жарко! — удивилась Хэнли.

— Отпусти пониже слои костюма, — велел Джек.

— Не могу больше сидеть, — пожаловалась Хэнли. — Хочу лечь и вытянуться во всю длину.

— Прошу! — махнул рукой Нимит. — Там туалет и две койки. Они складываются в сиденья, но я всегда держу их раскрытыми.

Хэнли прошла в конец салона и села на край койки. Джек устроился рядом с мисками в руках, в каждой миске торчала ложка.

— Конечно, это не тот обед, который запомнится на всю жизнь, но необходимыми калориями он тебя обеспечит.

Хэнли нежно погладила его по щеке и с благодарностью приняла миску с фасолью, картофельным пюре, макаронами, кубиками вяленого куриного мяса и кукурузой. Она изголодалась и обессилела.

Оба принялись за еду, точно за работу: молча и энергично. Покончив со своей порцией, Хэнли слегка коснулась руки Джека.

— Пожалуй, мне пора прилечь.

— Давай, только не снимай жилет и укройся термопростыней. — Джек вытряхнул остатки еды в ловушку для леммингов, которую Хэнли забрала из малого «Трюдо».

— Спасибо, что спас меня от дяди Миши, — сказала Джесси и сделала большой глоток воды из фляги.

Джек улыбнулся и поцеловал ее.

— Не знаю, сказать ли тебе, что обычно делала моя бабушка, если объявлялся медведь.

— Что?

— Она прогоняла его прочь деревянной вешалкой для одежды.

— Боевая девчонка — твоя бабуля!

— Да уж. Больше никто на такое не осмеливался. Медведи страшно опасны, а бабушка отмахивалась от них, будто от докучливых мух.

— Молодчина! — Хэнли зевнула и забралась в постель.

Крыша над задней частью салона была прозрачной.

Джек прилег рядом.

— Ты сможешь уснуть? — спросила Хэнли.

— Да, немного погодя. Меня ломает. И вообще как-то…

— Бессонница?

— Скорее внутренние часы, доставшиеся от предков. Иннуиты очень поздно ложатся спать — особенно летом. Обычно они бодрствуют ночью и спят до полудня.

— Почему?

— Не знаю. Просто так повелось. Летом мы, дети, столь активно общались, что не ложились спать вообще.

— Но ведь вам нужно было по утрам идти в школу!

— Конечно. Школьные власти просто бесились. Мы или пропускали занятия, или вырубались на уроках. На «Трюдо» я вернулся к прежней привычке путать день с ночью. За зиму я постепенно перестроюсь.

— Не ложиться спать по расписанию!.. Мой сын был бы в восторге. И никто не следил за вами, чтобы вы соблюдали режим дня?

— В общине нас никто никогда не отчитывал и не контролировал. Все уважали в нас взрослых.