Дженнифер Ли Кэррелл - Шифр Шекспира

Она фыркнула:

— А вам проще верить, что полуобразованный, а может, даже неграмотный провинциальный чурбан, сын перчаточника, писал гениальные пьесы, предвосхищая развитие теологии, права, дворцового этикета, истории, ботаники и охотничьего искусства?

Она встала и принялась ходить по комнате, разглядывая портреты придворных на стенах.

— «Вер» — это латинский корень, означающий «истинный». Отсюда и всяческие каламбуры — любимая забава средневековой аристократии, — связанные с фамилией графов Оксфордов. Поэтому они взяли себе фразу «Vero nihil verius» в качестве девиза. Так случилось, что это и мой девиз: моя девичья фамилия Девер — искаженное «де Вер». Не иначе за то, что одна из ветвей рода «наследила на стороне». А мое имя… Отец выбрал его не случайно. Оно — попытка приблизиться к началу. Атенаида — вариант прозвища грозной Афины, бряцающей медью, потрясающей копьем [30] Каламбур, связанный с переводом фамилии Шекспир (Shakespeare). В английском языке «shake» означает «трясти», a «spear» — «копье». Ниже обыгрывается также имя Уилл, сокращенное от Уильям — «Will», означающее также «воля, желание». . — Последние слова она произнесла с помпой, глядя Бену в глаза. — Оксфорда, первого среди себе подобных, называли баловнем Афины, часто сравнивали с ней. «Глаза его блещут, взгляд сотрясает копья…»

— Здесь ошибка перевода, и вы это знаете, — перебила я. — «Vultus tela vibrat»: «взгляд твой сверкает, глаза мечут дротики».

— Ага, вам знакома цитата! — восторженно отозвалась она. — Хотя перевод все равно неточен. «Мечут стрелы» — возможно. Но не дротики. Вас послушать, представляешь себе вечер в пабе, а не королевский турнир.

— Отлично, стрелы так стрелы. Но не копья.

Атенаида пожала плечами:

— «Телум» — общее название метательного оружия, без уточнений. Однако «вибрат» значит «трясти», отсюда — вибрация. Теперь позвольте обратить внимание: стрелами не трясут, как и дротиками. Потрясают копьем. В частности, Афина — с тех пор, когда мир услышал первые гимны Гомера три тысячи лет назад. В них сероглазая богиня вышла из головы Зевса в полном боевом облачении, потрясая копьем, и воинственный клич ее раскатился по небу, поколебав океан, землю и даже священный Олимп.

— Малютка получилась с характером, — вставил Бен, а я чуть не поперхнулась со смеху.

Атенаида сделала вид, будто не слышала.

— Главное, — продолжала она, — что в латино-английских словарях эпохи Возрождения «вультус» имеет значение «воля» — наряду со «взглядом» и «выражением лица». Что дает нам право перевести «Vultus tela vibrat» как «Уилл Шекспир». — Она победно повела глазами.

— Правда? — спросил Бен.

— Истина, — ответила Атенаида с язвительной полуулыбкой. — Небольшой каламбур в честь того, кто сделал игру слов фамильным девизом.

От завороженного взгляда Бена мне сделалось тошно.

— Одна темная фраза на латыни, которая появилась десятью годами раньше, чем Шекспир поставил первую пьесу, и пятнадцатью — чем его имя напечатали на обложке сценария, доказательством не считается. Совпадение — пожалуй.

— Я не верю в совпадения, — сказала Атенаида, устраиваясь перед портретом королевы. — Хотя, говоря о совпадениях, этот девиз, который вы упорно игнорируете, был оглашен в присутствии королевы, на Одли-Энд. В фамильном особняке Говардов, которые нас так живо интересовали.

В этот миг ее сотовый загудел.

— Только этого не хватало! — бросила она в трубку. — Сейчас буду.

— Что случилось? — спросили мы, когда она убрала телефон.

