Тэми Хоуг - Прах к праху

Куинн уселся на стул во главе небольшого обеденного стола, удобно устроившись, словно намеревался остаться на ужин. Снова обвел глазами комнату, отметив полное отсутствие каких-либо попыток украсить помещение, сделать дом более уютным. Никаких фотографий. Единственным местом, которое хозяйка явно не обошла вниманием и заботой, была небольшая стойка с записывающей аппаратурой и колонками, приютившаяся в углу комнаты. Рядом на стойке стояла гитара.

— Насколько я понимаю, вы вместе с Джиллиан писали музыку, — сказал Куинн. — Что именно делала Джиллиан?

Файн закурила еще одну сигарету и, закинув голову назад, выпустила вверх, в сторону дешевой люстры, струйку дыма. Взгляд Джона вновь скользнул к татуировке змеи на ее запястье. Ползучий гад извивался вокруг полученных много лет назад шрамов. Эдемский змей с яблоком в зубах.

— Иногда она писала тексты, — ответила Мишель, выпуская дым через щербинку между передними зубами. — Иногда — музыку. В зависимости от настроения. Ее или моего.

— Вы что-нибудь опубликовали?

— Пока нет.

— И о чем ей нравилось писать?

— Про жизнь, про людей, про их взаимоотношения.

— Плохие взаимоотношения?

— А что, разве бывают хорошие?

— Она хранила у себя копии написанного?

— Конечно.

— И где же? — спросила Лиска.

— В квартире. Вместе с нотами или в книжном шкафу.

— Тогда почему я ничего не нашла?

— Не знаю, потому что где еще им быть? — слегка ощетинилась Мишель, вновь выпуская изо рта дым.

— А у вас не осталось копий, чтобы нам посмотреть? — спросил Куинн. — Хотелось бы почитать тексты. Интересно, что они смогут рассказать.

— Поэзия — окошко души, — мечтательно произнесла Мишель, вновь скользя взглядом куда-то вдаль.

Странно, подумал про себя Куинн, она как будто проваливается в другое измерение. Или это на нее так повлияло убийство Бондюран? Ведь та была ее единственной подругой, а она сама — единственной подругой Джиллиан… И вот теперь у нее никого нет — ни подруги, ни соавтора в творчестве. Лишь эта убогая квартирка и ненавистная работа.

— Именно на это я и рассчитываю, — произнес он вслух.

И тогда она посмотрела ему в глаза — некрасивая, хотя и не без изюминки, грязные темные волосы зачесаны назад. Почему-то ее лицо показалось ему смутно знакомым. Впрочем, после стольких расследований практически каждое лицо в этом мире казалось ему таковым.

Неожиданно ее узкие глаза прояснились.

— Да, но что отражает поэзия? Нас, какими мы есть, или то, чего нам хочется?

С этими словами она поднялась и подошла к полкам, сооруженным из шлакоблоков и досок. Впрочем, почти сразу вернулась с папкой в руках, что-то листая на ходу. Куинн поднялся, чтобы взять папку у нее из рук, однако Мишель вывернулась и пристально посмотрела на него из-под темных ресниц. Куинн был готов поклясться, что увидел в этом взгляде нечто кокетливое.

— Это окошко в мою душу, мистер спецагент. Может, мне не хочется, чтобы в него заглядывали.

С этими словами она протянула ему листки с нотами, и Куинн успел заметить, что ногти ее искусаны до мякоти. Однако уже в следующий миг Мишель вновь прижала папку к животу, как бы подчеркивая небольшую грудь под плотно облегающей футболкой. Лифчика на ней не было.

Лиска тем временем положила на стол «дипломат», открыла его и достала набор для снятия отпечатков пальцев.

— Мы должны взять у тебя отпечатки, Мишель. Нам это нужно для того, чтобы отсортировать их от других в квартире Джиллиан. Насколько мне известно, ты не стала приезжать в участок, не смогла вырваться с работы.

Мишель подозрительно посмотрела на чернильную подушечку и лист картона.

— Это не займет много времени, — сказала Лиска. — Садись.

Девушка тяжело опустилась на стул и нехотя протянула руку.

— Когда вы разговаривали с Джиллиан в последний раз? — спросил Куинн.

— Я видела ее в пятницу вечером, перед ее визитом к психоаналитику, — ответила Мишель. Лиска тем временем намазала ее большой палец чернилами и приложила к листку картона.

— Она не звонила вам после этого?

— Нет.

— И не приезжала?

— Нет.

— А где были вы сами? Примерно в час ночи?

— В постели. Голая и одна, — она одарила Куинна очередным томным взглядом.

— Не кажется ли вам, что это немного странно? — спросил тот. — У нее была ссора с отцом. Она была расстроена настолько, что выбежала из его дома. Но почему-то даже не сочла нужным позвонить своей лучшей подруге.

— Знаете, агент Куинн, — печально произнесла Мишель. — Я уже давно вынесла для себя урок, что никогда не знаешь, что творится в душе другого человека. Иногда это даже к лучшему.

Ковач поставил машину на парковку полицейского транспорта рядом с мэрией и вышел. Проклиная все на свете, он попытался перебраться через сугроб у кромки тротуара и тотчас провалился в снег по колено. Наконец он кое-как вытащил ноги и вверх по ступенькам вбежал в здание. Грудь вздымалась, как кузнечные мехи, сердце бешено колотилось о ребра, проталкивая насыщенную адреналином кровь по жилам, которые изнутри наверняка выглядели как старые, проржавевшие трубы.

Черт, если это расследование окончательно не доконает его, он должен заняться своим здоровьем. Впрочем, похоже, все идет к тому, что его с треском выгонят из полиции.

Вестибюль был полон сердитых женщин. Стоило Ковачу повернуть в направлении отдела уголовной полиции, как они толпой налетели на него и взяли в плотное кольцо. Вот тогда-то он и заметил у них над головами плакаты: «Наши жизни тоже что-то значат», «Даешь справедливость!», «„Феникс“ восстает из пепла». Их голоса были подобны артиллерийскому залпу, причем не из одной, а сразу из десятка пушек:

— Полиции нас не запугать!

— Только Эрскины добиваются справедливости!

— Ищите настоящих убийц!

— А чем я, по-твоему, занимаюсь, красотка? — огрызнулся Ковач, когда какая-то тетка со злющей физиономией и толстым животом попыталась преградить ему дорогу. — И вообще, отвали в сторону и не мешай мне заниматься делом.

И только тогда он заметил прессу. Справа и слева замелькали вспышки блицев. Черт, этого только не хватало!

Ковач решительно двинулся вперед. Золотое правило для ситуаций вроде этой. Ничего не говори. Не останавливайся. Иди себе дальше.

— Сержант Ковач, правда, что вы выдали ордер на арест Грега Эрскина?

— Первый раз слышу о каких-то арестах! — крикнул он в ответ, энергично работая локтями.

— Ковач, он признался?

— Мелани Хесслер — это ваша таинственная свидетельница?

Черт, значит, кто-то все же проболтался, подумал Ковач и покачал головой. И что только происходит с этой страной? Ради денег люди готовы продать собственную мать, даже не подумав о том, чем это может аукнуться для других.