Роберт Мазелло - Зеркало Медузы

Она завершила свою речь длинным итальянским ругательством. Асканио улыбнулся и тронулся в путь. Он повернул направо — к городку Сек-Турс. Старая и узкая дорога принадлежала национальной дорожной системе. Было видно, что ее ремонтировали раз в десять лет. Она, извиваясь, шла через пустые поля и леса. На лужайке в одной из дубовых рощ Дэвид увидел стаю диких кабанов, рывших землю.

— Местная достопримечательность, — указав на них кивком головы, заметил Асканио. — В свое время маркиз был заядлым охотником.

— Интересно, сколько лет прошло с тех пор?

Водитель промолчал. Дэвид хотел задать другой вопрос, но он боялся, что Асканио посчитает его неделикатным. Впрочем, сейчас было не до тонкостей.

— Как он поранил ноги? Неужели в какой-то катастрофе?

Асканио притормозил, подождал, пока трактор не проехал через старый каменный мост, затем обогнал его и помчался дальше.

— В исторической катастрофе, — ответил он. — Это случилось во время войны.

Война? Дэвид чуть не засмеялся от абсурдности такого заявления. О какой войне он говорил? Когда речь шла о Сант-Анджело, война могла быть любой, начиная от наполеоновских кампаний и кончая Второй мировой. Он запросто мог представить маркиза фельдмаршалом при Ватерлоо. Естественно, Асканио был бы тогда его адъютантом. Все походило на альтернативную реальность. Но Дэвид теперь и сам оказался в ней. Она стала единственной реальностью, предлагавшей надежду на спасение его сестры. Поэтому он не оспаривал ее.

Проехав несколько километров, они добрались до Сек-Турса. Асканио остановил машину на мощеной площади, в центре которой возвышался белый каменный крест. По периметру располагались магазины, гостиница и бензоколонка. Дэвид взглянул на вывеску гостиницы «На площади» и зелено-белый значок сертификации «Логи де Франс». Провинция — она в любой стране провинция.

— Давайте перекусим, — предложил Асканио. — Тут делают хорошую тушеную крольчатину с грибами.

Дэвид не хотел тратить время — особенно на крольчатину.

— Почему бы нам не продолжить путешествие? — спросил он. — Ведь до замка осталось совсем чуть-чуть.

Он все еще надеялся вылететь ночью в Штаты. Асканио открыл дверь и вышел из машины. Заглянув в салон, он терпеливо объяснил:

— Во-первых, нам нужно подождать, пока стемнеет. Во-вторых, мне нравится тушеное мясо.

Захлопнув дверь, он направился к гостинице. Дэвид, все еще пристегнутый ремнем безопасности, повернулся к Оливии. Она пожала плечами и сказала:

— Он прав. Нам нужно перекусить. Пойдем.

Они нашли Асканио в харчевне при гостинице. Он занял столик в задней части зала. Кроме них зашли перекусить два фермера в рабочих комбинезонах. Хозяйка, веселая круглолицая женщина в испачканном переднике, принесла им бутылку местного вина и приняла заказы — три порции тушеного кролика. К тому времени, когда она вернулась с едой, Асканио вытащил карту, кое-какие схемы этажей и приступил к разъяснению деталей плана, уже вкратце изложенного маркизом. Расставляя тарелки на столе, женщина заметила карту местности.

— Вы заблудились? — спросила она. — Вам нужно подсказать направление?

Асканио быстро прикрыл документы ладонями.

— Нет, спасибо. У нас в машине джи-пи-эс.

Она небрежно взмахнула рукой.

— Мой муж тоже поставил себе эту штуку. Она всегда врет.

Женщина еще раз осмотрела стол и, убедившись, что гости получили все необходимое, пожелала им приятного аппетита. Затем она ушла на кухню, чтобы принести фермерам очередное блюдо.

Дэвид жевал крольчатину без особого удовольствия, как машина, которая потребляет горючее. Он внимательно слушал Асканио, который пояснял им детали предстоявшей операции. Для Дэвида, привыкшего к размышлениям о творчестве классиков и проведшего тысячи часов в компании со старыми книгами, это стало суровым пробуждением от грез. Еще пару недель назад его самым большим вызовом в жизни было уточнение смысла некоторых смутных выражений «Божественной комедии». Теперь же он чувствовал себя, как шпион, отправлявшийся на новое задание.

Тем не менее его грудь распирало от необычного воодушевления. Он даже не мог подобрать для этого чувства правильного определения. Что-то разгоняло его кровь и укрепляло волю. В современном мире люди редко предпринимают какие-то действия — реальные физические действия. Споры решаются в судах, а проблемы со здоровьем — в кабинетах врачей. Акцент всегда ставится на эмоциях, взаимоотношениях и принятии консенсуса. Но в общении с Асканио и Сант-Анджело Дэвид столкнулся с чем-то иным. Он ощутил мировоззрение другой эпохи. Во времена Челлини любое несогласие во взглядах приводило к ссоре. Оскорбление могло закончиться смертельным поединком. В автобиографии Челлини указывалось, что на дуэлях он убил троих мужчин и уложил около сотни в сражениях за Рим. Из-за полученных травм он не мог теперь участвовать в сражении за «Медузу». Эту миссию предстояло выполнить Дэвиду.

Когда Асканио показал им план замка, нарисованный рукой маркиза, и начал рассказывать о намеченных действиях, Дэвиду показалось, что он слушает сказку из сборника «Тысячи и одной ночи». Однако каждому из них отводилась специальная роль. Как только Асканио сообщил, что Оливии придется подождать в машине, пока они с Дэвидом будут возвращать «Медузу», их спутница перестала уминать тушеное мясо и сердито возразила:

— Без моей помощи вы бы здесь не сидели! Кто из вас смог бы обнаружить след Калиостро? Это все бредовые пережитки, не говорите чепухи! Кто из нас имеет больше прав на эту битву?

Лицо Асканио исказилось от гнева. Он скатал карту, сложил документы в сумку и бросил на стол несколько купюр.

— Идите за мной, — сказал он.

Асканио вышел на площадь и зашагал к белому мраморному кресту. Дэвид и Оливия торопливо догнали его. День уже клонился к вечеру, но дневного света хватало, чтобы прочитать табличку на пьедестале. Она гласила, что монумент был установлен для почитания памяти казненных местных жителей, расстрелянных нацистами 20 июня 1940 года.

— Этот памятник сделали на деньги Сант-Анджело.

Дэвид увидел список из дюжины фамилий, написанных одним столбцом.

— Все они были слугами в замке. Их убили в отместку за бегство маркиза.

Его пальцы нежно прикоснулись к буквам одного имени: «Мадемуазель Селеста Гайот».

— Мне не хватило мужества, чтобы рассказать ему правду, — печально произнес Асканио. — Здесь нужно было написать «мадам».

— Она успела выйти замуж? — спросил Дэвид.

— За день перед казнью, — ответил Асканио.

Увидев на его лице выражение невыносимой скорби и непримиримой ярости, Дэвид не стал расспрашивать о муже Селесты. И даже Оливия больше не возражала против его указаний.