Измайлов Андрей - Русский транзит

.. ровно два года назад. Да, точно! Сегодня у нас какое? Сегодня у нас – 15 августа 1991 года. У нас в Америке. Утро. 8.10. Первым, чисто машинальным движением – «сейку» к глазам: 8.10, утро. Первым движением, как только зафиксировал (глазами, но не мозгами) три изуродованных, вспоротых, раскромсанных трупа в собственном лофте.

Свежее мясо. Время вспять? Я что – снова в питерской прозекторской незабвенного (забудешь его, как же!) доктора Резо?

Нет, Бояров, нет – это Америка, это Нью-Йорк, это Бруклин, это Шипсхэд-бей, это Бэдфорд-авеню, это мой бывший лофт. А это – земляки-приятели. Гриша-Миша-Леша. Здравствуй, жопа, новый год – давно вас не видел, целых три дня, и вот… увидел. А они меня – нет. Хотя глаза у всех троих открыты. Выпученные. Мухи. Вонь. Свежее мясо. Не очень и свежее – сутки провалялось на солнцепеке. Минимум. Вчера в Нью-Йорке была банная, парная жара… Грешно именовать земляков-приятелей мясом, но – так. Не трупы, не тела, не покойники. Мясо.

Здесь работали профи. Cutthroats- в буквальном смысле. То бишь головорезы, а еще точней-буквальней – глоткорезы. Профи. Киллер – тоже профессия. Профессиональный успех – он разный при всей м-м… стабильности результата.

Труп есть, убийцы нет – один успех. Как в случае с Фэдом Кашириным, отправленным в лучший мир кунаками-джумшудовцами. Времен первого «русского транзита».

Убийцы есть, трупа нет – другой успех. Как в случае с Ленькой Цыплаковым, канувшим в недрах вурдалачьего морга. Времен второго «русского транзита».

Труп есть, убийцы есть – иной успех. Нынешний…

Хорошо вывязанный галстук – половина успеха. Вроде бы классик ляпнул. Галстук был «вывязан» хорошо. Всем троим… всем трем. Колумбийский галстук.

Внимание! Нервных убедительно просят пропустить следующий абзац! Хотя… Шли бы вы, нервные, к такой-то матери! Что есть, то есть. Мне ведь не триллер приходится почитывать, не глазеть по видаку на маньячный ужастик. Мне приходится стоять в этом во всем по самые щиколотки – и не во всем белом. В буро-кровавом. Полный… абзац.

Короче! Колумбийский галстук: горло перерезается от уха до уха. В образовавшуюся… м-м… прорезь вытягивается язык. И свешивается вниз. Такие дела. Колумбийские дела. Ну и вместо кляпов Мише-Грише-Леше – каждому вбит собственный отстриженный… м-м… пустячок. Подобные художества с кляпом – скорее афганские дела. Навидался. Но, может, это интернациональный киллерский обычай. А «галстук» – сугубо колумбийский.

Х-хреновина! Предупреждал ведь идиотов! Однако что же такое надо сморозить, дабы заслужить эдакое? И всего за три дня. Предупреждал ведь!

Или наехали по питерскому обыкновению на мальчонку в лавчонке? Вряд ли. Строго-настрого им наказывал: ни-ни! тут вам не Сенная, не метро «Пионерская»! зверские рожи, кулаки и базар тут не играют – моментально словишь в лоб из какого-нибудь «дженнингса», небольшого, карманного, двадцать второго калибра. Вряд ли, вряд ли. Пуля – да, но «галстук»?

Или уестествили, дорвавшись, дюжину пуэрториканских малолетних сучек и даже конфеткой не откупились? Тоже весьма сомнительно. Не то сомнительно, что уестествили. Это – само собой. И что не откупились – тоже само собой. Сомнительна вероятность подобной расправы за… да, Господи, за что?! Такое удовольствие с тринадцатилетними мулаточками Малых Антильских – пять баксов красная цена. Хм, плавали – знаем. И местные сутенеры – кишка у них тонковата против моих питерских бычков-боксеров. Тогда… тогда не знаю!

