Кристиан Мёрк - Дорогой Джим

Я вспоминаю тот последний вечер — было это, когда мы с сестрами пригласили Джонно на обед. Пока Фиона жарила принесенные им стейки, мы с Ифе вышли во двор подышать свежим воздухом. Наверное, я должна была бы заметить, что с ней творится что-то неладное… В ее поведении чувствовалось что-то странное, неестественное — но, с другой стороны, с того дня, как в нашу жизнь вошел этот ублюдок, все мы были немного не в себе. На Ифе была моя любимая кожаная куртка, та самая, с Оскаром Уайльдом на спине. Я слышала басистый хохот Джонно — Фиона рассказывала ему что-то, а он смеялся. Мне страшно не хотелось портить такой вечер… но было нечто такое, что мне следовало знать. Потому что, как я уже говорила, мне известно кое-что о свойствах времени. И меня обычно настораживает, когда что-то не сходится.

— Помнишь, ты в тот день вернулась к Джиму, — начала я, стараясь не смотреть на нее. — Тебя не было что-то уж очень долго… слишком долго, чтобы просто прихватить забытый нож.

Порыв ветра унес с собой ответ Ифе, так что мне пришлось спросить еще раз. На этот раз она даже попыталась улыбнуться, сделав вид, что ее все это забавляет.

— Я закатала ему рукав, — объяснила она, держа сигарету двумя руками, словно рассчитывая найти в ней опору. — Захотелось рассмотреть получше татушку у него на руке. Мне о ней рассказывала Фиона. Видишь ли, все описывали ее по-разному. А когда он взгромоздился на меня, то повертел ее у меня перед глазами — точь-в-точь мальчишка, решивший похвастаться своим скаутским значком. Только в этот момент он ударил меня — короче, я так и не успела ее рассмотреть. — Она всхлипнула. И тут до меня внезапно дошло — мы ведь ни разу не говорили о той ночи, только строили планы убийства, чтобы отомстить ему… за ту самую ночь. Ифе передернуло.

— Послушай, — торопливо перебила я, — тебе вовсе не обязательно…

— Нет, обязательно. Я хотела убедиться, что он на самом деле мертв, понимаешь? Поэтому я пошла и… ударила его. Не хотела, чтобы вся вина легла на вас двоих — ну, на тот случай, если старушка Брона вдруг резко поумнеет… — Она шумно выдохнула. — Так вот, это был вовсе не волк, если хочешь знать. Я имею в виду эту его татуировку. Вначале я вообще не могла разобрать, что это такое, мне даже пришлось стереть кровь, чтобы разглядеть ее хорошенько. А потом я вдруг поняла… Это были близнецы, два мальчика, державшиеся за руки. В лесу. Как в той его легенде, помнишь?

Мне вдруг вспомнилось другое лицо, частенько в последнее время не дававшее покоя, — смуглая кожа, два юрких глаза, следивших, чтобы никто не подобрался к нему слишком близко. Ассистент дьявола. Мужчина в старой фетровой шляпе, который делал вид, что ему вполне довольно той мелочи, которую швыряли ему после удачного представления.

— Томо, — прошептала я. — Правая рука Джима.

— И что?

— Томо на японском означает «друг», верно? — продолжала я. — Должно быть, Джим по-настоящему привязался к этому парню, раз решил сделать наколку в его честь. Как будто они действительно братья… братья-близнецы.

— Ну да, — нахмурилась Ифе. И затушила сигарету, даже не успев затянуться. — Но это, наверное, было до того, как он превратил его лицо в отбивную.

Я пишу все это — и мысленно проклинаю себя за то, что тогда же, еще до того как вернуться в дом, не сложила два и два вместе. А ведь от меня требовалось всего лишь не торопиться и хорошенько обдумать то, что я и так уже знала. Но что толку корить себя, когда поезд ушел, говорит Фиона. Может, она и права.

