Антти Туомайнен - Целитель

Дверь в бар была открыта. Я слышал звуки музыки, доносящиеся изнутри. Я поднялся по ступеням и снова почувствовал ту же смесь запахов пота и мочи, которая теперь была несколько приглушена запахом дезинфекции. За стойкой никого не было. Несколько столиков в левой части зала были заняты немногочисленными посетителями. Каждый сидел в одиночестве и либо возился с телефоном, либо просто смотрел в пустоту.

Я стоял у входа и думал, как поступить, если снова встречу бармена с прической в виде конского хвоста. Так я простоял пару минут. Дверь в подсобку открылась чуть позже, оттуда вышел мужчина, по-видимому серьезно увлекающийся бодибилдингом. В руках он держал коричневую картонную коробку. Он поставил ее на стойку и вопросительно посмотрел на меня.

Я заказал кофе и положил деньги на стойку.

Мужчина повернулся ко мне спиной не говоря ни слова, даже не кивнув. Потом взял с верхней полки чашку и наполнил ее из кофейника, который, похоже, стоял здесь с тех самых времен, когда открылось заведение. Он поставил чашку передо мной и застыл в ожидании. Бармен выглядел необычно молодым, ему было лет двадцать, и, казалось, весь состоял из крупных бугристых мышц. Голубые глаза прятались под нависающими бровями, поэтому было почти невозможно поймать его взгляд.

— Собираетесь расплатиться? — спросил он.

— Сколько еще я должен заплатить, если уже сделал это? — парировал я.

Он медленно развернулся и указал на меню на стене. При этом он стоял так, что мне хорошо были видны его мощные руки.

— Это слово начинается на «К». Потом идет «О». Затем — «Ф» и «Е». Получилось КОФЕ. А цифры после него показывают, сколько это стоит.

Я выудил из кармана монету и бросил ее на стойку. Он не стал убирать деньги в кассу, а вместо этого бросил в стеклянную кружку рядом с ней. Потом принялся доставать бутылки из картонной коробки. Через некоторое время мужчина заметил, что я смотрю на него. Он выпрямился и повернулся ко мне.

— Только не говорите мне, — проговорил он, — что забыли про молоко.

Мерно гудел вентилятор. Я ничего не сказал.

— Сахар?

Он громко вздохнул и упер руки в бока.

— Значит, вы просто чокнутый наблюдатель, — констатировал бармен. — Ладно, пейте свой кофе и убирайтесь отсюда.

— Я не чокнутый наблюдатель. Но я с удовольствием выпью кофе и уберусь отсюда, если вы подскажете мне, где тот бармен, который работал вчера вечером. Тот здоровяк с конским хвостом. Он работает сегодня?

Бармен убрал руки с пояса и сложил их на груди, скривил губы и посмотрел на меня, как на досадную деталь интерьера.

— Думаю, вам лучше допить свой кофе…

— …и убираться отсюда. Понимаю. Он придет сегодня на работу? Может быть, у вас есть телефон этого парня?

— А зачем вам номер его телефона?

На секунду я задержал на бармене взгляд.

— Думал, что мог бы позвонить ему, — задумчиво произнес я.

— Зачем?

— А зачем люди звонят друг другу? Может, я его друг, который просто потерял его номер.

— Вы не похожи на его друга.

Я снова посмотрел на бармена.

— А как, по-вашему, должен выглядеть его друг? — поинтересовался я. — Что в его друзьях такого, чем они отличаются от прочих? Как вы можете догадаться, действительно кто-то является его другом или нет?

Глаза бармена на мгновение показались из-под бровей.

— Что вы за клоун?

— Я не клоун.

— Раз я так сказал, то вы клоун.

Я вздохнул. Тело болело от усталости и разочарования. Я понимал, что нет смысла поддразнивать этого человека, любая дискуссия только усложнит мне задачу. Но я уже не мог остановиться.

— Все совсем не так, — сказал я. — Вещи вокруг не обязательно являются тем, как вы их называете. И они не возникают только оттого, что вы это сделаете. В это верят дети, но вы ведь взрослый человек, по крайней мере выглядите взрослым.

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Нет, я просто ищу бармена, который работал вчера, того самого, с конским хвостом.

Мужчина сделал пару шагов в моем направлении. Теперь нас отделяло друг от друга только полметра покрытой стеклом стойки. Я посмотрел налево, в сторону подсобного помещения. Наверное, музыка не дала клиентам расслышать нашу беседу, потому что они так и сидели, уткнувшись в свои телефоны, опустив головы на столешницы или просто глядя в пустоту.

— Исчезни, — процедил бармен.

— А если нет, тогда что? — спросил я, вдруг почувствовав, что меня очень утомил этот разговор и все прочие трудности, то и дело возникающие на моем пути. — Как зовут того парня?

— Убирайтесь к чертовой матери.

— Хорошо. А где это находится?

— В твоей заднице.

— Вы, должно быть, пропускали уроки биологии. Впрочем, я могу поручиться, все остальные уроки тоже. Какую школу вы посещали?

— Школу, где учили, как рвать таких идиотов, как ты, на куски.

— О, а такому до сих пор где-то учат? А я думал, что такие занятия уже успели исключить из программы обучения. Приятно слышать, что у нас до сих пор уделяется должное внимание обучению детей.

Бармен наклонился над стойкой и поднял руку. Что-то щелкнуло, и в ней вдруг появилась собранная складная дубинка. Пришлось отступить. Второй раз меня вышвыривали из одного и того же бара. Дойдя до двери, я остановился.

— Передайте ему от меня привет, — попросил я.

Мужчина, подавшись вслед за мной, стал огибать стойку. Но я был уже на улице и быстро шел в сторону центра города, удовлетворенный визитом. Верно говорят, что правильное слово может дойти до любого уха. Если я не могу найти Таркиайнена, пусть он сам ищет меня.

Прошла почти половина грязно-серого промозглого дня, когда я вышел из переполненного страдающими жестоким кашлем, озабоченными людьми трамвая на остановке у торгового центра «Стокманн». Центр Хельсинки изо всех сил старался напомнить нам, что завтра наступает канун Рождества. Там и здесь отчаянно и безнадежно мерцали редкие гирлянды рождественских огней. Их беззащитный свет как бы говорил, что они жалеют о лучших днях, когда этих огоньков было гораздо больше.

Мне на лицо упало несколько капель дождя, и оттого, что их было немного, они казались еще холоднее. Я смахнул их рукой и, смешавшись с потоком людей, забыл обо всем, пока не перешел улицу, по которой двигался в людском потоке. Где-то впереди хором пели песню «Тихая ночь».

На площади Трех Кузнецов стояла огромная украшенная ель. Ее желтые и красные огни отражались в каплях дождя тысячами миниатюрных сигналов светофоров, почему-то покинувших свои перекрестки и собравшихся вместе. У самой елки замерла бронированная полицейская машина. Тут же собралось и множество пеших полицейских и охранников из частных фирм. Охранники, одетые в черные или серые комбинезоны, дежурили парами, некоторые прогуливались перед проезжей частью, остальные разбрелись по близлежащим переулкам, там, где люди делали рождественские покупки. Перед часами на входе в «Стокманн» я насчитал сразу шесть стражей порядка. Но, конечно, внутри магазина находились еще и сотрудники в штатском.