Кристиан Мёрк - Дорогой Джим

Брона, благослови ее Бог, догадывалась, конечно, что это наших рук дело, но помалкивала. Впрочем, большинство местных, думаю, тоже. Все это в конечном итоге привело к тому, что мы втроем приобрели репутацию женщин, с которыми лучше не связываться. Моя прежняя, в качестве сексуальной стервы, поблекла в лучах новой «славы». Мифический ореол прилип к нам намертво — поэтому мы только кивали и отмалчивались.

Но всему когда-то приходит конец — телекамеры и любопытствующие убрались с нашего заднего двора, где покорно месили грязь несколько месяцев подряд. Правда, мальчишки украдкой перешептывались нам вслед, когда мы проходили по улице, но все-таки не так, как раньше, когда каждый готов был вывернуть шею, лишь бы поглазеть на нас. Теперь же они просто старались не встречаться с нами глазами. Фиона даже сказала, что многие в городе уверены — мы все трое обладаем какими-то темными магическими чарами. Лично мне это осточертело: все, чего я хотела, — чтобы поскорее вернулась Эвви.

Однако над памятью тетушки Мойры время было не властно.

— Повредилась в уме, бедняжка, — примерно так Джонно пытался втолковать мне, что происходит. Просидев на могиле Джима почти неделю, она слегла с тяжелым воспалением легких и с тех пор отчаянно кашляла. Мы с сестрами до смерти боялись столкнуться с ней во время наших вылазок в город, но, к счастью, Бог миловал — этого не случилось ни разу. Однажды, оказавшись возле ее дома, я углядела в окне табличку «ПРОДАЕТСЯ». Правда, пару недель спустя она исчезла, а потом я заметила, что бригада рабочих чинит дымоход, которым Мойра в последнее время пользовалась почти постоянно.

В те дни, когда у Фионы были уроки (ты ведь не мог серьезно думать, что директриса укажет на дверь местной знаменитости?), а Ифе развлекалась тем, что гоняла туристов с участка, который она приобрела на деньги, выплаченные страховой компанией за сгоревший «мерс», я пыталась разузнать, что поделывает наша дорогая тетушка. Называй меня психопаткой, чокнутой — меня, случалось, называли и похуже, и ничего, выжила. Но меня мучил один вопрос… Я хотела выяснить, почему за все это время она ни разу не появилась у нас перед домом, размахивая Библией и угрожая нам вечным проклятием? Знать бы, где она сейчас, и я бы успокоилась. Но ощущение, что она везде и нигде… Это сводило меня с ума.

С утра до вечера я, словно взбесившийся пограничник, прочесывала окрестности с биноклем в руках в надежде, что наткнусь на нее. Но что пугало меня сильнее всего, так это то, что Мойра больше не бывала на кладбище, которое теперь с утра до вечера было забито женщинами… Но это так, к слову.

Могила Джима всегда была завалена свежими цветами, а Броне пришлось даже выставить возле нее пост — на тот случай, если кому-то из почитательниц придет в голову умыкнуть могильную плиту. В конце концов она была вынуждена прикрыть захоронение бетонным блоком — лучше уж так, решила она, чем в один прекрасный день докладывать в управление, что кто-то уволок из могилы труп. Кому-то из доморощенных следопытов удалось обнаружить утопленный нами «винсент-комет» — выудив его из воды, они разобрали бедолагу на куски и распродали через интернет-аукционы. Последнюю реликвию — половинку трубки тормозной системы — кто-то намотал вокруг черепа, как терновый венок, после чего возложил на могилу Джима. Сколько черствых сандвичей с ветчиной я съела, любуясь этим «великолепием» в ожидании, когда же наконец припожалует свежеиспеченная вдова, уму непостижимо. Но она так и не пришла.

Как-то раз, в ничем не примечательный вторник, спустившись на заброшенный пляж возле Эйриса, я увидела, как на ветру полощется чей-то зеленый шарф.

Когда-то, давным-давно, мы втроем преподнесли его Мойре на Рождество, и с тех пор тетушка повязывала его на голову по моде пятидесятых годов. Подойдя поближе, я увидела ее — она копошилась в грязи под деревом, на том самом месте, где я воткнула нож в ее «дорогого Джима». На мгновение от ужаса я даже забыла дышать… но потом немного успокоилась. Искать тут было нечего. Возможно, подумала я, она поселилась в лесу и коротает время, сидя там, где испустил дух ее жених? Но даже тетушка Мойра вряд ли была способна на подобную чувствительность. До такого она бы ни за что не додумалась — даже если бы рехнулась окончательно. Я видела, как она крутилась там, как будто не могла найти местечко поудобнее. Нет, она точно что-то ищет, промелькнуло у меня в голове… При этой мысли меня едва не вырвало. Она ищет… и будет искать, пока не найдет. Но рыться тут бесполезно — копы облазили все окрестности вместе с бладхаундами [30] Бладхаунд — порода собак, отличается невероятным чутьем, самым лучшим среди прочих гончих: собаки способны уверенно работать по следу пятидневной давности. По этой причине используется в полиции большинства европейских стран. и то ничего не нашли.

Я поспешила убраться, пока она меня не заметила, отыскала велосипед и помчалась домой, как будто сам черт хватал меня за пятки. Что-то в том, как она возилась там, напугало меня даже сильнее, чем мысль, что ей удастся выяснить что-то, чего мы не знаем. В точности как краб… или какая-то мерзкая бесчувственная тварь, которая копошится возле своей жертвы, пока та не вылупится на свет.

— Слышали новость? — пару дней спустя спросила Ифе, взгромоздив два пакета с покупками на кухонный стол. — Джонно сказал, что Мойра уехала из города. Утром встретил ее на остановке, когда она с кучей чемоданов садилась в автобус до Дублина. Наверное, продала дом.

У меня точно гора свалилась с плеч. Кинувшись к Ифе на шею, я стала тормошить ее, как сумасшедшая.

— Дай я тебя поцелую! — завопила я. После чего принялась кружить ее в какой-то дикарской пляске, пока мы обе не повалились на стул. Конечно, мы не могли позволить себе купить новую мебель в коттедж, только заклеили скотчем самые заметные прорехи в обивке дивана. Всякий раз проходя мимо него, я вспоминала Джима. Не знаю, что чувствовала Ифе. А старушка Фиона, покачав головой, обычно прикуривала для нас троих сигареты.

Но прошла неделя или две, прежде чем я стала замечать, что Ифе с каждым днем возвращается домой все позже.

— Ты куда своих клиентов возишь — не в Нью-Йорк ли, случайно? — брюзгливо ворчала я, но моя сестренка только ухмылялась, отговариваясь тем, что нужно же, мол, кому-то работать, чтобы сводить концы с концами. Когда она думала, что я не смотрю, между бровей у нее залегала легкая морщинка — в точности как бывало у меня, когда я пыталась что-то скрыть. Так что я решила не давить на нее.

Надеюсь, ты порадуешься за меня, если я скажу, что мне удалось в конце концов связаться с Эвви. Как выяснилось, все это время она пребывала в объятиях какой-то архитекторши из Абхазии — «такой умной, такой чуткой, нежной, ты просто не представляешь!» В итоге мы поцапались, да так, что ни я, ни сестры не спали три ночи кряду.