Брижит Обер - Железная Роза

— Позвони мне через неделю.

— Мне нужно срочно.

— Через четыре дня. Половинный срок — двойная оплата.

— Чен, ты — кровопийца!

— Ты должен быть счастлив тем, что я позволяю тебе продемонстрировать, как ты богат!

Я рассмеялся, и Чен повесил трубку. Когда мне понадобился надежный контакт в Женеве, меня вывели на Чена, и до сих пор у меня не было оснований сожалеть об этом. Чен — фактотум организованной преступности.

Я глянул на часы и решил, что пора вернуться к моей коварной и обольстительной супруге. Но перед уходом позвонил мисс Штрауб: мне пришло сообщение. Я записал два переданных числа. Сообщение пришло от Бенни, у него все о'кей.

Возвращаясь домой, я выключил двигатель на пригорке в начале аллеи и по свежевыпавшему снежку бесшумно съехал к самым дверям гаража. Последний приступ мороза перед весной. Сегодня тринадцатое, через четыре дня мне исполняется сорок два года. Впервые в жизни я серьезно задумался, буду ли я еще жив через четыре дня.

Вместо того чтобы, как обычно, позвонить, я открыл дверь своими ключами и быстро прошел в гостиную.

Марта лежала на канапе фиолетовой кожи и, потягивая дайкири, смотрела телевизор. Она обернулась и улыбнулась мне.

— Прямо Дед Мороз: раскрасневшийся и весь в снегу. Ты что, бежал?

— Да нет. Просто чертовски холодно. Что смотришь?

— Просто включила последние известия…

На столике черного дерева около телефона дымилась сигарета. Марта прервала разговор, услышав, как я открываю ключом дверь, но окурок забыла погасить. Я взял его двумя пальцами и демонстративно затянулся. Марта вскинула голову, но тут же сделала вид, будто с интересом смотрит очередной репортаж о событиях на Ближнем Востоке — интервью с палестинскими боевиками.

Я рассеянно поглядывал на экран, и вдруг мое внимание остановила фраза, верней, слово, которое повторял лежащий на носилках молодой парнишка, раненный в ногу. Перевода не было, но я без труда узнал ругательство, которое выкрикнул Макс, когда я ударил его в пах. Выходит, Макс ругался не на идиш, а по-арабски! Для человека, выдающего себя за сиониста, это чересчур! И тут вдруг я осознал, до какой же степени мы были дураками! Макс использовал нас и нашу организацию, чтобы внедрить собственную сеть. И теперь мы ему больше не нужны. Завладев деньгами, он решил просто-напросто убрать нас. Меня обдало холодом. Эти люди не из тех, кто предается сантиментам: на войне как на войне. Но сейчас я не мог ничего предпринять против Макса, мне оставалось лишь ждать следующего удара. Так что пока можно заняться Мартой. Проблем для разрешения у меня, слава Богу, хватает.

Я заставил себя плюхнуться рядом с ней и прижал ее к себе. Я-то думал, что ее предательство оттолкнет меня, но, оказывается, прикосновение ее тела было по-прежнему приятно мне. Я на миг задумался и произнес:

— Ты любишь сюрпризы?

— Ты решил развестись?

— Еще нет. Продолжай угадывать.

— Получил повышение?

— Тоже нет. Просто мне захотелось провести завтрашний день с тобой. Воскресенье у нас пропало. Я могу позвонить в фирму, что у меня грипп…

— Милый, завтра я не могу, я обещала маме, что приеду к ней: она плохо себя чувствует и в дурном настроении.

— Я могу съездить с тобой: раз в год можно повидаться с тещей.

— Нет, нет, не стоит: она разнервничается. И потом, у меня тоже подготовлен сюрприз, и завтра я за ним должна съездить, так что…

— Ну что ж, тогда мне остается только броситься в озеро!

Я встал, сделав кое-какие выводы. Итак, завтра Марте нужно что-то сделать. Получить инструкции?

