Тэми Хоуг - Прах к праху

Эйнджи прикрыла статуэтку рукой, как будто это был ее секрет, и зажмурилась, отключая сознание, не чувствуя даже, как по щекам текут слезы.

Кейт тоже была готова вот-вот расплакаться. Она медленно и осторожно встала. Затем погладила Эйнджи по волосам, нагнулась и поцеловала ее в макушку.

— Я вернусь, — прошептала она. Затем взяла костыли и заковыляла к выходу. — Пожалуй, мне наконец придется перестать говорить себе, что я не работаю с малолетками.

Эта идея пришла к ней вместе с волной эмоций, с которыми ей сегодня просто не справиться. К счастью, у нее впереди еще много дней, чтобы в них разобраться.

Она вышла в коридор. Дверь комнаты для наблюдений была открыта, и оттуда с недовольными лицами показались Сэйбин, Фаулер и Юрек. Ковач вышел за ними с таким видом, будто хотел сказать: «Посмотрите, как ухмыляются эти клоуны». В следующую секунду к ним через весь коридор направился невысокого роста красавчик типично итальянской наружности в черном костюме стоимостью в три с половиной тысячи долларов. Его сопровождал Лукас Брандт. Было видно, что он зол.

— Кто дал вам право разговаривать с девушкой в отсутствие ее консультанта? — осведомился он.

Кейт смерила его ледяным взглядом.

— Вы не имеете права видеться с ней до тех пор, пока не определена степень ее дееспособности, — заявил Брандт, обращаясь к Сэйбину.

— Только не надо объяснять мне, на что я имею право, а на что нет, — ответил Сэйбин и дернул плечом, как будто собирался вскинуть для удара кулак. — Лучше скажите мне, что здесь делаете вы, Костелло?

— Я представляю интересы Эйнджи Финлоу по просьбе Питера Бондюрана.

Энтони Костелло. Беспринципный прилипала, обслуживающий богатых и знаменитых. Кейт еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Впрочем, теперь вряд ли что-то способно ее удивить. Питер Бондюран оплачивает юриста-консультанта Эйнджи. Воздаяние за то, что сам он стрелял в спину ее сестре. Неплохой пиар для человека, которому могут в любой момент предъявить обвинения. Или, может, ему просто хочется сделать что-то доброе, надеясь заботой об Эйнджи запоздало компенсировать безразличие к судьбе собственной дочери? Если он оказался бессилен изменить жизнь Джиллиан, пусть хотя бы эта чужая девушка сумеет найти себя в жизни.

— Все, что она сказала вам, не подлежит разглашению! — с пафосом рявкнул Костелло, повернувшись к Кейт.

— Я пришла сюда навестить подругу, — ответила та и неуклюже заковыляла дальше, оставив мужчин выяснять отношения.

Очередной номер циркового представления.

— Эй, Рыжик!

Кейт обернулась: к ней по коридору спешил Ковач. Лицо выглядело пунцовым, как будто он уснул на пляже и проспал несколько часов подряд под палящими лучами солнца. Вместо бровей — две бледные полоски. Усов как не бывало. Зато теперь лицо стало как будто моложе и каким-то… «босым».

— Как тебе эти яблочки? — прохрипел Ковач, пытаясь откашляться — последствия того, что, спасая ее, он наглотался дыма. Он имел в виду свои голые щеки.

— Забавно.

— Куинн еще не вернулся?

— Завтра вернется.

Куинн вернулся в Куонтико, чтобы заняться бумагами и впервые за последние пять лет написать заявление на отгул, чтобы отпраздновать День Благодарения.

— Куда-нибудь собралась сегодня вечером?

Его собеседница состроила гримасу.

— Вряд ли, Сэм. Хочу побыть одна.

— Кейт, послушай, — неодобрительно произнес Ковач. — Это ведь Праздник Индюшки! Я буду на нем епископом, черт побери! Нам есть что отпраздновать.

Все верно, вот только резиноподобная индюшатина и общество пьяных копов отнюдь не вдохновляли Кейт. После всего того, что случилось в последние несколько дней, после назойливого внимания к ее персоне со стороны прессы, если чего и хотелось — так это побыть одной.

— Я буду следить за вами в выпуске теленовостей, — пообещала она.

Ковач вздохнул, признавая поражение. Впрочем, он догнал ее совсем по другой причине.

— Ты молодчина, Рыжик. Настоящий герой. — В уголках его рта вновь заиграла так хорошо ей знакомая лукавая усмешка. — Хотя и не работаешь в полиции.

— Да пошел ты знаешь куда, чертов коп! — улыбнулась в ответ Кейт. И, подавшись вперед, чмокнула его в щеку. — Спасибо, что спас мне жизнь.

— Всегда пожалуйста.

За день до этого в Миннесоту пришел теплый фронт, принеся ясную, солнечную погоду. Снег почти растаял, открыв взгляду лужайки с пожухлой травой, грязь и голые, без листьев кустарники. Стряхнув зимнее оцепенение, жители Миннеаполиса оседлали велосипеды и встали на роликовые коньки. Небольшие стайки старушек во время их обычного моциона то и дело сворачивали по дороге на озеро к дому Кейт, чтобы поглазеть на обугленные стены.

Наибольшие повреждения получили подвал и первый этаж. Но в целом дом можно восстановить и отремонтировать. Сейчас, всякий раз спускаясь в подвал, Кейт пыталась по возможности меньше думать о случившемся. Не стоит, например, подойдя к стиральной машине, вспоминать о том, что именно здесь лежал обугленный труп Роба Маршалла.

Ей предстоят дела гораздо более важные, чем покупка новых кухонных шкафчиков.

Кейт прошла по почерневшим останкам того, что когда-то было первым этажом. Приятель Ковача, который расследовал не одно дело о поджогах, все здесь внимательно осмотрел и детально разъяснил ей, куда не стоит ходить, к чему не следует прикасаться и чего нельзя делать. Сейчас на Кейт была желтая пластмассовая каска — на тот случай, если на голову свалится кусок горелой древесины и штукатурки. На одну ногу она надела крепкий туристический башмак, на другую, загипсованную, натянула плотный шерстяной носок, а поверх него — прочный пластиковый пакет для мусора. Она сортировала валявшийся на полу хлам длинными щипцами, выискивая вещи, которые еще можно сохранить. Это занятие расстроило ее до слез. Хотя пожарные и прибыли вовремя, взрыв хранившейся в подвале краски и растворителей нанес серьезный ущерб первому этажу. То, до чего не дотянулся огонь, уничтожили брандспойты.

Но больше всего огорчала не потеря вещей. Все это можно купить — телевизор, диван и прочее. Дымом закоптило платяной шкаф, но страховка позволит купить новый. Зато как жалко того, что связано с историей дома, что навевало воспоминания! Она выросла здесь. Вот эти уродливые обломки когда-то были письменным столом отца. Ей тотчас вспомнилось, как она забиралась под него, играя с сестрой в прятки. Кресло-качалка принадлежало двоюродной бабушке. Альбомы с дорогими сердцу фотографиями обгорели, расплавились от жара или раскисли от воды и пены, замерзли от холода и снова оттаяли.

Кейт подняла обгорелый альбом с фотографиями Эмили и принялась перелистывать его, чувствуя, как на глаза при виде испорченных фотоснимков накатывают слезы. Горько и обидно. Это все равно что снова потерять ребенка.