Алексей Егоренков - Земля точка небо

– Куда?

– Не знаю. Просто я ухожу, наверное.

– Так, – Ксюша выдернула салфетку из пачки, валявшейся у монитора.

– Что я здесь делаю? Только занимаю место.

– Так, так, сейчас, – она торопливо промокнула рот и вытерла руки.

– Я не могу найти материал, я не написал ни одной статьи…

– Так, всё, стоп, – Ксюша хлопнула его по ладони и нерешительно сжала пальцы.

– Даже с интервью у нас не получается.

– Меня послушай, оки?

Ксюша поправила очки и наклонила голову, стараясь поймать его взгляд.

– Смотри на меня. Это нормально. Нет, ты слушай. Это полностью нормально. Ты только начал работать и просто еще не свыкся. Понимаешь? Нельзя же бросать меня среди такого завала. Даже Валя недавно ушел, и ты теперь единственный мужчина у нас в редакции, а журналистика должна быть всесторонней, правильно?

Дима уставился в пол и вздохнул.

– Не знаю, что я здесь делаю, – повторил он. – Вообще, что я делаю в этом городе. Месяц еще не прошел, а я уже думаю, зачем сюда приехал.

– Это нормально, – Ксюша хлопнула его по ладони и неловко убрала руку. – Оки? Просто акклиматизация. Думаешь, ты один такой? Мне было не легче. Всем трудно.

– Тебе? Разве ты не москвичка?

– Ты что, я из Омска. А Машка вон из Твери. А наша Лена, вон, – Ксюша сбавила тон и кивнула в сторону кабинета главной редакторши. – Вообще из какой-то Бурятии.

– Серьезно?

– Конечно, это же Москва, тут одни приезжие. Здесь местного поди найди.

– Ага, – Дима поскреб в затылке и решился. – Ладно, я останусь еще.

– Вот и отлично. Увидишь, всё будет в норме.

– А можно мне получить удостоверение?

– Что за… а, корочку. Н-нет, сорри, ты же не в штате. А зачем тебе?

– Ну, просто. Хочу походить, поспрашивать. Вдруг попросят доказать, что я отсюда.

– А! – Ксюша тряхнула головой и схватила пачку самоклеек. – Я думала, тебе чтоб ментов пугать… Если кто поинтересуется, предложи набрать редакцию.

Она мелко набросала номер, оборвала листок и протянула ему.

– Пускай зовут меня, и я подтвержу.

Дима вернулся к Синице.

– А зачем? – она приподнялась на руках и уселась на скрипучие перила. – И кого тебе расспрашивать?

– Была у меня одна идея. Потратил неделю, собирал инфу, так у нас говорят, в редакции.

– Инфу, – фыркнула Синица, болтая ногами. – Что за?..

Через пару дней он вручил Ксюше неровно исписанный лист.

– Смотри. Я всё нашел в интернете, и немного поуточнял.

– Что это? – Ксюша прищурилась. – Одни фамилии, да…

– Да! – он выхватил листок и принялся объяснять, наклонившись к ней. – Смотри, здесь разные известные и просто важные в Москве люди, и, представляешь, больше половины приехало сюда из других городов, даже стран! Смотри: тут Литва, и Узбекистан, и Армения, и что хочешь! Правда, классно? Мы можем показать, сколько здесь разных людей собралось из разных мест, это же классная тема? Можно сделать даже полосу, или вообще разворот – тут полно всяких… что?

Ксюша взяла листок и снова начала читать. Дима наблюдал, как черные зрачки ее глаз мечутся вверх и вниз, рикошетя от строчки к строчке. Остановившись где-то посередине, она протянула листок ему, глядя в сторону.

– Как? – радостно спросил Дима, забрав список.

– Никак, – сказала Ксюша. – Нельзя такое печатать.

– Неформат?

– Да при чем тут неформат! – она вскочила и ушла смотреть в окно. – Нет. Нет, ты молодец, но ты же понимаешь, когда такое время…

Ксюша снова повернулась к нему.

– Пробуй дальше. А это, – она кивнула на мятый список в его руке. – Лучше убери куда-нибудь.

И снова были Альпы.

– Странная девочка, – заметила Синица, одергивая джинсы. – Так что, ты ее трахнул?

– Да ну, – смутился он. – У меня есть ты.

Он поднял глаза, но Синица исчезла. Вокруг была только гостиная, и в окно мутно светила ночь.

На студию пришло еще несколько энтузиастов, и Максу досталась организационная часть. Он теперь меньше общался с капризными звездами, больше работал с народом, и снова начал выпивать, но теперь не без удовольствия – у Максима появился даже некоторый контроль. Жаркая весна окончательно затопила город. Вечерняя Москва пахла цветущими липами, ее башни ракетами сияли в небе, которое висело над пейзажем, как огромный киноэкран. Возвращаясь из студии, он заходил в кафе, выпивал пару бокалов пива или вина. По дороге на Речной иногда тратился на добавку, пил ее в комнате, принимал душ и ложился в постель – и засыпал бы спокойно, если бы не то, что произошло между ним и Лизой недавним вечером.

Мечты о ней терзали Макса с наркотической изощренностью. Чем ближе подбирались сумерки, тем чаще Максим не мог усидеть на месте, не мог работать, не мог соображать – он шел в туалет как на свидание. Раздираемый позором и нетерпением, он закрывался в кабинке и проводил там не меньше получаса, мучительно думая о Лизе и пытаясь снять возбуждение. Он чувствовал, что болен, но остановиться не мог. Это повторялось каждый день, на работе, при вечернем душе и под одеялом – иначе невозможно было уснуть. Он представлял, что обходится с ней грубо, или воображал, что стоит на коленях и целует ее ноги; в его фантазиях она была то прохладна и снисходительна, то перевозбуждена и бесстыдна. Иногда по утрам, апатично распиливая завтрак напротив сонного объекта своих желаний, Максим сравнивал настоящую Лизу с придуманной, и всякий раз чувствовал, что фантазии не могут насытить его полностью. У вымышленной Лизы был такой же голос, тело и глаза – но Макс хотел не просто тело, не просто глаза и голос, – он хотел что-то скрытое внутри, что-то недоступное образной памяти.

Его потянуло в общение. Без всяких оснований Максим заводил разговоры с коллегами, перекур за перекуром слушая пустые новости и шутки.

Хотя едва был уверен, что видит день за днем те же лица.

Он затягивался, кивал, и хотел крикнуть – хватит! Объясните лучше, какого черта мне нужно? Вчера в обед я представлял, что кладу голову ей на колени, и она перебирает мои волосы, и целует меня, и берет у меня в рот… нет, серьезно, о чем еще мечтать? Что другое я ищу, что боюсь потерять?

Вместо этого он улыбался и говорил:

– Да, классная ссылка, мне понравилось, – и вынимал новую сигарету.

Вышло еще три выпуска: «Она снялась голой на паспорт», «Он питается их чувствами» и «Она занимается сексом во сне». Теперь Лиза смотрела шоу спокойно, зная, чего можно ждать. Ребятам передача тоже нравилась – Дима по-прежнему не верил, что в ней снимаются одни актеры, а Макс вообще замечал только Элизу Фрейд и был от нее в таком восторге, что злил настоящую Лизу. Раскрашенная наряженная девочка на экране была ему интереснее, чем живая. Очень типично для парня. Нет, ей не хотелось такого уж прямо обожания, но хоть немного можно понимать, что внимание нужно живому человеку больше, чем картинке?