Алексей Егоренков - Земля точка небо

Ради себя настоящего.

Даже не знаю, с чего начать.

– С того, – ответил лысый доктор. – Чтобы предельно ясно, искренне, объективно понять, кем и чем вы хотите стать. В вашем самом идеальном идеале.

«Нужно выбрать путь», – сказал он. «И этот путь должен быть рациональным. Тем более, из отметки, подобной вашей».

Проблема номер один: я уже слышал это. Я сам предлагал выбирать. Да и не только я. И ни разу, ни в одном случае этот выбор не принес результатов.

Проблема номер два: путь можно изменять бесконечно, а орбита всё равно останется прежней. И точка, в которой ты находишься, не сдвинется никуда.

Я вернулся три дня спустя.

За эти трое суток я съел только пару жутких пирожков, каплющих раскаленной начинкой, и полкило незрелых вишен, от которых меня пронесло водой. Я пил из уличных колонок, из садового шланга, из реки под мостом. Мои ребра начали заживать, хотя нога еще болела. Я растерял все привычки и зависимости. На второй день я побрился наголо в душной сельской парикмахерской, за цену двух бутылок пива. Чтобы не страдать от кусачих немытых волос и не бояться опознания. Кроме того, в их прейскуранте было только две стрижки: модельная и «под ноль». Денег на модельную не хватало.

Банкомат я нашел только следующим утром, в маленьком оазисе безымянного райцентра, в ледяной офисной прохладе. Охранник не хотел пускать меня: лопнувшие кеды, изжеванная грязная рубашка, бритая голова – я мало был похож на клиента. Но я сунул руку в карман и передал ему паспорт. Не мой – тот сгорел в машине. Охранник посмотрел на страницу, на меня, потом опять на фото. Кивнул и протянул обратно. Две бритых морды, тощие и жалкие. Разницы никакой.

Прежде я не знал, куда идти. Просто шел, чтобы занять себя чем-нибудь. Но эта внезапная импровизация дала мне свежую идею.

На карточке уцелело две сотни долларов.

Сначала я нашел кафе, вымыл руки, отдохнул на прекрасном белом унитазе и съел втрое больше обычного. Потом спросил официанта, как лучше пройти на станцию.

К вечеру я сидел на бетонном перроне среди леса (опять чертовы джунгли) и складывал из билета фантики. Утром я вышел на вокзальную площадь, миновал красные палатки, свернул в неприметный зазор между домами, прошел вдоль южной товарной ветки, и через десять минут вышел на 7-й Горизонт, узкий полумесяц города, открытый каждому ветру.

Три дня спустя. Третий раз в жизни.

Оставалось найти дом, подняться в квартиру и придумать, чем заняться дальше. Отныне я был один.

Итак.

Для начала – выспаться. Не в стогу, не ерзая на скамейке, а по-настоящему.

Затем, возможно, отпраздновать. Символически. Максимум – сигарета и бутылка пива.

Потом сделать что-то нужное. Что-то полезное.

– Итак, – доктор уселся напротив. – Получается, вы здесь потому, что истек срок номера?

Мы заперлись в кабинете главврача, в угрюмой комнате без окон, и утреннее солнце било сквозь матовое дверное стекло, расчерчивая квадратами лысину инспектора, заставляя меня скрести бритый затылок.

Я здесь потому, что ничего другого не оставалось. Я спас невинную девочку, и еще одну. И даже не умею ходить по воде. И, если откровенно, меня тошнит от хороших дел.

Последним открытым вопросом был этот старый мобильник. С ним закончилось прошлое. С ним началось будущее, в котором для меня не осталось места.

– То есть, – инспектор хитро прищурился. – Вся пьянка из-за жалкой услуги? И ее можно восстановить одним звонком оператору?

Это бессмысленно. Мне некому звонить и не от кого ждать звонка.

– Вы уверены? – доктор выложил на стол мобильник. – Ведь телефонная книга не пуста. Здесь есть один номер.

При виде «Сименса» меня передернуло, и ножки стула царапнули кафель.

Откуда у него это? И бумажник, и паспорт. Откуда у инспектора мои вещи?

– Из регистратуры. Выдали при выписке.

Что значит «при выписке»?

– Вы поступили сюда с посттравматическим стрессом, прошли курс под чутким надзором здешнего персонала, и только что были выписаны. Одобрено лично мной.

Зачем ему нужно это? С какой стати он заботится обо мне?

– Не о вас. Мне предписано закрыть отделение. Чтобы закрыть, его нужно освободить полностью. Всё! – доктор хлопнул по столу. – Выметайтесь. Главврач под дверью, шлите его сюда, у нас много работы.

Я обернулся, не успев дойти к выходу.

Известно ли ему, что я могу убить себя в любой момент?

– Если бы могли, – отозвался инспектор. – Я бы вас не выпустил.

К тому же, на свободе психоделы и Ночной дозор. Их нужно остановить.

– Не планировал, честно говоря, но если хотите, – ответил доктор, не поднимая солнечной лысины от бумаг. – Тогда уж придется не забыть и вас.

Потому что те и другие появились на свет благодаря мне?

– Благодаря всем нам, – сказал инспектор. – А так же ФАЦИ, и наци, и сотни тысяч им подобных. Лично я не вижу смысла лечить симптомы, не победив болезнь.

Тогда при чем здесь я?

– Вы разбили машину. Скрылись. Опасно вели себя за рулем. Возможно, устроили лесной пожар. Возможно, непреднамеренно убили человека. Если вам комфортнее в тюрьме, чем на свободе, говорите прямо сейчас, я позвоню.

И он снял трубку с белого факса.

Я шагнул к двери и опять замер.

Но куда мне деваться теперь? Что делать?

Лысый доктор отодвинул бумаги. Он взял невидимый глобус и уставился на меня.

– Ведь вы знаете, чего хотите. Где хотите быть. Кем хотите быть. Зачем же спрашивать меня? Обсуждайте с собой лично.

Во-первых, у меня больше нет денег.

Инспектор лишь засмеялся и замахал рукой, выгоняя меня наружу.

И я вышел прочь, навстречу утреннему свету.

Снаружи прошел дождь. В лужах мокла заварка из листьев, и улицы пахли свежим чаем.

Я вышел на перекресток и улыбнулся, не в силах оставаться спокойным.

Потому что несчастным быть глупо.

Лысый доктор понимал меня лучше, чем я сам. Я жаловался и ныл, пытаясь выпросить сострадания, а он не стал делиться им, и вместо этого дал мне цель.

Я смотрю в зеркало, наблюдая бледного, тощего, брошенного Макса, но инспектор видел правду. Он видел того, кто всегда знал, чего хочет. Кто умел добиться своего. Видел бывшего мошенника и барыгу, на руках у которого оказался чужой паспорт, а с ним – документы на право собственности.

И счастливого полноценного человека, запертого внутри.

Продать квартиру, вернуться на таможню, пробраться в Европу нелегалом – всё это было реально. Не уверен только, хотелось ли этого мне.

Зато я точно знал, что буду делать. Нужное, полезное – я только сейчас понял, что значат эти слова.

Восстановить номер. Открыть телефонную книгу. Позвонить ей.