Ифе исчезла еще до того, как пожелтели первые листья.

Это произошло в четверг, да, точно, в четверг — потому что по четвергам я обычно езжу в город, чтобы зайти на почту и забрать письма. Отыскав ключ, я открыла почтовую ячейку и вытащила несколько смятых рекламных объявлений и какое-то письмо. Я уже собралась сунуть его в сумку, потом что-то меня остановило. Повнимательнее рассмотрела его — и вдруг все звуки вокруг меня точно ножом отрезало… я с головой окунулась в звенящую тишину.

Разорвав конверт, поспешно развернула письмо.

Начиналось оно довольно весело.

«Привет, девочки…»

Обратно в коттедж я мчалась с такой скоростью, что легкие у меня жгло огнем, как будто на них плеснули кислотой. На объяснения не было времени — ухватив Фиону за шарф на шее, я сунула письмо ей под нос и велела читать, потом хлопнулась на диван и обхватила голову руками. Я не осмеливалась даже смотреть на нее — ведь я видела глаза Ифе в тот вечер и догадывалась, что они пытались мне сказать. Сестра прощалась.

Фиона торопливо прочитала письмо. Потом провела по нему рукой, разглаживая смятый листок, и посмотрела на меня. Не знаю, сколько времени мне потребовалось, чтобы собраться с духом, но в конце концов я заставила себя встать. Подойдя к Фионе, я прочитала письмо еще раз. Ифе писала:

«Мне пришлось уехать. Не волнуйтесь за меня — особенно это относится к тебе, Рози, плакса несчастная, — это не навсегда. Но меня может не быть в городе довольно долго. Это никак не связано с вами. И я вовсе не чокнулась из-за того, что со мной сделал Джим, уверяю вас. Когда-нибудь я все вам объясню. А когда этот день придет, надеюсь, вы обе простите меня за то, что мне придется сделать.

А до тех пор молю Бога о том, чтобы наши родители присмотрели за вами, пока меня не будет рядом.

Люблю вас всем сердцем.

Наверное, я прочитала это письмо сотни раз — но смысл его и поныне остается для меня загадкой. Дни превращались в недели, недели — в месяцы, но всякий раз, когда я брала его в руки, оно звучало в моих ушах как последнее «прости» перед долгой, скорее всего, вечной разлукой.

Я тогда еще не знала, что за ним последует еще одно письмо.

Письмо, в котором не будет и намека на любовь.

Помнишь, я говорила, что я худо-бедно чувствую время. Можешь забыть об этом. Потому что, как выяснилось, я оказалась полной идиоткой. Время откалывает такие номера, которые нам и во сне не снились, — и плевать ему на тех, кто уверяет, что постиг все его тайны. А Гераклит вместе с Эйнштейном пусть молчат в тряпочку.

Потому что те три года, что мы провели без Ифе, превратились в вечность.

Мы с Фионой заперли ее коттедж. Тогда нам казалось, что это правильно. Фоторепортеры по-прежнему прочесывали лес вокруг — особенно в те месяцы, когда город наводняли туристы, и каждый юнец с мобильником в кармане считал своим долгом являться, чтобы надоедать нам. Крыша протекала все чаще, в результате большую часть ночи мы развлекались тем, что бегали по дому и расставляли повсюду тазы. Финбар, благослови Боже его жадную душонку, даже предложил нам за него вполне приличные деньги, но, по-моему, Фиона послала его подальше.

В итоге я собрала вещички и перебралась к Фионе, в ее «египетский храм» — всякий раз во время уборки приходилось напоминать себе быть поаккуратнее с ее безделушками. Фиона по-прежнему работала там же, где и раньше, — возможно, тебя это покоробит. Ничуть не удивлюсь, если ты сочтешь это чудовищным… Ну как же, убийца — и преподает в школе! Какой ужас, наверное, скажешь ты. Какое развращающее влияние на юные умы!