Алексей Макеев - Чемодан с миллионом

– Итак, уважаемый Михаил Николаевич, если я не ошибаюсь, то вы склонны подозревать, что вашу знакомую убили? Отсюда я могу сделать вывод, что результаты вскрытия вам неизвестны… – сказал он, продолжая заниматься приготовлением кофе, положив в чашку два кусочка сахара.

Мне показалось, что вести разговор на подобную тему он мог бы где угодно и когда угодно. Во всяком случае не каждый человек способен, надкусывая печенье, спокойно рассуждать о покойнице. Еще хорошо, что он собирался пить этот благородный напиток в отдельном кабинете, а не среди окровавленных щипцов, крючков и прочих изощренных инструментов. Я так и не ответил на его вопрос, но возможно, что мой отрешенный взгляд сказал ему о многом.

– Понятно! Значит, пока вам ничего не известно?

– Нет…

– Назовите ее данные. Фамилию, имя…

Патологоанатом взял ручку и приготовился записывать.

– Шувалова Оксана Вениаминовна, – продиктовал я.

– Похороны были вчера?

– Сегодня. В начале одиннадцатого…

– Сейчас я уже вряд ли смогу вам чем-нибудь помочь, а завтра с утра ознакомлюсь с протоколом.

– Вам разрешат?

Я сразу сообразил, что сморозил чепуху.

– Разрешат, Михаил Николаевич! Можете не сомневаться.

– С вашего позволения я бы тоже хотел взглянуть на эти документы…

– Что-либо понимаете в аутопсии?

– Впервые слышу… Вернее… Что-то связанное со вскрытием трупов?

– Вам известно, как проводят гистологические исследования?

– Нет.

– А бактериологические?

– Нет.

– Что-нибудь слышали о серологическом исследовании?

Я понял, что попал в неловкое положение.

– Простите, доктор, вы абсолютно правы. В медицине полный профан, – пристыженно произнес я. – Нет смысла самому влезать в эти дебри. Я все равно ничего не разберу.

– А я в этом и не сомневался, но если есть желание, то могу сводить на экскурсию и продемонстрировать, как путем рассечения реберных хрящей вскрывают грудную полость.

– Нет. Что угодно, только не это! Я не имею ни малейшего желания наблюдать за тем, как потрошат покойников.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

– У меня нет оснований не доверять вам.

– А я, в свою очередь, обещаю помочь и сделаю, что смогу, – простодушно ответил патологоанатом. – Но заранее предупреждаю, что диагноз может быть совершенно неожиданным.

– Я хочу знать правду, какой бы горькой она ни была.

– В таком случае до свиданья! Приходите завтра. Лучше где-нибудь после обеда. Часа в три вас устроит?

– Безусловно. Обязательно подойду именно к этому времени…

Я крепко пожал ему руку, но не успел пройти и трех шагов, как доктор поспешно меня окликнул.

– Как вы назвали ее фамилию? – задумчиво спросил он.

– Шувалова Оксана Вениаминовна.

– Шувалова Оксана… Да, да… Кажется, припоминаю…

Он хлопнул себя по лбу.

– Ну, конечно же, это та самая женщина! Как я мог запамятовать? Склероз проклятущий…

Подойдя вплотную ко мне, он по-дружески взял меня под руку.

– Простите, голубчик, старика за рассеянность. Вам больше не нужно сюда приходить. Я вспомнил! У нее не было следов насильственной смерти и никакого отравления тоже не было. Может показаться странным, но она умерла от истощения организма…

Я недоверчиво и с изумлением посмотрел на него. Мне даже показалось, что старик выжил из ума и эти слова вырвались у него гораздо раньше, чем он их осознал.

– Что угодно, только не это! – воспротивился я. – Извините доктор, но вы явно ее с кем-то спутали. Еще во времена социалистического застоя, когда продукты были по талонам, у нее дома стояло два холодильника, и оба были забиты до отказа. Ей привозили свежих кур непосредственно с птицефабрики. Мясо и колбасные изделия никогда не переводились. Ее старых запасов, наверное, хватит еще на несколько лет… А вы, доктор, пытаетесь убедить меня в том, что она умерла от истощения организма… К вашему сведению, последние годы она была директором собственного магазина. Заметьте, не простой лавки, торгующей хозяйственным мылом и различными шампунями, а самым настоящим продуктовым магазином.

– Если я начну терпеливо объяснять суть танатологического учения, то для вас это все равно будет пустая болтовня. Вы ничего не поймете. Будет гораздо лучше, если вы побеседуете с ее родственниками. Около месяца она упорно отказывалась от приема пищи. Часто теряла сознание или находилась в полуобморочном состоянии. И никто… Слышите? Никто и ни разу даже не удосужился вызвать врача! Вернее, вызвали… Посторонние люди! Но было уже слишком поздно…

Я понял, что был не прав, и тут же попросил прощения за неосторожную вспыльчивость.

– В свою очередь, тоже прошу меня извинить, но есть один вопрос, касающийся вашего возраста, – загадочно произнес доктор.

– Мне почти столько же лет, как покойной. Мы друзья детства.

– Я так и предполагал. Не обижайтесь на старика за навязчивость, но мне кажется, что вы ее когда-то любили?!

– Я и сейчас ее люблю… Возможно, это всего лишь заблуждения давно прошедшей юности. Первая и слишком затянувшаяся любовь! Первые переживания, огорчения и надежды. Первые бессонные ночи…

Мне показалось, что доктор вел со мной какую-то игру. Во всяком случае у него появились какие-то странные, непонятные мысли.

– Зачем вам это знать? – напрямую спросил я. – Если вам что-то известно про Оксану Вениаминовну, то прошу вас довериться мне! Я прошу вас ничего не скрывать. Мне важно знать буквально каждую мелочь, которая хоть как-то касается этой женщины. Если вы когда-нибудь любили по-настоящему: чисто и безумно, не имея ничего, кроме трепетной надежды на ответные чувства, то вы сможете меня понять… Вы должны понять! Я прошу вас не из-за праздного любопытства и не ради того, чтобы потешить собственное самолюбие. Эта женщина была для меня самым близким и дорогим человеком.

Вероятно, доктор подумал, что некрасиво, ненормально скрывать от меня правду.

– У вас есть кто-нибудь, помимо Оксаны Вениаминовны? Жена или, скажем, подруга… – полюбопытствовал он.

– Разве жена не может быть подругой? – отпарировал я, но тут же уклончиво ответил: – На нашей грешной планете еще много цветущих островов. Пока я всего лишь одинокий парусник, гонимый шальным ветром по бескрайним просторам океана и не прибившийся ни к одному берегу.

– Мои вопросы кажутся вам странными?

– Для человека преклонных лет вполне приемлемы. Вы уж не обижайтесь за столь дерзкую откровенность. Ведь вы, старики, чересчур любопытные…

– Я встречался с ее мужем. Виктора Петровича Шувалова не интересовали подробности ее смерти.

– Пусть это останется на его совести.

– Он даже не удосужился спросить, где ее цепочка с золотым кулоном, – сказал доктор со снисходительной иронией.