Олег Егоров - СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ

Вместо этого Митька перешел, оставив свой рояльный табурет, на кухню:

– Кофе будешь?

– Нет, – отозвался я.

– С молоком или без? – крикнул Митька.

– Какое, к дьяволу, молоко?! – взвился я. – Ты что, мое терпение испытываешь?!

– В условной шкале ценности шахматных фигур, – он вернулся в комнату с двумя чашечками, одну из которых сунул мне, – за единицу принято считать потенциальную силу пешки. Конь – 3 пешки, слон – 3,5 пешки, ладья – 5 пешек и, наконец, ферзь – 9 пешек.

– Откуда девять?! – оторопел я. – Девять-то откуда, когда их по восемь?!

– Девять. – Вайс, размешивая сахар, зазвенел ложечкой. – Можешь проверить в любом теоретическом руководстве.

– Пусть девять, – сдался я.

– Восьмерых сотрудников вашего финансового института – от Лернера до Шавло – мы запишем в пешки. На большее они, будучи рядовыми клерками и охранниками, не тянут. – Митька снова защелкал по клавишам своего персонального компьютера. – А вместо остальных известных тебе фамилий давай подставим в соответствии с тем значением, каким ты их позавчера наделил, тяжелые фигуры.

– Давай! – Я придвинулся к ноутбуку, чем вызвал неудовольствие Фарадея. – Давай подставим! Нас всех так или иначе уже подставили!

– Получается, – Митька удовлетворенно откинулся назад, – следующая картина: Шумова, согласно занимаемой должности, у нас будет конь, Варданян – слон и заместитель управляющего филиалом Вирки – ладья. В остатке трое пока тебе неизвестных: Краюхин, Четверкин и Вайнштейн!

Если принимать желаемое за действительное, картина и впрямь выглядела правдоподобно.

– А знаешь, – Вайс вдруг повернулся ко мне, – ведь ты не так уж и ошибался! Убийства-то очень даже символические! Ладья-Вирки утонула в Неве, слон-Варданян, как и подобает мастерам кинжальных проходов, зарезан, а конь-Шумова…

– Повешена! – подхватил я, блеснув эрудицией. – Глава двадцать четвертая из пятой книги «Гаргантюа и Пантагрюэль»! «Рыцари ходят и берут глаголем»! Ведь глаголь – это виселица! Невероятно!

– А пехота, как ей и положено, гибнет под ружейным огнем. – Митька выключил ноутбук.

– Лично меня в последний раз хотели взорвать, – попытался я остудить его фантазию.

– Такой подвал в договоре между сторонами называется форс-мажорным, – снисходительно пояснил Митька. – Раздел первый: безопасности игроков непосредственно угрожает оговоренный способ устранения фигуры. Тогда фигура устраняется наиболее приемлемым способом. Раздел второй: фигура не поддается устранению оговоренным способом, тем самым препятствуя продолжению партии. И тогда она опять же устраняется наиболее приемлемым способом. А поскольку тебя, Санчо, пуля не берет, я полагаю, твой раздел – как раз номер два.

– Теперь мне стало значительно легче, – мрачно отреагировал я.

– И последнее, – загнул Вайс менторским тоном. – Относительно твоего запроса по несоответствию суммы имен стандартному количеству фигур. При данном раскладе вполне очевидно, что королем является сам играющий, а королевой – кто-то очень близкий. Настолько близкий, что составитель списка не дал себе труда его указывать.

Обдумывая Митькины аргументы, я взял со стола остывшую чашечку кофе. В памяти моей всплыли все шахматные аллюзии управляющего казино: «Есть люди, которые без вашего ведома и дозволения на то, включили вас в сумасшедшую и смертельно опасную игру… Вы всего лишь пешка, даже если королевская, а пешки рано или поздно убирают с доски». Рука моя дрогнула, расплескав нетронутый кофе на Фарадея. Фарадей скатился на пол и с тявканьем помчался к своему брату Максвеллу, угрюмо наблюдавшему за нами с подстилки. «О, как ты был прав, мой брат Максвелл! – заливался Фарадей. – Нельзя было доверять этому субчику, нельзя! Расслабился я, наивный, расслабился!» Ну или что-то похожее. Почему-то мне кажется, что я с некоторых пор понимаю собачью речь. И чем больше я узнаю людей, тем больше я узнаю собак.

– Вот сукины дети! – выругался я в адрес Маевского и его воображаемого противника. – Значит, еще один список, думаешь, существует?!

– Думаю, что да. – Вайс прошелся по кабинету. – Должны еще где-то умирать слоны и пешки вне поля зрения. Скорее всего, в том же «Третьем полюсе» либо иной компании твоего нувориша.

– Здорово! – Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, созданное незаурядной фантазией Вайса. – Ты у нас, Митяй, просто Кампанелла! Тебе бы утопии писать! В принципе оригинальная, конечно, версия, но…

«Но что?! – спросил я себя. – Да то, что не могут два человека в здравом уме, пусть и наделенные умопомрачительной властью, убивать людей забавы ради! Не в Древнем Риме все-таки! Ну деньги, ну сама эта власть, ну личные интересы!.. А вот так, за здорово живешь!»

– Но что? – спросил Вайс.

– Но только – версия, – очнулся я. – Предположение из разряда «это так, потому что я это говорю». Мы с тобой, Митька, представители точных наук, и не нам поддаваться домыслам.

– А вот для того и надобно второй список найти, если он существует, – резонно ответил Вайс. – Найдешь его – и все заморочки на места встанут. Ты сам-то давно играл в шахматы?

– Хочешь сыграть?! – ухмыльнулся я невольно.

– Хочу, чтобы ты путем сравнения фамилий и дат кончины проверил элементарные принципы игровой логики, – довел Митька до моего сведения ход своих рассуждений. – Насколько я понял, каждый из игроков, съедая фигуру соперника, обязан и устранить соответствующий ей человеческий прототип.

– И?.. – подстегнул я его.

– И тогда при стандартном размене коня на коня, или слона на слона, или коня на слона с выигрышем качества вслед за той же Шумовой либо Варданяном был повешен либо зарезан кто-то из второго списка, соответствующий им по рангу, – логично?

– Логично, – согласился я без особенного энтузиазма.

– Вот и все! – Знаменуя окончание разговора, Митька прихлопнул на столе невидимую муху. – Закон исключенного третьего! Утверждение либо истинно, либо ложно! Третьего не дано! Что делать намерен?! – Он посмотрел на меня скорее с любопытством, нежели с сочувствием.

– Выспаться!

– Ты заходи, если будут новости, – провожая меня до дверей, промолвил Вайс. – Правда, я дней на десять в Тунис махнуть собираюсь. Может, со мной?

– В жопу твой Тунис, – отказался я от радушного приглашения. – Жарко там.

Выйдя на улицу, я направился к «Третьяковской». Золотой купол храма Всех Скорбящих Радости сверкал на голубом небесном склоне, как перевернутый воздушный шар без корзины.

Отчего-то я вспомнил свой зловещий и вместе пророческий сон в первую ночь, проведенную в «Лаокооне». Сон с двумя змеями, наблюдавшими за шахматной партией. Все же есть какой-то клапан в наших мозгах, словно пузырьки, выпускающий иногда под давлением на поверхность фрагменты истины, сокрытой от бодрствующего разума.