Под предлогом, что у меня нет сигарет, я поехал на ближайшую станцию обслуживания и оттуда позвонил Чену.

Проснулись мы рано. Я предложил Марте подбросить ее до дома матери, но она отказалась, заявив, что незачем мне делать такой крюк. При всей нелюбви водить машину, она сказала, что возьмет нашу маленькую «Ладу-4х4», которую мы купили для вылазок в горы. Господи, какими далекими сейчас мне кажутся и эти вылазки, и наша беззаботность… Само собой, я всегда предполагал, что когда-нибудь все это кончится плохо. Невозможно жить такой жизнью, какой живу я, и не нарваться на крупные неприятности. Но я никогда не предполагал, что Марта предаст меня.

Отъезжая, она помахала мне рукой из окна, и я, трогаясь с места, ответил на ее жест застывшей улыбкой, которая погасла, как только Марта удалилась от меня.

Некоторое время мы ехали друг за другом, потом Марта свернула к городу. Как только «Лада» скрылась из виду, я сбросил скорость и тоже повернул, но в другую сторону. На паркинге стояла зеленая «тойота» с включенным мотором. Я затормозил, поставил машину на ручной тормоз и быстро пересел в «тойоту», а Чен направился к «пежо». Сев за руль, я натянул поглубже кепку с козырьком и поехал. Сейчас, наверное, Чен открывает конверт, лежащий на переднем сиденье «пежо». В нем указания, где найти «ланчу», которую он должен доставить ко мне, а также деньги за ремонт.

Я все увеличивал скорость, пока в ста метрах впереди не заметил «Ладу». Даже если Марта и следит в зеркало заднего вида, «тойота» у нее подозрений не вызовет, тем паче что низко надвинутый козырек скрывает мое лицо. Минут через пять Марта снова свернула, съехав с дороги, ведущей к дому ее «матери», и покатила по автостраде на Берн. Ехала она не очень быстро, и я приспосабливался к ее скорости — к счастью для нас, так как дважды нам повстречались полицейские на мотоциклах.

Так мы ехали с четверть часа, как вдруг находившийся передо мной покрытый пылью кремовый «R-25» резко затормозил. Я вдавил до отказа тормоз, безнадежно пытаясь разминуться с ним, и с пронзительным визгом шин ударился о защитный барьер. Водитель «R-25» с ошеломленным видом устремился ко мне, разводя руки в извиняющемся жесте. Это был белобрысый толстяк со свинячьими глазками, одетый в замшевую куртку.

Я собрался было вылезти и задать ему по первое число, но что-то насторожило меня. То ли его застывшая улыбка, то ли рука, скользнувшая в карман вытертой куртки, то ли французский номер машины — не знаю, но я нырнул на сиденье пассажира, открыл дверцу и вывалился наружу, зацепившись при этом за металлическую защелку, куда вставляется ремень безопасности. Я слышал, как он тяжело бежит ко мне. Перевалившись через защитный барьер, я покатился по канаве до густого кустарника. У правого виска я услышал характерный хлопок. Мокрые листья липли к лицу. Земля пахла дождем. Я замер. Было слышно, как он тяжело, осторожно ступает по траве. Я понял, что он не знает, вооружен ли я, и потому осторожничает. На шею мне упала капля. Я вздрогнул. В кустах затрещала какая-то птица.

Наверху, одновременно так близко и так далеко, проносились с шуршанием шин автомобили, в которых сидят нормальные люди. Каждый раз при этом листья вздрагивали. Слева раздался шелест, я затаил дыхание и сантиметрах в тридцати от своего лица увидел блестящий ствол пистолета; мысленно я произнес — надо признать, это было довольно глупо — «Прощай, старина Жорж», — как вдруг назойливый автомобильный гудок разорвал тишину. Пистолет исчез. Жизнерадостный голос спросил по-немецки: