Антти Туомайнен - Целитель

Лаура была одета в том же, не меняющемся со временем стиле, как и раньше: элегантный свитер серого цвета со сложным воротником, который был уложен спереди в несколько слоев, длинная твидовая юбка и светло-коричневые кожаные ботинки на высоком каблуке, которые делали ее выше меня.

Ее кабинет находился в самом конце коридора, вдоль стен стояли полки полные книг, журналов и газетных стопок. В комнате было узкое окно, через которое можно было увидеть кусочек стены здания напротив. Было трудно поверить, что даже амбициозный профессор литературы мог почерпнуть что-то для себя из подобного вида.

Лаура села за стол, а я устроился на предназначенном для посетителей месте — зачехленном диване, наверное самом узком из тех, что мне довелось видеть. Хотя мы находились друг от друга так далеко, насколько позволяли размеры кабинета, это расстояние не превышало полутора метров. Лаура с любопытством смотрела на меня широко раскрыв глаза.

— Теперь ты поэт.

Я ответил не сразу. Я смотрел на нее и вспоминал, как нравилось мне когда-то просто сидеть рядом и смотреть на нее, пытаясь хоть немного проникнуть в тайны этой загадочной женщины. Возможно, никаких тайн не было и они существовали только в моем воображении.

— А ты — профессор литературы. Так и должно быть. Ты всегда была немного более целеустремленной, чем я.

— А ты не растерял своего сарказма, — парировала Лаура.

В этой перепалке не было никакого смысла. Ее быстрые ответы, как и прежде, ставили меня на грань поражения. И было что-то еще. Глядя на свою потерянную любовь, я понял, как дорожу теперешней.

— Прости, — извинился я. — Я хотел сказать, что рад за тебя. Честно.

— Спасибо.

Она смотрела куда-то вдаль.

— Самый молодой профессор литературы за всю их историю, — пояснила Лаура, — к тому же женщина. Это было не просто.

— Я в этом уверен, — подтвердил я.

— Для этого нужны крепкие локти, — продолжала она. — Но я уверена, что ты помнишь об этом. Сильные, острые локти. В буквальном смысле.

Я улыбнулся в ответ, показав, что да, помню. Я не хотел, чтобы за этой улыбкой она заметила укол боли, который я вдруг испытал. Ведь я успел заметить бриллиантовое кольцо у нее на левой руке. Я указал на него:

— Ты замужем.

Она даже не взглянула на кольцо.

— Самули умер год назад. Туберкулез.

— Прости.

— У нас сын Отто. Ему тринадцать лет.

— Это прекрасно. Поздравляю.

Неужели все встречи спустя двадцать лет так же полны напряжения, ловушек и скрытых мин? Лаура снова посмотрела на меня.

— Значит, ты действительно стал поэтом, — снова сказала она.

— Ну, после нескольких неудач.

— К сожалению, я не…

— Все в порядке, — успокоил ее я. — И никто не читал. Они вышли тиражом всего по паре сотен экземпляров. У таких книг очень узкая аудитория. К тому же это было еще до того, как все началось.

Мы посидели молча примерно минуту.

— Ты когда-нибудь задумывался над тем, что могло бы быть, если бы все пошло по-другому? — спросила она, и этот вопрос застиг меня врасплох.

Я пожал плечами.

— Как «по-другому»? — спросил я. — Между нами или вообще?

— Во всех смыслах, — ответила Лаура. — Совершенно не так. Если бы у всего оказался счастливый конец.

Я посмотрел на нее. Правильно ли я ее понял? Неужели она сомневается, что сделала верный выбор. Если это так, то такой Лауры я никогда прежде не знал.

— Не знаю, — проговорил я. — Может быть, это и был счастливый конец.

— Может быть.

— Лаура, — позвал я, заметив, что женщина все глубже погружается в свои мысли. — Я хотел бы поговорить с тобой о чем-то очень важном. Моя жена пропала. И ты можешь мне помочь. Я ищу человека по имени Паси Таркиайнен.

На ее лбу стала заметна пара глубоких морщин, уголки полных губ опустились. Я помнил это выражение лица.

— Я не совсем понимаю… — отреагировала она так, как я и ожидал. — Твоя жена сбежала с Таркиайненом?

Я покачал головой и понял, что делаю это гораздо спокойнее, чем сделал бы двадцать лет назад.

— Если и так, она сделала это не добровольно. Ты ведь помнишь его?

— А кто его не помнит? — ответила Лаура быстро, и голос прозвучал взволнованно. — Каждый помнит Паси Таркиайнена. Он был харизматичным молодым студентом, активистом и борцом за окружающую среду. В крайней степени самоуверенным и, не стану отрицать, чрезвычайно приятным. Сейчас, оглядываясь назад, должна признать, что он был прав в том, что положение было очень серьезным. Но его методы…

— Я слышал о его методах, — перебил я. — И, возможно, именно с ними связано то, что моя жена пропала, когда стала искать встречи с ним.

— Неужели Паси, то есть Таркиайнен… — Лаура посмотрела мне в глаза, подыскивая нужные слова. — Он что-то совершил?

— Может быть, я не знаю. Честно говоря, Лаура, я в тупике. Я в отчаянии. Единственное, что я знаю точно, — это то, что Йоханна исчезла. Все остальное — домыслы. Я охочусь за любым фактом, который может иметь хоть косвенное отношение к этому.

— Как много времени прошло с тех пор, как она пропала?

Я инстинктивно посмотрел на часы:

— Полтора дня. Вернее, почти два.

— Ты рассказал поли…

— Лаура, — перебил я ее так быстро и резко, что даже сам испугался, — это в полиции мне дали кончик ниточки, которая ведет к Паси Таркиайнену. Поскольку там этим некому заниматься, я ищу его. В полиции ничего не станут предпринимать. Они ничем не могут помочь.

Я почти кричал, голос мой стал резким и грубым. Я понимал это. То, как отреагировала на это Лаура, было давно мне знакомо.

— Прости, — сказал я.

— Ничего. Все, как в прежние времена. Теперь настал мой черед повысить голос.

Мы помолчали минуту, потом она улыбнулась. Улыбнулся и я. Улыбка получилась напряженной. Я помнил о ловушках и скрытых минах.

— По крайней мере, хорошо, что мы начали спорить только после того, как удобно устроились сидя, — заметила она.

Я засмеялся, впервые за долгое время. Смех приятным теплом прошел по моему телу. Лаура тоже рассмеялась.

— Наверное, я должна начать обвинять тебя в том, что ты живешь в мире фантазий, что у тебя нет цели в жизни и ты неудачник, — продолжила она.

— Вперед, — подбодрил я. — А я скажу тебе, что ты расчетлива, что, карабкаясь по общественной лестнице, ты не остановишься перед тем, чтобы вонзить в спину сопернику нож.

Лаура уже не смеялась, но продолжала улыбаться, и эта улыбка искрилась в ее больших карих глазах.

— Я любила тебя, — призналась она, — несмотря ни на что.

Я посмотрел на нее:

— Я тоже любил тебя.

Лаура все еще улыбалась.

— Может быть, не стоит теперь думать о том, что в широком или в узком смысле все теперь могло было быть по-другому, — сказала она.

— Все произошло так, как должно было произойти, — согласился я.