Измайлов Андрей - Русский транзит

Уважаемый сеньор был в беспамятстве. Немудрено! Я бережно стряхнул ношу на травку: извини, старик, обознался!

Вот тут-то Александр Евгеньевич Бояров задал такого откровенного стрекача, какого не помнил за собой со времен… тьфу! да ни с каких времен! Хорошо, что гвардейцы папы- Карлы по стенкам бегать не умеют – фора в секунд тридцать-сорок: пока, низкорослые, взберутся, пока, бестолковые, ворота отопрут и погоню продолжат… До канадской границы, положим, я не добегу, но до своего упрятанного «тендерберда» – пожалуй! Шаг вперед, Бояров! Шире шаг!

Это я мудро поступил, что пешим ходом к новой вилле сеньора Виллановы подгреб. Если и следили бойцы карлика- Карлоса за дорогой в ожидании визита некоего Боярова из полиции, то могли и заметить: он пришел пешком… то могли бы и не заметить: проезжал тут один на каком-то страшилище во-он туда, а потом оттуда и произошло явление Боярова народу. Это я мудро поступил.

А во всем остальном я поступил, как последний мудак, не побоюсь этого слова.

Фора оказалась даже не в триддать-сорок секунд – в минуту! Вероятно, меня спасло недоумение красавцев-мерзавцев, оторопь их взяла. Ко всему готовы, на все готовы – но чтоб такое! Да и от крестного папы-Карлы распоряжений никаких – на травке забылся. Жив ли? Жив! Только распорядиться не может, заклинило. Оно понятно, у папы-Карлы, вполне возможно, синдром другого папы – папы-Мюллера: «Невозможно иметь дело с непрофессионалами!». Да уж, поди угадай! Пришел, испортил массу мебели, переколотил массу стекла, ухайдакал массу телохранителей, поиграл в лошадки – и ушел. А чего приходил-то?! Ты стой, ты не беги, ты объясни по-человечески: зачем тебе все это надо?!

А я знаю?! То есть теперь-то знаю: незачем. Но как бы вам, меленькие-смугленькие-злобненькие, это объяснить подоходчивей. Да так, чтобы вы поняли меня по-человечески, без всяческих «ты мертвец! ты покойник!».

Я оторвался. Парочка «пчел» прожужжала над ухом, когда я уже нырял в рощицу, но и только. «Тендерберд» завелся сразу, но направил я его не на федеральную дорогу, а куда-то вглубь, по рытвинам-ухабам, от глаз подальше – не хотелось мне, чтобы засекли мой «тендерберд»… так, знаете ли, заурчало нечто в роще и скрылось в чаще. Чащей здешние лесопосадки не назовешь, конечно… Однако достаточно густо, чтобы успеть оторваться, не попавшись на глаза преследователям. Нестандартный ход, ралли-совок! Бойцы-колумбийцы и преследовать-то не рискнут: там и змея не проползет, и не найдет дорогу птица! А по российскому Нечерноземью вам, бойцы, не приходилось ездить? То-то! Моя птица, моя «громовая птичка», мой «тендерберд» дорогу найдет. Мы, расейские, привычны. Дороги и дураки – вот неизменно на Руси. И то и другое я с блеском доказал.

Кружил-колесил по Нью-Джерси я изрядно. Так сказать, следы заметал. Не исключено, колумбийская братия уже отошла от первого шока, села в свои автомобильчики, рванула на поиски возмутителя спокойствия – что за марка у возмутителя, не разглядели, но я сам-то в курсе: «тендерберд» без верха, открытый – а мое личико им примелькалось, не без того, не без того…

Выехал, разумеется, на приличную дорогу, как только решил, что оторвался. Даже заправился на бензоколонке – благо заправщик вроде негр, вроде не нашенский, водичкой не станет разбавлять. Позвонил. Марси. Надо посоветоваться. Гудки длинные, отсутственные. Куда она подевалась?!

Пятница. Никуда не собиралась. Ей бы тоже впору лежать-отсыпаться, как и мне. Как и мне… то-то я отоспался!

