Лоренсо Сильва - Нетерпеливый алхимик

На лицо Эхеа легла тень недовольства.

— Так не пойдет, сержант. Вы слишком далеко зашли, — ответил он, раздувшись от чванства. — Коль скоро у вас есть на меня материалы, будьте любезны предъявить мне официальное обвинение, но с этого момента я не произнесу ни слова без моего адвоката.

— Я ни в чем вас не обвиняю и не собираюсь этого делать до тех пор, пока у меня не появятся серьезные доказательства. Наша беседа носит частный характер, и вы вправе отвечать, как вам заблагорассудится; можете даже соврать.

— Я знаю законы, сержант, в свое время изучал юриспруденцию, — сказал он и хвастливо прибавил: — среди прочих наук. У меня нет желания с вами препираться, тем более лгать. Мы ничего и ни у кого не отбирали. Многие не прочь зарабатывать большие деньги, однако не у всякого хватает пороха, потому что отсутствует должная хватка. Никуда не денешься — свободная конкуренция в действии. Так сказать, фундамент нашего общества.

Должно быть, Эхеа обладал особым даром вызывать во мне рвотные позывы, и то беззастенчивое кривляние, с каким он разглагольствовал, было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Никто в мире не заставит меня поверить в мифы о свободной конкуренции, пока либерийские ребятишки не станут мечтать о поездке в Диснейленд, вместо того чтобы защищать свою жизнь с автоматом М-16 в руках. Эхеа не только урвал себе огромный кусок от общественного пирога, он еще с наглой безапелляционностью уверял, будто владеет им по праву.

— Ладно, сеньор Эхеа, — сказал я, тяжело вздохнув. — Оставим эту тему. Припомните, пожалуйста, с кем еще вы вели дела, скажем, за последний год.

Эхеа наморщил лоб и закатил глаза к потолку.

— Практически ни с кем, по крайней мере, в операциях с недвижимостью, — ответил он. — Вы будете смеяться, но в основном мы участвовали в тендерах по уборке мусора.

— Мусора?!

— Именно так, вы не ослышались. За уборку мусора муниципалитеты платят звонкой монетой. А дальше все идет по накатанным рельсам: нанимается несколько грузовиков, дешевая рабочая сила, и все, что можно, отправляется на переработку. С нескольких тонн можно снять приличный навар.

— Теперь понимаю, — сказал я, сделав вид, будто не слышал слов: «дешевая рабочая сила». — Каков вклад сеньора Солера?

— Его светлая голова. И его виртуозное умение подготавливать конкурсные проекты. Он буквально завораживал чиновников блестящими идеями. Мы играючи расправлялись со всеми своими конкурентами. Ну, почти со всеми. Иногда что-нибудь да уплывет из рук, — вы, поди, в курсе, как это происходит.

— Нет, не в курсе, — ответил я, еле сдерживаясь.

Эхеа бросил на меня сардонический взгляд.

— Кто-то имеет приятеля в верхах, — объяснял он. — А у иного члена городского совета, глядишь, и появляется загородный домик в горах.

— Вы, разумеется, ничего и никому не строили, не так ли? — осведомился я бесхитростным тоном.

Эхеа расплылся в улыбке.

— Я отказываюсь комментировать ваши слова, однако будем считать, что нет.

Наш собеседник забылся и слишком расслабился. Мы, сами того не желая, подвели его к излюбленной теме, где он чувствовал себя как рыба в воде и мог развернуть во всю ширь свои полемические задатки. Я тоже не чужд искусству полемики, но, в отличие от Эхеа, чувствовал себя скованным должностными обязанностями. Поэтому постарался вернуть разговор к прежней теме, дававшей шанс загнать его в угол.

— Прекрасно, сеньор Эхеа. Думаю, мы услышали достаточно, чтобы сформировать представление о той сфере деятельности, которую вы осуществляли совместно с сеньором Солером.

— Вы говорите таким тоном, будто мы производили детскую порнографию, — возразил он с очевидной претензией на сомнительный юмор. — Наша, как вы говорите, деятельность способствует процветанию общества, и мы извлекаем из нее законную прибыль.

— Не спорю, однако меня сейчас беспокоит другое, и мое беспокойство вынуждает меня поступать намного жестче, чем я есть на самом деле, — покаялся я с притворным сожалением. — Человек погиб при невыясненных обстоятельствах. И в подтверждение моей искренности, изложу вам свое видение проблемы: я пришел к заключению, что подлинные причины его смерти кроются в том мире чистогана, где вращались вы и Тринидад Солер. Все остальное — его работа, его семья — носит второстепенный характер, — солгал я, вспомнив о Бланке.

— Не буду отрицать, порой бизнес сопряжен с игрой темных страстей, — сказал Эхеа, упиваясь собственным краснобайством, — но не обольщайтесь: он не имеет ничего общего с киношной романтикой. Приходится вкалывать двадцать четыре часа в сутки и все время быть начеку.

— Слушайте меня внимательно, сеньор Эхеа, — медленно проговорил я, стараясь поймать его бегающий взгляд. — Сейчас я задам вопрос, уже прозвучавший в начале разговора, и повторю его только один раз. Советую хорошенько над ним поразмыслить. Уголовный кодекс квалифицирует убийство как преступление, несравнимо более тяжкое, чем взятка какому-нибудь члену провинциального Депутатского собрания. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, до какой степени вас может скомпрометировать опрометчивый ответ?

— Оказываете на меня давление, сержант? — нерешительно пробормотал Эхеа, заерзав в кресле.

— Вовсе нет. Просто хочу помочь вам вспомнить, не было ли у Тринидада Солера врагов среди его партнеров по бизнесу.

Наступила долгая пауза, и мне показалось, что Родриго Эхеа уже больше никогда не заговорит. По меньшей мере мне удалось поколебать его беспардонную самонадеянность.

— Поскольку вы чуть ли не под дулом пистолета требуете вспомнить то, о чем я не имею ни малейшего понятия, — сказал он, словно успокаивая впавшего в истерику ребенка, — да еще трясете у меня перед носом Уголовным кодексом, то мне на ум приходит одна история, произошедшая в прошлом году. Я бы не стал придавать ей особого значения, но чего не скажешь ради собственного спокойствия.

— Продолжайте, — понукал я.

— Это случилось на одном из конкурсов по уборке мусора, который проводился в грязном провинциальном городишке — лакомом кусочке для всех участников. Мы его выиграли, и кое-кому сильно не понравилась наша победа. Должен заметить, мы обходили незадачливого претендента уже в четвертый или пятый раз. Он присутствовал на конкурсе собственной персоной и крупно повздорил с Тринидадом. Даже взял его за грудки, выкрикивая отборные ругательства. Как потом мне рассказывали, оскорбления сыпались вперемешку с угрозами.

— Какими именно?

— Дословно воспроизвести не берусь, но что-то вроде: «Ты еще сильно пожалеешь о том, что ввязался в это дерьмо». Однако вряд ли он подразумевал убийство.

— Что произошло потом?