Тэми Хоуг - Прах к праху

Кофейня «Ди Кап» была практически пуста, если не считать все тех же двоих старичков, — того, что в берете, и другого, с эспаньолкой, — которые с пеной у рта спорили о современной порнографии, и одного бедного художника, который размышлял о собственной посредственности, глядя в окно с чашкой трехдолларового кофе латте.

Мишель Файн позвонила, чтобы предупредить, что больна и на работу не выйдет. Эту новость Лиска узнала от итальянского жеребчика за барной стойкой и тотчас подумала о том, что неплохо бы начинать каждый день с чашки капучино. И подумаешь, что «Ди Кап» на другом конце города и вообще заведение явно не в ее духе. В этом даже есть своя прелесть.

— Вы знали ее подругу? — спросил Куинн, обращаясь к бармену. — Я имею в виду Джиллиан Бондюран.

«Римский бог» чуть приоткрыл полные губы и покачал головой:

— Нет. То есть она бывала здесь часто, но особенно ни с кем не общалась. Вечно в себе. Ну, вы понимаете, о чем я. Но с Мишель они были подружками. Это все, что я могу сказать, не считая того, что писали в газетах.

— Вы когда-нибудь видели ее здесь с кем-то? — поинтересовался Куинн.

— Мишель или Джиллиан Бондюран?

— Джиллиан.

— Нет, не припомню такого.

— А Мишель? У нее есть бойфренд?

Вопрос ему явно не понравился — видимо, он счел его слишком личным и готов был апеллировать к четвертой поправке к конституции [22] Четвертая поправка к конституции США (принята в 1791 г.) говорит о том, что не должно нарушаться право народа на охрану личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков и арестов. . Лиска достала фотокарточку с изображением Ванлиса и протянула бармену.

— Ты когда-нибудь видел кого-нибудь из них в компании этого мужика? Или его одного?

Бармен сощурился, словно пытаясь получше разглядеть фотографию или вспомнить изображенное на ней лицо.

— Нет, не припомню такого.

— А как насчет музыки? — спросил Куинн. — Мишель говорила, они иногда здесь выступали.

— Мишель поет и играет на гитаре по вечерам, когда микрофон свободен. Я слышал, что они сочинили вместе несколько песен, но не могу сказать, что именно. Джиллиан никогда не выступала. Она всегда была зрителем. Ей больше нравилось смотреть, как выступают другие.

— А какую музыку здесь исполняли? — уточнил Куинн.

— Какой-то феминистский инди-фолк, полный агрессии и злости, довольно мрачноватый.

— В каком смысле мрачноватый?

— О проблемах в личных отношениях, неразделенной любви, об эмоциональной боли, — ответил он так, будто собирался добавить «как обычно», с явной скукой в голосе. Своеобразный взгляд на современный мир.

Куинн поблагодарил его. Лиска заказала мокко на вынос и оставила доллар чаевых. Придерживая перед ней дверь, Куинн расплылся в ухмылке.

— Вот так! — сказала Лиска. — Доброта еще никому не мешала.

— А я ничего и не говорил!

— Тебе и говорить ничего не надо.

На улице все еще шел снег. Тротуар перед входом в кофейню был покрыт слоем грязной снежной каши. Разделительные полосы были едва видны, и водители следовали принципу «выживает сильнейший». Прямо у них на глазах фиолетовый «Неон» чуть не закончил жизнь под колесами городского автобуса.

— А ты неплохо разбираешься в работе копа, — сказала Лиска, доставая из кармана пальто ключи от машины. — Тебе следует отказаться от престижного звания сотрудника ФБР и перейти на более приземленную работу в полицейское управление Миннеаполиса. Зато познаешь все прелести работы, когда тебе будет вставлять палки в колеса начальство, поливать грязью пресса и представится уникальный шанс покататься на таких паршивых машинах, как эта.

— Заманчиво. И еще мне удастся пожить в городе с такой погодой, как сейчас… — Куинн поднял воротник, чтобы защитить шею от ветра и снега. — Как я могу отказаться от такого предложения?

— Да? Отлично! — сказала Лиска, садясь за руль. — Ну, тогда еще могу пообещать столько секса, сколько захочешь. Только скажи, что захочешь много.

Куинн подавился смешком и обернулся к заднему окну, чтобы посмотреть движение.

— Ну, ты и приколистка, Динь-Динь!

Квартира Мишель Файн находилась меньше чем в миле от кофейни в мрачноватом районе, состоявшем из обветшалых дуплексов и уродливых квадратных многоэтажек, населенных, по словам Лиски, немалым количеством бывших заключенных и мелких хулиганов на исправительных работах.

— Квартира Ванлиса на Линдейл — всего в нескольких кварталах к югу отсюда, — пояснила Лиска. Они шли вдоль тротуара, ступая по неровным комкам мокрого снега. — Как тебе нравится такое совпадение?

— Но, помнится, они вроде бы были незнакомы, когда ты приезжала туда?

Лиска припомнила ту сцену и задумчиво подняла бровь.

— Разве что только шапочно… Они не разговаривали между собой. Ты действительно считаешь, что она застукала его за подглядыванием в окна Джиллиан?

— Это была просто гипотеза, но она неслабо всполошила твоего мальчика. Я вот о чем думаю — если она действительно поймала его за подобным занятием, то почему не сообщила об этом тебе?

— Хороший вопрос. — Лиска подергала ручку двери запасного выхода. Та оказалась не заперта. — Пойдем, поищем на него ответ.

В лифте висел аромат дешевой китайской еды. Они поднялись на четвертый этаж в компании тощего, как скелет, героинщика. Тот забился в самый угол, стараясь не вызывать подозрений, что не мешало ему одновременно с интересом разглядывать дорогое пальто Куинна. Джон бросил на него предостерегающий взгляд, и у наркомана на лбу тут же выступили капли пота. Когда двери лифта закрылись, героинщик снова поехал вниз.

— Должно быть, ты показываешь чудеса за покерным столом, — прокомментировала Лиска.

— У меня нет на это времени.

Она кокетливо изогнула бровь, ее голубые глаза игриво заблестели.

— Смотри не переусердствуй. Хотя делу время, потехе все равно должен оставаться час. А то станешь совсем скучным занудой.

Куинн отвел глаза и выдавил из себя глупую улыбку:

— Я вгоню тебя в сон, Динь-Динь.

— Сомневаюсь, но если ты хочешь доказать это экспериментально…

Она остановилась напротив двери в квартиру Мишель Файн и посмотрела на него.

— Да я просто прикалываюсь, ты же знаешь. Я же вижу, что все твои мысли занимает другая женщина.

Куинн нажал на кнопку звонка и уставился в дверь.

— Ага, женщина-убийца, — сказал он, хотя впервые за долгое время его мысли были заполнены не только работой.

Словно для этого требовалось разрешение Лиски, Джон подумал о Кейт. Интересно, как она? О чем думает? Он гадал, получила ли она сообщение о том, что жертва в машине — не ее свидетельница. Страшно подумать, что Кейт станет винить себя в том, что случилось. Но больше всего он гнал прочь мысль, что босс свалит вину на нее. В нем пробудился инстинкт заботы. Почему-то захотелось навалять Робу Маршаллу сильнее, чем просто наградить пинком под зад. Интересно, Кейт посмеялась бы или разозлилась, узнав об этом?