Дмитрий Петров - Нелюдь

Они обсудили все детали предстоящего сотрудничества, но Лева плохо представлял себе, как это будет выглядеть на практике.

Он попытался заикнуться об авансе, но Марко так посмотрел на него, что язык Левы прилип к гортани.

— Итак, нужны почки и глаза, — сказал в завершение разговора Марко. — Может быть, потом понадобятся и другие органы, но пока что начнем с этого. Когда будет первая партия?

Они договорились о том, что Лева в течение месяца-полутора позвонит по данному ему телефону и скажет о дне и часе.

— Только у вас должна быть машина с холодильником, — предупредил он. — Органы не могут находится больше трех-четырех часов без холодильника.

— Я дам вам контейнеры, — сказал Марко. — Специальные холодильные контейнеры. В них и будете перевозить.

— Но это не решение вопроса, — настаивал Лева. — Я профессионал, я знаю это дело… Даже в контейнере с морозилкой не больше четырех часов…

— Будет машина с холодильником, — ответил Марко. — Ваше дело только доставить контейнеры сюда, в Италию. И от аэропорта доехать быстренько на такси вот к этому кафе. Тут в назначенное время я буду ждать вас в машине с холодильником.

Кроме всего прочего, Марко пообещал, что достанет для Левы медицинскую справку о том, что он болен тяжелой осложненной формой диабета и ему необходимо специальное питание, которое он и возит по всему миру с собой в контейнерах.

— С такой справкой ваши контейнеры не тронут ни таможенники, ни пограничники, — заметил Марко, обнаруживая неплохое знание дела.

Когда деловой разговор был окончен, Марко подозвал ленивого полусонного официанта и заказал «кампари-соду».

— Вы будете пить что-нибудь? — поинтересовался он у Левы.

— Да надо бы обмыть нашу договоренность, — ответил Лева, хотя терпеть не мог пить алкоголь на жаре.

— Возьмите и себе «кампари», — посоветовал Марко.

Официант принес заказ — тяжелые стаканчики с красной жидкостью. Лева поднял свой стаканчик, ощущая пальцами, какой он холодный от брошенного туда льда, и совсем уже собрался выпить, когда Марко, задумчиво глядя на стакан вдруг сказал:

— «Кампари» совсем красное — как кровь, которую вы собираетесь пролить в России… — он произнес это и ухмыльнулся, вновь сморщив свое смуглое лицо.

А Лева подавился напитком и больше уже не мог пить… Он мог делать все, что угодно, но не переносил, когда вещи называли своими именами…

С тех пор Лева избегал «кампари». Оно напоминало ему о том, что сказал ему итальянец. Который презирал и ненавидел его, Леву, но благодаря которому Лева собирался стать богатым человеком…

А потом все завертелось. Лева сообщил родителям в Германии, что у него все хорошо, но что он приедет домой не скоро. Ему надо было «поставить на ноги» свой бизнес…

— У тебя есть теплые носки? — спрашивала старушка-мама.

— Питайся регулярно, — говорил отец, и голос его звенел по проводам Европы. — Кушай каждый день три раза, это самое главное.

В каждой семье свои традиции и свои представления о счастье. Когда героя «Капитанской дочки» Петрушу Гринева провожали в путь, отец сказал ему то, что он считал самым главным: «Береги кафтан снову, а честь смолоду». Папа же Левы Рахлина хотел, чтобы его сын кушал каждый день по три раза…

И Лева кушал, он всю жизнь слушался родителей и никогда об этом не пожалел. Он помчался в Россию и вновь очутился в Петербурге, который даже успел подзабыть за свое отсутствие.

Ему надо было все устроить самому, сформировать все звенья цепи. Леве не привыкать было развивать бешеную активность, так что он с первого же дня принялся за дело.

Главное, с чего следовало начать — это найти человека, который будет руководить всем здесь. Чтобы Лева просто приезжал раз в месяц или в два, и ему оставалось бы только забрать приготовленные органы, уложить их в контейнеры и улететь обратно…

Найти такого человека было самым сложным делом, ведь от него очень многое зависело. Этот человек должен был координировать деятельность бандитов, хватавших людей на улицах, хирурга, которого также еще предстояло найти…

Где взять такого человека?

И тут, как и прежде в жизни, Леве помог его цинизм. Цинизм спасал Леву не раз, именно он подсказывал ему самые нетривиальные, казавшиеся невозможными варианты.

Он всегда держал в голове свою бывшую жену… Уже давно он разлюбил Хельгу, сбросил с себя юношеские воспоминания, еще до развода…

Хельга была теперь вообще неприятна Леве, после всего того, что было. Но помнить о ней он не переставал.

Дело в том, что если ты был действительно близок с человеком, то ты приблизительно знаешь, на что он способен. До каких пределов он может дойти.

И наблюдательный человек может судить о своем близком — способен он, например, совершить убийство, или же нет. Другое дело, что как правило в обычной жизни такое знание ничего не дает и остается без применения. Так, чистая теория.

Лева жил с Хельгой несколько лет. Сначала у них была взаимная страсть, потом страсть ослабела, потом совсем прошла. Потом случилось то, что случилось, и Леве это было даже на руку — не нужно было тащить за собой надоевшую жену в Германию.

Но всегда, все эти годы Лева совершенно точно представлял себе, что Хельга способна на что угодно.

Он был достаточно наблюдателен и даже обладал впечатлительной натурой. Так что иногда он мог присматриваться к людям с холодной паучьей внимательностью. И он присматривался к Хельге, к своей супруге, и видел отчетливо, что она может все…

У этой красивой изящной женщины был как бы понижен порог эмоциональной чувствительности.

В первый раз это случилось спустя почти год после их свадьбы. Они сидели в парке на скамейке и о чем-то говорили. На руку Хельги села муха, и женщина машинально, не задумываясь, вдруг поймала ее и раздавила между пальцами…

Она раздавила жирную муху, причем сделала это медленно, совершенно спокойно. А потом достала платочек и аккуратно вытерла пальцы…

Лева увидел это, и его чуть не стошнило от отвращения. Он тогда сдержался и не показал виду. Что же касается Хельги, то она даже не обратила внимания на происшедшее. Она не понимала себя…

А Лева все присматривался к своей жене. Второй случай не заставил себя ждать. В тот год Лева купил машину, и они с Хельгой ехали в гости к друзьям на дачу. Собственно, друзей у них никаких не было, а были — так, знакомые.

Впереди них по дороге ехал «Москвич» и ехал он как-то странно. То начинал вилять, то несся, как сумасшедший, а потом внезапно замедлял ход.

«Пьяный водитель, должно быть», — подумал Лева и постарался отстать, чтобы не приближаться к опасной машине.

На выезде из какого-то поселка внезапно на дорогу вырулил подросток на мопеде. Мопед был старый, а подросток — явно «трудный». Взлохмаченный, с соломенными волосами, торчащими паклей, в замызганной какой-то куртке.