Мартин Смит - Три вокзала

— Я трезв, если это — то, что тебя сейчас интересует, — сообщил Виктор.

Аркадий думал о другом. Он обратил внимание на фотографии друзей и членов семьи, они были подоткнуты за раму зеркала. Но ни на одной из них не было Веры Антоновой.

— Кто ее опознал? — спросил Виктор.

— Журналистка, которая пишет о клубе и еще несколько человек. Похоже, учебу в МГУ она совмещала с работой в «Нижинском».

— Да, грустно…

— Зачем тебе татуировка?

— Ты же не думаешь, что я могу просто так для удовольствия болтаться в тату-студиях… Между прочим, звонил Зурин и спрашивал, где твое прошение об отставке. Он ждет. Он сказал, что начальство проинформировано — тебя отстранили. Ты больше не следователь. Первый звоночек, и они тебя задержат.

— Арестуют?

— Отрубят голову, если захотят.

— Когда ты сможешь приехать в клуб? Ты же всегда говоришь, что детектив идет вперед, а прокурор — следует за ним. — Пока Аркадий говорил, он быстро открывал и закрывал ящики. В одном он, конечно, заметил экстази в виде леденцов, прозрачных капсул и зеленого горошка, однако ни клофелина, ни эфира не было. В комнате с зеркалами, отражающими друг друга, он казался себе окруженным отчаявшимися мужчинами с длинными прилизанными волосами, глубоко запавшими глазами. Такие обычно блуждают дождливой ночью по улицам и заставляют людей поднимать стекло в машинах или спешить к светофору.

— Не кидайся на артистов. Я позвоню тебе утром, — сказал Виктор.

— Татуировка болит?

— Немного покалывает.

— Ладно.

Изящная Иза Спиридонова была совсем седой. Аркадий помнил ее еще по Большому театру — она недолго была примой, а потом получила травму. Он полагал, что она могла где-нибудь преподавать, учить молодых балерин поднимать ножку и отводить ручку — так и вот так. Вместо этого она оказалась хореографом «Нижинского». Ее комнатка размещалась между завешанной костюмами стойкой и штабелями компакт-дисков, вокруг модели клуба из пробкового дерева — здесь были видны проходы, танцполы и сцены.

Аркадий указал на макет пальцем.

— Где мы на этой модели?

— Я не обсуждаю то, что происходит за стенами клуба, ни с кем. Пожалуйста, не трогайте.

— Я всегда любил модели. — Он наклонился, чтобы получше рассмотреть. — Грузовой лифт ходит вверх и вниз?

— Нет, это не кукольный домик. Не трогайте, пожалуйста.

— Где, вы говорите, мы тут находимся?

— Ну, например, здесь. — Она указала на третий этаж (всего их было пять). — Вы показывали эту фотографию кому-то из танцоров?

— Да.

— Почему вы не пришли сначала ко мне? Наши девочки — почти дети. Я не хочу, чтобы они разрыдались до того, как закончится шоу. Держитесь подальше от девочек. И вообще, если у вас есть вопросы, давайте звоните завтра, я найду для вас время.

«Завтра началось уже несколько часов назад», — подумал Аркадий. А времени у него было лишь до тех пор, пока его не настигнет Зурин.

Зазвонил телефон Спиридоновой, она присела, чтобы поговорить.

— Нет, я не одна. Здесь — следователь, но он уходит… совершенно бесполезно и пугает девочек… подожди секунду, он недостаточно сообразителен, чтобы понять намек. — Она подала Аркадию знак уходить. — Разве вы не видите — я на работе?

— Я тоже. Вот фото Веры. Взгляните!

— О! Нет. — Фото оказалось в руке Спиридоновой, и она тут же сунула его назад Аркадию. — Уходите уже! Я не могу поверить, что вы показали вот это моим балеринам.

— Но я не показывал им этого…

Он опустил руку в карман куртки и впихнул Спиридоновой другую фотографию, пристально наблюдая, как ее взгляд скользнул по грязному матрасу, полураздетому телу Веры, татуировке-бабочке у нее на бедре.

— Я не понимаю… — Спиридонова немедленно нажала на отбой.

— Я тоже, — заметил Аркадий.

— Господи, как это могло случиться? — Она отбросила фото так, словно по нему полз паук. — Кто… кто мог сделать с ней такое?

— Я не знаю.

Он описал обстоятельства, при которых была найдена девушка: «Одета — как проститутка, татуировка — как у проститутки, на кровати проститутки, порошок для того, чтобы „вырубить“ клиента — как у проституток».

— Я не могу это никак объяснить. Это не та Вера, которую я знала.

— Какой она была?

— Свободных нравов — так можно было бы о ней сказать.

— Сексуально свободных?

Она задумчиво улыбнулась.

— Они все — разные: бисексуалы, геи, лесбиянки. Вера была популярна и у мужчин и у женщин — они слетались к ней, как пчелы на шикарный цветок. Но она была честолюбива. У нее мог быть любой из дюжины миллионеров. Зачем ей продавать себя у Трех вокзалов?

— Вы можете назвать имена ее мужчин?

— Я могу назвать некоторых, но этот список будет неполным и несвежим. Она была слишком непостоянной девочкой. Она жила в общежитии. Может быть, стоит поговорить с соседями по комнате.

— Что она изучала?

— Языки. Международные отношения.

Аркадий был удивлен. На факультет международных отношений обыкновенно попадала только элита. Аркадию было трудно в это поверить, но он сам когда-то был частью «золотой молодежи» Москвы. …Когда-то, когда на этой земле царили красные динозавры.

— Как к ней относились другие балерины?

— Отлично.

— И не было конкретных врагов?

— Нет, никого.

— Вы проводили с ней собеседование, прежде чем принять в труппу?

— Конечно, хотя это не Большой театр. Я здесь не совсем настоящий репетитор — главным образом для престижа… Девочки в основном делают то, что им нравится. Это все-таки клуб «Нижинский». Люди здесь ждут чего-то нового, причем каждую неделю. И за те деньги, которые они здесь оставляют, еще хотят прикоснуться к культуре. Не слишком долго, конечно, хотя бы секунд на десять. Увидеть некоторые пируэты или живые картины. Девочки выстраиваются в линию, как самые настоящие балерины с самим Нижинским, чтобы богатые мужчины могли ими просто полюбоваться… — Она курила и напряженно выдыхала дым, который скручивался в замысловатые арабески, — …боготворить их.

— У нее в Москве семья?

— Ее родители погибли во время взрывов в метро. Брат пропал в армии — он повесился…

— Почему?

— Он был геем.

Этого было достаточно. В армии над новичками обычно издеваются. Гомосексуалов преследуют.

— Когда это случилось?

— Под Новый год. Она была расстроена, но ничего необычного. Она была собранным человеком, именно потому это, — она направила взгляд на фотографию Веры в бытовке, — совершенно необъяснимо.

— Она хорошо одевалась?

— Ничего бросающегося в глаза.

— Дорогие украшения?

— Нет.

— Сегодня вечером вы давали спектакль, в котором балерины принимали пять основных позиций, кроме четвертой. Ее, как предполагалось, должна была исполнять Вера?