— Профессор Норд даже не садился в самолет. А сейчас извините меня — пойду закрывать амбразуры. Когда придет Николас, обещаю быть здесь.

Бен не спешил отходить от двери.

— Только в следующий раз без провожатых.

Атенаида сверкнула глазами.

— Я сознаю свою ошибку, мистер Перл. Больше этого не повторится. Катарина, ваши книги я оставила на столе. Поблагодарите позже.

Бен шагнул в сторону, и она выплыла наружу.

— Что тебе известно об этом Норде? — спросил Бен, запирая дверь.

— Он написал книгу о том, что Шекспиром был Оксфорд. Вот практически и все, помимо того, что ты слышал от Мэттью.

— И он — профессор-шекспировед?

— Да.

— Как думаешь, почему он пропал? Простая застенчивость годится в причины?

— Если верить Мэттью, это вполне на него похоже.

— А еще похоже на то, что творится с остальными шекспироведами.

Я рухнула на сиденье.

— Хочешь сказать, его тоже убили?

— Я хочу сказать, что кое-кому стоит над этим подумать. — Он потянулся. — Но не нам. Кэт, пора определяться со следующим пунктом. Хенли-ин-Арден? Родина Офелии?

— Возможно. Если не сам Хенли, то Британия — наверняка. Правда, окончательно я это узнаю, только когда придет доктор Сандерсон с документами.

— Ехать в Британию — значит опять менять паспорта, внешность. Водить за нос охрану в аэропортах. Дело нелегкое.

— Но мы ведь не откажемся?

— Нахрапом тут ничего не решишь, нужно время.

— Все равно я должна сначала увидеть письмо.

— Может, давай я оставлю тебя здесь, а сам пойду готовиться?

— Ну, не обязательно пасти меня двадцать четыре часа в сутки. Сможешь выбраться и вернуться обратно?

— Без тебя — запросто.

— Тогда иди.

Он встал передо мной.

— Никому не открывай, Кэт. Ни Атенаиде, ни Мэттью, ни доктору Сандерсону.

— Никому, — собезьянничала я.

— Мне можно, — улыбнулся Бен.

— А как я узнаю, что это ты?

— Я постучу: два раза с расстановкой, три подряд. Впрочем, если ты знаешь секретный шекспировский стук, могу воспользоваться им.

— Очень смешно.

— Скоро буду. — И, осторожно приоткрыв дверь, он выскользнул наружу.

Я потянулась за книгами, которые принесла Атенаида. Их оказалось всего две: фолио в мягкой обложке и Чемберс из библиотеки Уайденера. Письма лежали там, где я их оставила, кроме одного, которое она добавила сама: письмо Офелии Джему. Я задумчиво вытащила его.

Что, интересно, Офелия имела сообщить Эмили Фолджер? И куда запропастился Сандерсон? Долго ли сосчитать до семидесяти девяти? Чтобы как-то отвлечься, я стала перечитывать все письма заново.

Пытаясь разобраться в деталях истории с Говардами, я вдруг подскочила на месте от стука в дверь. Обычное «тук-тук», никакой морзянки.

— Кэт Стэнли, — раздался тихий голос, и в груди у меня все перевернулось. Говорил инспектор Синклер.

Я запихнула письма под обложку Чемберса, сгребла книги в охапку и попятилась от двери, судорожно озираясь.

— Откройте. Я знаю, что вы там.

Из каморки в углу выбраться было нельзя — Сандерсон, уходя, запер ее за собой. Оставались окна, у которых не было ни петель, ни ручек. «Придется выбивать стекло», — подумала я.

— Послушайте, мисс Стэнли, — сказал Синклер. — Я знаю, вы не убийца, но ФБР думает иначе. Они вас поймают и ни о чем не спросят, пока не посадят за решетку. А будете со мной сотрудничать, я дам вам возможность найти то, что вы ищете.