Не знаю, есть ли тому подлинно научное объяснение? Или по-прежнему все на уровне «тут меня будто что-то толкнуло». Я ее хорошо чувствую. Она меня чувствует еще лучше. Я ей наплел с утра пораньше из телефонной будки «отключили за неуплату», плешь, короче, нес. Да и тон у меня был, вероятно, не самый подходящий для героя-любовника, стремящегося после проявленного героизма забыться одиноким сном… А ну, еще раз! Длинные гудки. Даже автоответчик не отвечает. Пятница. Уик-энд на носу. В свой Хантер-колледж она сегодня не собиралась. Да и кто в пятницу будет высиживать на скамье – учиться, учиться и еще раз учиться?! Да и мне она сама сказала: никуда не собираюсь. И – «тут меня что-то толкнуло». Взбрело мне, что звонила мне Марси, звонила, а потом окунулась в свой «порш» и дернула на всех мыслимых скоростях именно ко мне, именно в Квинс. Только я – именно где угодно, только не в Квинсе. Возможно, мои умозаключения покажутся не очень логичными, даже алогичными. Возможно, будь это не со мной, будь это в каком-нибудь триллере, – я и сам хмыкнул бы: не очень логично. Однако…

Я снова мчался в Квинс. Хотя меня ждал номер в отеле «Pierre» – 1703. Да-да, знаю, помню, успею туда. Только вот зубную щетку заберу, тапочки домашние… проверю, как там и что. Вроде бы и отходные пути заранее обеспечил только для того, чтобы не возвращаться на Джамайка-авеню – и вот… возвращаюсь. Да, выяснилось, не колумбийцы куролесили в моей студии. Следовательно, не знают они адрес (что шатко: после бояровской разведки боем нет ничего проще для агентуры сеньора Виллановы дознаться, где и как проживает буйный визитер – да хотя бы через того же Леву Перельмана: он-то продаст бывшего телохранителя, не задумываясь… а задумавшись, продаст тем более, но по-дороже). Адрес-то они, красавцы-мерзавцы, выяснят без особого труда – меня там не будет, но то проблема карлика-Карлоса. Однако если там меня не будет, но там будет Марси, а колумбийская мелочь пузатая подоспеет… В общем, мчался я в Квинс. Даже если мой глюк по поводу нынешнего местонахождения Марси – только глюк, остается вопрос: кто же тогда, если не бойцы сеньора Виллановы, устроил бедлам, всячески стремясь походить на бойцов сеньора Виллановы.

Кто бы они ни были, им удалось натравить меня на меленьких-смугленьких-злобненьких. И не исключено, расчет был: разбуди Бояров спящую собаку, загрызет Боярова свора колумбийцев, полетят клочки по закоулочкам. Так оно и стряслось, только клочки не мои, а проснувшихся собачат. Только это не конец игры с карликом Карлосом – в лучшем случае первый тайм мы уже отыграли. Нюх у собачат отменный, по следу пройдут, загонят. Мафия есть мафия. Убежать не убежишь. Эйфория, вызванная успешной разборкой на вилле, испарилась. Согласен, несколько водевильная разборка получилась, забавная. Но теперь пришел черед позабавиться противной стороне, очень противной. Второй тайм. После небольшого перерыва мы продолжим…

А я должен использовать этот небольшой перерыв не для отдыха – для интенсивного бега с препятствиями, зигзагами, кругами, петлями. Заодно, и в первую очередь, обезопасить Марси. Заодно, и тоже хорошо бы в первую очередь, вычислить псевдоколумбийцев. А потом… Черт знает, что потом. В полицию идти? Требовать одиночную камеру, где ни одна собака не достанет? Или, ха-ха, стучаться в советское консульство, упрашивая о политическом убежище? Уж эти-то обрадуются Боярову пуще прежнего! Да и не попасть мне туда – слухи о радушии сильно преувеличены: в советское консульство посторонняя мышь не проскочит, а бугай моей комплекции и подавно. Железный занавес! На моей памяти: кое- кто из брайтонской общины строил грандиозные планы проникновения на территорию-островок страны Советов посреди Нью-Йорка. В автобус пытались подсесть, шофера чем только ни соблазняли – но шофер автобуса, ясное дело, владеет смежной профессией типа профессии покойного ныне третьего атташе, ему, шоферу, очередная звездочка дороже любых соблазнов. Автобус же вывозит поутру из консульства тех, кто чему-либо обучается в нью-йоркских колледжах-университетах, а вечерком обратно привозит. Так и не удалось брайтонским хитрованам смешаться с толпой пассажиров-студентов, так и не проникли они сквозь железный занавес. А кто бы – ну-ка! – предположил, по какой такой причине консульство свято хранит рубежи? Провокаций боится? Террористов опасается? От шпионов ФБР и ЦРУ бережется? Хрена с два! Там у них просто магазин беспошлинный – любой товар чуть ли не на четверть дешевле, чем в обычном супермаркете. Льгота. Кусочники!.. Потому и посторонним вход запрещен – самим мало! Посторонние – это все, кто не является сотрудником консульства. Будь ты турист, будь ты раскаявшийся беглец, будь ты гонимый мафией Бояров Александр Евгеньевич. Знаем-знаем мы вас, халявщиков! Брысь от нашего беспошлинного магазина!