Алексей Егоренков - Земля точка небо

– Мое интервью?

– Машка! Дай человеку свежий номер! Ага, вот, – она вручила Диме клейкий глянцевый журнал. – С утра звонил уже пресс-секретарь твоих девочек, орал тут, грозился в суд подать.

– Э… это плохо? – спросил Дима.

– Нет, конечно! Ты что. Это хорошо! Если б он мог, он что, звонил бы? Он бы подал.

Дима осторожно улыбнулся.

– Так я?.. – спросил он.

– Ты молодец, – она косо сверкнула улыбкой и потерла руки. – Знаешь, что мы сделаем? Мы научим тебя писать, и ты станешь монстром!

Дима содрогнулся.

– Ты тоже считаешь, что человек – это хищник? – спросил он.

– А? Ты о чем? Ладно, не важно, мы пришли, – она притормозила у стола, уже знакомого Диме. – Ты посиди здесь, и кстати, ты здесь и будешь сидеть, располагайся… почитай свое интервью, а я сбегаю к себе за бумагами.

Ксюша взяла у него журнал, пролистала до середины и грохнула его Диме на колени.

– Вторая полоса, колонка справа.

Когда она ушла, Дима огляделся и положил журнал на стол, испытывая перед глянцевой бумагой незнакомый теплый испуг. Дима убрал из-под ног пыльный удлинитель, затолкал системный блок подальше, а экран подтянул к себе. Немного робея, он протянул руку к монитору, отклеил жирафа и убрал его в нижний ящик – два верхних были отведены под чью-то сахарницу, кофейную чашку и пару резиновых кедов.

«В гостях у двух скандально известных бэд-герлз из коллектива «СКАЗКИ» мы получили ответы на самые дерзкие наши вопросы», – прочел Дима, водя носом вдоль строк, – «Читайте в ОТКРОВЕННОМ ИНТЕРВЬЮ от Митяя Честного!

МЧ: Ваши интимные предпочтения?

АНЯ: Мой вариант номер один – это догги-стайл. Еще я люблю анальный секс. Только не говори, что тебя это шокирует.

ЮЛЯ: Я сложная натура, и люблю эксперименты. Признаюсь, что порой мне нравятся и игрушки, и вотерспортс, и я даже попробовала бы джербиллинг.

АНЯ: (смеется)

МЧ: Сейчас модно интересоваться – как вы относитесь к наркотикам?

АНЯ: Знаешь, когда выходишь на сцену и чувствуешь зал, наркотики тебе просто незачем.

ЮЛЯ: Всё, что мы делаем, приносит достаточно кайфа само по себе.

АНЯ: Музыка – это лучший наркотик!

МЧ: Ваши творческие планы?

ЮЛЯ: Скоро мы отправляемся в тур по странам ближнего зарубежья, потом у нас будет концерт в Москве. Еще мы работаем над записью нового альбома, он выйдет летом. Больше всегда можно узнать у нас на сайте. ( Прим. ред.: см. внизу стр.)

МЧ: И финальный вопрос – о…»

– Ну что, как тебе?

Дима поднял глаза. Рядом стояла Ксюша.

– Ты знаешь, тебе стоит поставить линзы посильней, у тебя на сколько? – спросила она.

– А?

– Тебе нравится интервью? Ощущаешь дуновение славы?

– Э, – сказал Дима. – Не знаю… Тут же всё не так…

– Не так? – Ксюша удивленно подперла щеку языком. – Ну конечно, после редакции! Не думал же ты, что кто-то станет прямым текстом печатать то, о чем вы там говорили?

– А вот это? – Дима взял номер и прочел. – «Финальный вопрос – о чем вы мечтаете. Юля: сняться в чем-нибудь откровенном. Аня: я мечтаю о серьезных интересных отношениях», она такого вообще не говорила.

Дима посмотрел на Ксюшу, борясь с тяжелым скользким журналом.