Или – знаю, но отказываюсь от мысли. Сам же пришел к выводу: трупы есть, убийцы есть. Фигурально выражаясь, убийцы есть. Почерк. Колумбийский галстук. Колумбийский. И стенки лофта заляпаны-замараны не только и не просто брызгами, кляксами. Они еще и в надписях. Щедрые, с набрякшими потеками, кровавые полосы: Mierda! Hayquejoderste! Noseascopullo!

Переводить не буду. В известных пределах испанской язык мне доступен. Именно в тех пределах, за которые лучше не заступать, не переводить.

Карлос. Пожалуй, только Карлоса могу припомнить из колумбийской шатии-братии, только с ним и сводила меня судьба за почти двухгодичное пребывание на земле Бога и моей, как любят торжественно ввернуть коренные американцы. Похоже, да – земля Бога, но – не моя. Уже не моя. Стоило мне пнуть входную дверь, шагнуть внутрь, осознать увиденное – и: земля избранной Богом Америки – не моя. Только-только была: ЕЩЕ не моя. И вот: УЖЕ не моя. Всего спустя пять минут.

Сколько? Всего пять? «Сейка» показывала: 8.16. Ну, шесть минут. По мне – вечность. Вечную вечность торчал я посреди собственного лофта и пялил зенки на Гришу-Мишу-Лешу. Вернее на то, во что они превратились. Вернее на то, что от них осталось. Знаю, но отказываюсь от мысли. М-да. Потому и прикидывал то так, то сяк: чем заслужили Гриша-Миша- Леша свои «галстуки»? А ничем! Лофт бояровский? Бояровский. Пусть он давно перебрался на Манхаттан к своей гел- френд, пусть он давно имеет запасную холостяцкую точку в Квинсе – но!.. Он, Бояров жил тут? Жил. Давно съехал? Давно. Но сам вернулся с тремя мордоворотами сюда же третьего дня и уломал толстомясого «амигу» поселить друзей-приятелей в его, Боярова, прежнюю обитель. Сам. А что же мне – везти их к Марси в Гринвич-Виллидж?! Или к себе на Вуд- сайд?! Много чести, для них и Бруклин сойдет, они и на Шипсхе д-бей поживут. Недолго. Так и втолковал «амиге»: они тут недолго поживут. Сглазил, недолго пожили Гриша-Миша-Леша. В бывшем бояровском лофте. Вот и думай.

Карлос? Да нормально мы с ним тогда расстались. Вроде бы. Он, правда, вполне говнистый, но не до такой же степени!

Чушь собачья. Полгода с тех пор прошло. Не доводилось с тех пор всерьез сталкиваться с латинами. Вот и довелось. Карлос. Другие варианты есть? Других вариантов нет.

Если бы вечность имела хоть какие измерения, то я бы сказал: проползла еще одна очень медленная вечность. «Сей- ка»: 8.18. Две минуты утекло. Тесный лофт. Гриша-Миша- Леша. Кровяная короста. Мухи. Начинающее припекать солнце. Косые пыльные лучи. Никого. Я.

То-то «распахнет гостеприимные двери» 60-й участок – кто из брайтонской многонациональной семьи хоть разок в нем не отдувался! То-то не нарадуется Брентон: «А! Вот и ты!» Брентон – это вам не Карнач задрипанный-василеостровский. Впрочем, должности у них сопоставимые. Мент и есть мент.

Парень застукан в лофте на Шипсхэд-бей Бэдфорд-авеню такая-то, сэр! Три трупа, сэр! При парне водительские права и форма 1-94, сэр! Номер А 18123591, сэр! Алекс Боярофф, сэр!

Да, но меня пока не застукали. Надо сваливать. Куда и как? Лофт – звучит красиво. Иначе говоря, мансарда – тоже красиво. Иначе говоря, чердак – не столь красиво, но ближе к истине. Однокомнатный чердак. Двести баксов «амиге». Однокомнатный – в совковом представлении. В Штатах: однокомнатная – даже по самому мелкому счету – это квартира с бэд рум, не считая ливинг рум, не считая кухни и прочая. Вот в Квинсе у меня, да, однокомнатная. А здесь – с натяжкой можно назвать мой обшарпанный лофт или, если угодно, чердак однокомнатным. На входе слева – рукомойник, справа – двухконфорочная плита, прямо – тахта-лежбище впритык к неправильноквадратной дыре, назовем ее окном. Зимой – мерзни, летом – раскисай.