Алексей Егоренков - Земля точка небо

– Держи, не пускай! – Дима подналег на стержень, и еще больше ржавчины высыпалось им под ноги.

Нижняя часть замка повисла на щупах и рухнула. Максим едва не уронил ее на железный пол, в последний момент изловчившись подставить ногу.

– Твою м-м… – взвыл он шепотом.

Дима подобрал замок и пристроил его у двери, которая теперь была открыта.

Из бетонного колодца дул ветерок. Оттуда пахло смолой и цементом. Справа, за второй железной дверью, непривычно громко щелкал и завывал лифтовой механизм. Наверх вела лестница. В потолке виднелся квадратный лаз, перетянутый матовой клеенкой.

На полпути стало понятно, что люк открыт. Темная клеенка оказалась лоскутом вечернего неба, который рос и рос, вытесняя мир. Когда Дима вылез на хрустящую смоляную корку и огляделся, вокруг остался только густой воздушный купол. На полусогнутых ногах, хватаясь за стенку вентиляционной шахты, Дима подобрался к бетонной плите и торопливо сел.

На крышу вышла Лиза, тоже оглушенная холодным ветром. Здесь непрерывно дул ветер. Его потоки захлестывали рот и ударяли в ноздри, заставляя жмуриться.

– Как на море, – крикнула Лиза, осторожно пробираясь вдоль стенки.

Далеко внизу, перпендикулярно ветру, катилась лавина огней.

– А где Макс?

– Пошел за курткой.

– Что?

Все уличные звуки на такой высоте смешивались в равномерный оглушительный рокот, среди которого изредка трубили уличные сигналы.

Лиза села рядом и наклонилась к Диминому уху.

– А я не боюсь, – сказала она. – И вообще, мне уже хорошо. Спасибо.

Дима открыл рот, но его перебил Максим, который тащил что-то громоздкое.

– Помогите, что ли, а?

Лиза подобралась к Максу и взяла у него пальто.

– Что у тебя здесь?

– Шезлонги. Стояли в гардеробе.

– Ух ты! Божественно. Димка, иди помоги!

Бокал мартини в шезлонге на берегу моря огней. Ей хотелось написать песню с таким названием. Или просто: «Берег моря огней». И бокал мартини.

– Если дальше будет так же хорошо, я здесь привыкну, – сказала Лиза.

– Я уже, – сказал Дима.

Ему лень было шевелить языком. Лиза убедила его попробовать вина. Это был первый крепкий напиток за два года, и Дима тут же опьянел. Он развалился в шезлонге и смотрел в небо, где среди рваных весенних облаков угадывались мутные звезды.

– Лично мне идея Москвы нравится, – сказал Максим. – Человек по природе хищник… ему более свойственно рвать зубами глотки, чем жевать сено.

– Почему хищник? – спросила Лиза.

– Клыки во рту.

Над городом верещали какие-то вечерние птицы. Совсем рядом, под крышей чердачной будки, топтался целый выводок голубей.

– Тогда это не для меня, – сказала Лиза. – Я не умею рвать глотки.

– И не придется. Это дело пиарщиков. Как бы эти говнюки меня не обгадили.

– Кто?

– Вон, голуби.

– А… Ну, если меня вообще примут на телевидение.

– Примут. Это же Москва.

«Вот оно», – вдруг подумал Дима. Машины едут по земле. А звук – будто в небе. – Извините, я выйду… – сказала Лиза. – Мне нужно в туалет.

Она выбралась из шезлонга и прошла к выходу, Почти твердо, едва косясь на открытое пространство.

Две минуты прошло в тишине.

– Макс?

– Я слушаю.

– Какие в Москве есть журналы? Или газеты?

– Гм. «Известия». «Форбс». «Ритм-н-блюз».

– О, а что это? Какая-то музыка? Мне нравится музыка.

– Поздравляю, – Максим отхлебнул мартини.

– Поможешь мне к ним попасть?

Макс поперхнулся.

– С какой стати?

– Лиза сегодня спросила про запрещенные поступки. Я не сказал, но я много раз выдавал себя за другого. За журналиста.

– Да ладно.

– Честное слово.

– И… ну хорошо, и что с того?

– Теперь мне нужно им стать. Иначе получится, что я врал.

– И думаешь, тебя так запросто возьмут?

– Ну… это же Москва.

В просвете между облаков мерцал реактивный самолет. Дима подобрал кусок проволоки и принялся выколачивать пыль из своей кроссовки.

Максим встал и прошагал к бортику. Выглянул наружу и отшатнулся.

М-да. А ведь однажды придется спрыгнуть.

– Зачем? – спросил Дима, и Макс понял, что сказал это вслух, и вдруг потерялся в одном из пьяных измерений, где уличные огни можно было читать как слова, где всё надувалось и опадало: то кисти рук росли, а голова становилась крошечной, то наоборот…

– Эй, осторожнее, – крикнул Дима, выпрыгнув из шезлонга.

Он ухватил Максима за ворот пиджака и дернул прочь от борта. Макс повалился на бок, мысленно отметив, что успел изрядно напиться.

– Уф, – он позволил отвести себя к шезлонгу, с размаху сел и закурил, хотя удержать сигарету было непросто.

– В расчете за люстру? – Дима осторожно улыбнулся.

– Б-блядь, ну я исполнил. Можно бутылку? – попросил Максим. Он решил не утруждаться и хлебнул прямо из нее.

– Вот так, – сообщил он пьяно. – Именно так я умру когда-нибудь.

И почти угадал.

– Ну что, Поттер? Как поживает ваш гость? Разобрались?

– Я вам так отвечу. Перед нами мошенник. Другой человек, и паспорт не его. И никакой мистики.

– Да что вы говорите!

– Я клянусь вам. Его бы назад, в отделение…

– Так наберите милицию, пускай забирают.

– Я бы с радостью, но какой у них номер?

– Ноль-два, Поттер. Ноль-два.

Всё меняется. Странности производят странности, и теперь всё развивается само по себе.

До сих пор я был уверен, что экстренные номера действуют безотказно.

Как наивен я был. И как беззащитен.

Мы с Эврикой летели вперед, пойманные между двух параллелей: слева вечерняя трасса, а справа чугунным колесом вертелась бесконечная ограда.

Десять гудков спустя в трубке раздался треск. Автоответчик сыграл «К Элизе» и буднично попросил дождаться оператора.

Над фонарями разгорался вечер. Каждый пятый штык заводской ограды венчала острая маленькая звезда.

– Скорее, – торопила меня Эвридика. – Ну пожалуйста, скорее.

В трубке снова раздался щелчок. Трель и хрип. И женский голос.

– К СОЖАЛЕНИЮ, – девушка в записи отчаянно пыталась изобразить сожаление. – На данный момент НИ ОДИН оператор НЕ МОЖЕТ принять ваш вызов.

Хрп! Нас отстрелили, и мобильник утих.

Я набрал их номер пять раз. И пять раз услышал это сообщение.

– Скорее же! – позвала Эвридика, успевшая отбежать далеко вперед.

Выходило совсем не смешно. За нами гналась шайка маньяков, и если мы попадемся, мне сожгут лицо дезодорантом, а как поступят с Эврикой – об этом вовсе тошно было думать. И вот, я снова набираю «02» и слышу…

– Милиция, – отозвалась девушка, на этот раз живая. У нее был голос человека, который только что отсмеялся и хочет вернуться к разговору, прерванному звонком.