– Ну и что? – она махнула рукой. – Вопрос банальный, я додумала за них интересное окончание.

– Сама?..

– Конечно. А о чем еще эти две могут мечтать? Или спортсмены, к примеру, – сказала она, сделав неловкий жест рукой. – Ради бога, да ты знаешь, какие они тупые? Они же вообще ни бе ни ме порой.

«Бе? Ме?», – растерялся Дима, пытаясь удержать на коленях журнал и уследить за словами Ксюши одновременно.

– Мы, прежде всего, развлекательная пресса. Ты считаешь, кого-то развлечет этот бред, который несут наши политики или, там, звезды?

– Но это же неправда, – сказал Дима неуверенно.

Ксюша нахмурилась, одернула манжеты и сложила руки на груди.

– Слушай, – она сбавила тон. – Отныне я твой редактор, и давай я буду сама решать, что правда, а что неправда, оки?

– Ладно, – промямлил Дима, не понимая, чем он мог ее обидеть.

– Мы делаем грязную работу, – Ксюша вздернула носик. – Если не сможешь с этим жить, то у тебя ничего не выйдет.

Она развернулась, пронзительно скрипнув туфлями, потом застыла и приложила к дужкам очков указательные пальцы.

– Ты совсем меня сбил. Я принесла тебе памятку по чтению корректуры и всякие другие советы… – Ксюша шагнула к столу и взяла скрепленные листки. – Просмотри мельком, я вернусь, и будем учить тебя работать. Оки?

Она улыбалась и больше не казалась обиженной.

– От Митяя Честного, – сказал Дима, глупо ухмыльнувшись ей в ответ.

Площадка напоминала театральный зал после второго звонка. Свежий холодок еще щекотал ноздри, но между кресел уже пробирались люди, за кулисами шумели рабочие, а между подиумом и сценой тянулся целый серпентарий из проводов и запутанного кабеля, в котором прыгал тощий режиссер.

Это он был на прослушивании справа от Члеянца, подумала Лиза. Она жалась к неоновой декорации («В-А-У!»), чувствуя себя крошечной и бесполезной. Рабочие, операторы и другие незнакомые люди обходили ее стороной, задевали плечами и стремянками, извинялись очень вежливо, – с режиссером и то вели себя грубее, – а одна женщина даже вручила ей стаканчик кофе. Но Лизу грызли мысли о том, что ей здесь не место. Вот Анжелика, например – явно была при деле, где-то пропадала, вовсю готовилась. Вообще, каждый был занят чем-то, кроме Лизы.

Решившись, она сделала два робких шага по синему ворсу, покрывавшему сцену.

– Как тебя там, куда ты, – замахал на Лизу режиссер. – Стой, не теряться нигде. Так!

Он повернулся к студийной публике.

– Кто новенький, я говорил уже, запоминайте: в зале НЕ разговаривать, ведущих НЕ разглядывать, – всякий раз, говоря «не», режиссер слегка приседал. – Места НЕ покидать до перерыва. Из своего кармана никто платить не хочет?

В зале никто платить не хотел.

– Отлично. Значит, так, перед вами, – он несколько раз указал пальцем. – Вот это табло. Пока мигают «аплодисменты», все хлопаем. Пока «смех», все смеемся. Когда «серпантин» замигает, надо объяснять? Идею все поняли? Так, серпантин у всех есть?

Идею поняли все, но серпантина не хватало. Режиссер опустил руки и ускакал, спотыкаясь о провода и матерясь под нос. Загорелась рампа и подсветка; от затянутых бумагой ламп тут же потянуло жженой пылью.

«Так и знала, скоро здесь будет нечем дышать», – подумала Лиза.

– Где помощница? Воробьева! Иди сюда, – из-за кулисы пробился требовательный голос, и Лиза спешно нырнула в бархатные портьеры, где нашлась и сама Анжелика, уже обутая в туфли на высоченном каблуке и наряженная во что-то вроде платья-коктейль, темно-серого, усыпанного блестками.